Презумпция невиновности - Анатолий Григорьевич Мацаков

вообще никуда шагнуть не дадут. Поэтому давайте условимся вот о чем. Так называемую официальную часть я беру на себя, а вы с людьми поработайте. Поговорите с той же Кривошеевой. Думаю, не лишне вам будет встретиться и с Мариной Михайловной Кулагиной.

— Кто такая?

— Близкая подруга Валентина Сергеевича, работает секретарем райисполкома. Вот ее адрес. Сейчас она на больничном, находится дома.

— Сделаю сегодня же, Сергей Иванович, — пообещал я. — Только на полчаса зайду к начальнику отдела.

Уже у двери я задержался, спросил:

— Да, Сергей Иванович, чуть не забыл. Вы материал по факту самоубийства видели?

— Читал в прокуратуре. Уже вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

— Оперативно сработали! А в протоколе осмотра места происшествия нет сведений об изъятии каких-либо документов из кабинета Благовещенского?

Борин сдернул с переносицы очки, протер платком их стекла, ответил:

— Нет, вроде ничего не изымалось. Сам искал такие сведения — у меня из головы не выходит вопрос: где же материалы о невиновности Ивановского, о которых настойчиво писал в своих жалобах майор Благовещенский?

— Дорого и я заплатил бы за такие сведения! Будем искать эти материалы, Сергей Иванович. Не могли же они исчезнуть бесследно! В том, что ими располагал Валька, нисколько не сомневаюсь.

— Я тоже, Игорь Иванович, не сомневаюсь в этом.

2

Начальник отдела оказался молодым, лет тридцати пяти, щеголеватым майором. Тщательно выутюженный форменный костюм как влитой сидел на его по-спортивному стройной, поджарой фигуре.

Он стоял у телефонного столика и громко говорил кому-то в трубку:

— Ну, Трунов, ну, Гробов[3], ты и в самом деле меня в гроб загонишь!.. Я тебе еще раз вдалбливаю: истина в юриспруденции большинством голосов не устанавливается!.. Ты меня не уговаривай, ты закон выполняй! — майор бросил трубку, отдуваясь, сказал мне: — Мой участковый. Демократ, перестройщик. Знаете, что придумал? Сегодня получили разнарядку в ЛТП на алкоголика с его участка, так этот демократ вместо того чтобы везти его сюда, собрал сельский сход. А там большинством голосов и решили дать этому алкашу еще год отсрочки, дескать, может, поймет наконец, остепенится. А у меня три часа назад жена его была, белугой ревела: пропивает вещи, скандалит... — И кивнул мне: — Присаживайтесь, пожалуйста. — Сел сам в кресло, изучающе посмотрел на меня чуть прищуренными глазами, сказал: — Итак, я слушаю вас.

Я представился. Майор через стол протянул мне руку, назвал себя:

— Зубарев Николай Николаевич. Простите, я вначале принял вас за директора КТБЦ, недавно звонил, просил о встрече. В районе я недавно, всех пока не знаю. А о вас, товарищ полковник, наслышан от прокурора района Клименкова и Благовещенского. Вы же с ними односельчане?

— Да, родом из одного села. Скажите, а как расшифровывается аббревиатура КТБЦ?

— Культурно-торгово-бытовой центр.

— Понятно. Но, по-моему, можно было бы назвать проще — торговый центр, как в других городах.

— У нас решили пооригинальничать, — улыбнулся Зубарев, и тут же опять на его лице появилась озабоченность. Спросил: — Вы к нам, товарищ полковник, в связи с этим трагическим случаем? — Я молча кивнул. — Разбираемся. Расследование проводят прокуратура и инспекция по личному составу. — Вздохнул: — Пятно, большое, несмываемое пятно легло не только на отдел, но и на весь район...

— Николай Николаевич, — прервал я его нудные и, как мне показалось, неискренние причитания. — Как Валентин Благовещенский жил тут, работал?

Майор Зубарев пожал плечами, развел руками, ответил:

— Мало я могу что сказать о нем. Сам тут без году неделя. До назначения сюда был замом в соседнем райотделе. Людей хорошо изучить не успел. Майора Благовещенского ценил за трудолюбие и безотказность в работе, знание оперативной обстановки, умение ориентироваться в ней. Талантливый розыскник. Как человека знал его хуже. О своей личной жизни разговоров он избегал. Заходил ко мне только для решения служебных вопросов. Да и последние четыре месяца он чувствовал себя пассажиром, нервничал, был вспыльчивым, раздражительным...

— Почему именно пассажиром? — не понял я.

— Это я образно сказал, — губы Зубарева тронула улыбка и тут же погасла. — Дело в том, что уже давно шла речь о переводе Благовещенского в аппарат УВД. Здесь по должности у него потолок майора, и в этом звании он ходил уже два срока. В УВД, конечно, были вакансии в других службах, но он хотел только в розыск. И вот в декабре освободилась должность начальника отделения в ОУР, предложили ее Благовещенскому. Но тут произошло это нашумевшее убийство Голубева. Благовещенский стал на защиту убийцы, начал писать жалобы. А это не понравилось районному начальству...

— Кому именно не понравилось? — уточняюще спросил я.

— Райкому, райисполкому...

— Если можно, еще конкретнее, пожалуйста.

Зубарев замялся, начал бесцельно перекладывать на столе бумаги, избегая моего взгляда. Я молча ждал ответа. Неприятная для начальника отдела пауза затягивалась. Он, надо полагать, чувствовал себя неловко. Потирая пальцами виски, смотрел на висевшую на стене карту района. Молчание становилось бестактным. — Первый секретарь им был недоволен, — наконец буркнул Зубарев и облегченно вздохнул.

— Поэтому и не дали согласия на перевод?

— Да. Мне было приказано подготовить соответствующую аттестацию на майора Благовещенского, — опять вздохнул Зубарев и тут же, решительно посмотрев мне в глаза, раздраженно добавил: — А что я мог сделать?

— Могли бы, Николай Николаевич, — жестко ответил я. — Но не захотели портить отношения с начальством. Своя рубашка, дескать, ближе к телу. А ведь, знаю наверняка, Валентин был прав в истории с Ивановским. И вы это тоже знаете!

— Знаю, — покаянно отозвался Зубарев. — Но сейчас уже ничего не поправишь...

— А в то, что Валентин получил взятку, верите?

— Сомневаюсь.

Я видел, что разговор страшно неприятен начальнику отдела, но мне нужно было получить у него соответствующую информацию.

— Накануне самоубийства Валентина вызывал прокурор?

— Да. Утром в тот же день, — помедлив, добавил: — Клименков перед этим позвонил мне, сообщил, что предъявляет Благовещенскому обвинение в получении взятки и принял решение о его аресте. Я воспротивился...

— В день самоубийства вы здесь, у себя на работе, были?

— Да, здесь.

Зазвонил телефон. Зубарев снял трубку, молча выслушал звонившего, сказал:

— Чуть попозже. Ничего, подождет... Минут через десять...

Положил трубку, привычно потер виски, начал неторопливо рассказывать:

— В тот день я в половине второго вернулся из райисполкома. Дежурный