Джек и Джилл - Паттерсон Джеймс

Однако Хокинс не верил, что они смогут сорвать его планы. Единственный шанс у этих ребят был только перед тем, как он попал в здание. Теперь его больше нет. Итак, единственный фотокорреспондент против всех фэбээровцев, секретных агентов и полицейских. Что ж, пожалуй, так будет честно.

Их тщательная подготовка даже рассмешила Хокинса. Можно было подумать, что они решили помочь ему в его игре. Теперь оставалось лишь ждать, когда появится мишень. Каждый шаг охраны, каждое действие становились легко предсказуемыми, поэтому у Камикадзе были развязаны руки.

Из громкоговорителей послышались звуки национального гимна, и Хокинс зааплодировал вместе со всеми. В конце концов, он был патриотом своей страны. После сегодняшнего дня в это, конечно, никто не поверит. Но он-то знал, что это так.

Кевин Хокинс считал себя одним из последних истинных патриотов.

Глава 90

Никто не остановит пулю убийцы. В моей груди горел огонь. Я быстро продвигался сквозь толпу в поисках Кевина Хокинса.

Каждый нерв моего тела был напряжен и вибрировал. Правая рука покоилась на рукоятке «глока». Я постоянно думал о том, что любой из окружающих меня людей может оказаться Джеком или Джилл. Пистолет казался бесполезным в этой огромной шумной толпе.

Я переместился во второй ряд, справа от двенадцатифутовой сцены. Свет в зале немного притушили, но мне казалось, что это происходит внутри моей головы, или даже души.

Президент уже поднимался по серым металлическим ступеням. По дороге он то пожимал чью-то руку, то похлопывал кого-нибудь по плечу. Казалось, что он выкинул из головы саму идею об угрожающей ему опасности.

Салли Бернс шла по лестнице впереди мужа. Я ее прекрасно видел, и меня не покидало ощущение, что Джек и Джилл также наблюдают за ней. Агенты Секретной Службы заполнили все свободное место перед сценой.

Когда случилось то, что должно было случиться, я находился совсем рядом с президентом.

Джек и Джилл нанесли свой удар с ужасающей неожиданностью.

Взорвалась бомба. Обвальный грохот раскатился совсем рядом, возможно, даже на самой сцене. Охрана президента никак не ожидала взрыва, который взметнулся в самой середине кольца секретных агентов.

Хаос! Вместо пистолетного выстрела сработала бомба! И это несмотря на то, что всех пришедших сегодня сюда тщательно проверяли при входе! Я бросился вперед, мимоходом заметив, что из моей руки льется кровь. Может быть, я поранился при схватке с белобрысым психом, а может быть, меня зацепил осколок. Действие стало развиваться лавинообразно, и по самому жуткому сценарию. В толпе замелькали выхватываемые пистолеты и ружья. Казалось, никто пока не отдавал себе отчета, где именно взорвалась бомба, и какой урон она нанесла. Или какой цели служил этот взрыв. В первых двадцати рядах и на сцене люди попадали на пол.

Султан густого черного дыма взвился к стеклянному потолку и металлическим конструкциям.

В воздухе пронесся запах горящих человеческих волос. Отовсюду слышались крики и визг, и я не мог даже приблизительно представить себе, сколько человек пострадало. Президента в этой свалке не было видно.

Бомба разорвалась совсем рядом со сценой. Почти в том месте, где президент обменивался рукопожатиями и приветствиями перед началом выступления. Звон от страшного удара все еще закладывал мне уши.

Я отчаянно пробирался к сцене, стараясь не думать о том, сколько людей покалечено или вообще погибло. До сих пор мне не удавалось рассмотреть президента и миссис Бернс, поскольку мне мешал дым и тела, неожиданно пришедшие в движение. Сюда же, к месту побоища, пытались проникнуть и телевизионщики.

Наконец, я увидел плотную группу агентов Секретной Службы, закрывающую президента. Он устоял на ногах и был цел и невредим. Агенты начали вместе с ним передвигаться в безопасное место. Телохранители действовали, как живой щит, оберегая президента, который, в общем-то, не пострадал.

