Ольга Лаврова - «Букет» на приеме

— Эй, Гошка! — зовет он в микрофон. — Две чертовы дюжины!

— Кто еще зовет?

— Это я, Артем. Новость есть. Просили передать, что у тебя все шансы сегодня встретиться с одним человеком — с Мишей Ермолаевым.

— Шутки шутишь?

— Не шутки, а точно. Ты не перебивай, некогда. Тебе с Ермолаевым встречаться вовсе не к чему, верно я говорю? Сообрази хорошенько!

Арутюнов отвечает после паузы словно бы спокойно, но очень медленно.

— Ага. Что-нибудь соображу.

— Товарищи водители! — строго прерывает старшая. — Прекратите посторонние разговоры, мешаете работать!.. «Букет» вызывает свободные машины в районе Проспекта Мира, Шаболовки, Парка культуры… — имитирует она диспетчерскую рутину.

— Похоже, понял, — облегченно вздыхает Данилов.

— Но что один против двух!.. — качает головой старшая.

— Если не растеряется, сможет, — уверен Кирпичов.

Они ждут несколько минут, давая шоферу время для размышления. И снова:

— Вызываю тринадцать-тринадцать. Ответьте «Букету»!

— Слушаю.

— Заказ из Щелкова в аэропорт снимать с вас или нет? Люди нервничают.

— Жалко мне этот заказ, «Букетик», да, видно, не судьба. Мимо меня сейчас девятнадцать-двадцать восемь проскочил, пустой. Отдайте ему.

Сумел-таки Арутюнов дать зацепку!

— Вызываю девятнадцать-двадцать восемь. Вызываю девятнадцать-двадцать восемь, — поспешно выкликает девушка.

— Девятнадцать-двадцать восемь на приеме.

— Где вы находитесь?

— В Сокольниках. Оленьи пруды.

Томин мгновенно кидается звонить в ГАИ:

— Автомашина тринадцать-тринадцать изменила маршрут: Сокольники, на трассах, расходящихся от Оленьих прудов!

На аллеях Сокольников разыгрывается короткая погоня.

Такси тринадцать-тринадцать засекли патрульные машины, но Арутюнов, повинуясь, видимо, приказу пассажиров, вынужден уходить от преследования.

И только когда милицейская машина вылетает из боковой аллеи и останавливается поперек дороги, а сзади несется вторая, такси тормозит…

Наутро Тамара Георгиевна Томина с облегчением отправится по магазинам, не опасаясь встреч с соседями. А сам Томин недели полторы будет пользоваться в доме исключительной популярностью.

Но другая победа останется ему неизвестной, потому что не увидит он, как Петухов предпринимает первые шаги на новой стезе.

— Вот так, — говорит он за чаем у тетки. — Не академик, не герой, не мореплаватель и не плотник, да! Бригадир грузчиков! Это, между прочим, не в конторе сидеть. Ящики сами не бегают.

У Надежды Ивановны голова кругом.

— Как сейчас вижу тебя маленького… — бормочет она. — Закутан в три шарфа… носик красный…

— Ну! Теперь, если надо, и собачью упряжку снаряжу и обед сварю. Одним словом, работаю, хлеб задаром не ем. Чего мне стыдиться?

— Бог с тобой, Боренька, стыдиться тут нечего! Но Аня… так она гордилась, что ты вышел в люди!..

— Надо заведовать Северным полюсом, чтобы считаться человеком, да?

— Да нет же! Я говорю, для Ани удар и для отца.

— Да что они, не знали, что ли? Наивная ты душа! Они на этом спокон веку помешаны: мы, мол, не добились, но перед тобой любые дороги и возможности!.. То к какой-то немке в группу пристроили, до сих пор помню: «Анна унд Марта баден», в смысле — моются. То кинулись музыке учить, хоть мне медведь оба уха отдавил… Все им мерещилось что-нибудь особенное, и все для показухи, понимаешь? Я, может, со зла и куролесил. А когда из дома смылся, они принялись сочинять похвальбушки… Вот ты, тетя Надя, старуха трезвая, ты скажи: такого, какой я есть, обыкновенного — ты уважаешь?..