Я вытащил «глок», направил его стволом вверх и выкрикнул:

– Полиция!

Несколько агентов и полицейских последовали моему примеру: мы дублировали друг друга. В этой суматохе следовало постараться не подстрелить случайно кого-нибудь из публики или самому не схватить пулю. Несколько людей в толпе истерично кричали.

Я продолжал проталкиваться к юго-западному выходу, через который президент и вошел в зал. Пути отхода были определены заранее.

За красным светящимся указателем «Выход» начинался бетонный тоннель, идущий к парковочной площадке для избранных гостей, расположенной с той стороны здания, которая выходила на набережную. Здесь уже стояли и поджидали нас бронированные автомобили. «А что еще нас может здесь поджидать?» – подумалось мне. «Внимание!» – твердил мой внутренний голос. Джек и Джилл всегда опережали нас на шаг. Сейчас они промахнулись. Почему?

Ведь они никогда не допускали ошибок. Я находился в дюжине ярдов от президента и его охранников, когда меня вдруг озарила догадка. Я понял то, что кроме меня не было понятно никому.

– Измените маршрут выхода! – заорал я им вслед. – Срочно измените маршрут!

Глава 91

Мой отчаянный призыв никто не услышал, да и сам я в этой свалке едва слышал себя. Внутри Мэдисон-сквер Гарден стоял невообразимый шум.

Тем не менее, я продолжал прорываться вперед, стараясь не отстать от плотной группы охранников президента, которые с моей выгодной позиции смотрелись, как толпа, сгрудившаяся вокруг боксерского ринга во время проведения ответственного боя. Поднимающиеся клубы дыма от взрыва, закрывавшие временами яркие софиты, производили ошеломляющий цветовой эффект.

– Измените маршрут! – снова и снова взывал я. – Измените маршрут!

Наконец-то, мы достигли бетонного тоннеля, в котором каждый звук, отражаясь от стен, рождал гулкое причудливое эхо. Я держался сразу же за последним из секретных агентов.

– Не идите этим путем! Остановите президента! – тщетно кричал я.

Тоннель был полон припозднившихся гостей и дежуривших здесь охранников. Мы с трудом проталкивались против течения направлявшейся в зал толпы.

Маршрут менять было уже слишком поздно. Я продвигался все ближе к президенту и миссис Бернс, не переставая выискивать во встречной толпе лицо Кевина Хокинса. Возможность помешать ему пока оставалась достаточно реальной.

На лицах всех попадавшихся навстречу людей застыл ужас, вызванный шоком. Они, в свою очередь, потрясенно таращились на меня. И тут, в самой середине тоннеля, прозвучало несколько громких хлопков. Выстрелы!

Казалось, что все пять выстрелов прогрохотали прямо внутри группы охранников. Видимо, кому-то удалось-таки прорвать цепь телохранителей. Мое тело обмякло, словно пули попали в меня.

Пять выстрелов. Сначала три подряд, потом, с короткими интервалами, еще два.

Я не видел, что происходило впереди, но тут до моего слуха донесся леденящий душу звук: отчаянный и дикий человеческий вопль.

Пять выстрелов!

Три – а потом еще два.

Крик шел оттуда, где я последний раз мельком заметил президента. Оттуда, где прозвучали выстрелы.

Я проталкивал свое тело, вкладывая весь вес в движение вперед, стараясь добраться до эпицентра безумия.

У меня было такое чувство, словно я вырываюсь из зыбучих песков, пытаясь освободиться. Я лез вперед уже на пределе своих возможностей.

Пять выстрелов. Что же произошло там, впереди?

И тут я, наконец, увидел. Я охватил взглядом все сразу.

В горле у меня пересохло, и заслезились глаза. В тоннеле-бункере повисла странная тишина. Президент лежал на сером бетонном полу. Он был весь залит кровью, которая ручейками стекала по его белой рубашке. Лицо побледнело, словно от него отхлынула кровь, а возможно, это было следствием ранения в шею. С того места, где я находился, точно определить было невозможно.

Все выполнено в виде расстрела. В виде казни.