Самая страшная книга 2014-2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Он снял с плеча свою сумку и деревянный чемоданчик, швырнул в машину, руку Хозяину и хмырю пожал, Хозяйке кивнул. Сел за руль и уехал. Даже не оглянулся ни разу.

Лицо у него было мрачное. Неживое какое-то.

Стоял я и смотрел ему вслед, как дурак. Даже не знал, что и думать. Вот так.

А потом пришел Очкарик, Косорыл с ребятами прибежали. Не знал я, что им сказать. Сидел и только смотрел и смотрел куда-то в пустоту. На дорогу. На серое небо. Странное это было чувство. Сижу, и никаких мыслей у меня в голове нет. Только усталость. Но это даже хорошо.

Знаешь, бывает такая усталость, что даже боли не чувствуешь нигде. В голове шумит, все тело ломит и зудит, но тебя самого как будто нет. Вывалился из этого мира и лежишь отдыхаешь. Как сломанная кукла.

А потом Очкарик ко мне подсел, локтем пихнул.

– Ну, че ты, – говорит. – Ну, Принц. Нормально же с ним все. По крайней мере обошлось. Ты ж хотел, чтоб с ним ничего не стряслось. Ну, вот с ним и ничего…

– Ничего, – повторяю, как попка. А сам и не понимаю, что говорю. – Ничего.

А ребята стоят и смотрят на меня. Тоже не понимают. Но видно, что им страшно.

Очкарик носом дернул, говорит:

– Они у него в багажнике какую-то траву нашли. Пригрозили, что в полицию сдадут. Тогда он свою художественную академию уже не закончит. Они все про него узнали – имя, где живет, где учится. Местная полиция постаралась. Один с утра уже приезжал. Пугнул его. Они ж все здесь долю свою имеют. И полиция, и опека, и муниципалы. Жирдяй, он знаешь кто?

Я отмахнулся. Мне все равно, кто такой Жирдяй. Мне важно, что Ханну он до смерти довел. А кто он, мне до лампочки.

А Очкарик свое продолжает:

– Ты знаешь, говорит, как Хозяин свой бизнес от прежнего владельца перенял? Задешево купил. А все почему? Тот, предыдущий Хозяин, который первым тут все устроил, он чуть было в тюрьму не загремел. Парень ему какой-то попался, сын шишки из соседнего города. Этого мальчишку семья искала, и уже полиция на след вышла, что его сюда, на ферму, кто-то сплавил. Вот и нагрянули. А тут… сам понимаешь. Ну, и прошлый Хозяин уж думал в бега податься. Но тот, что в местной полиции главный, уломал его. Чего ты, говорит. Зассал, что ли, перед залетными? Мы их уделаем. Те собрались, понавезли сюда каких-то социальных комитетов, комиссии понаехали… А на ферме – опаньки! Никого уже и нет. Ни единой души. Кроме Хозяина с Михеем. Но этот идиот, ты ж знаешь, не разговаривает. Да, он с той, прежней, партии еще остался. Один. А всех остальных ребят… Они их в лес вывезли, на Дальние Топи. И там положили. В болотной воде тела быстро гниют. Никто их там не найдет. И никто ничего не докажет. Никогда.

Хромой услышал все это, заревел. А я говорю:

– И откуда ты, Очкарик, – говорю, – все знаешь?

Он плечами пожал.

– Слышал, – говорит. Очкарик – он правда подслушивать мастак был.

Я говорю:

– А объясни ты мне, Очкарик, если ты такой умный и все знаешь. Объясни ты мне: почему все это с людьми происходит, а? Как так может быть, что люди друг другу делают больно, невыносимо больно… А за что? Мне, – говорю, – сегодня даже ящерицу жалко стало. А почему, – говорю, – нас-то никто на свете не жалеет? Как такое может быть, а? Скажи, если ты умный!

Очкарик весь сжался в комок. Лицо у него стало задумчивое. А мне чего-то все пофиг – я на него ору, как псих. Как принц какой-нибудь. Даже не страшно, что Михей или Хозяин услышат. Внутри у меня такая вдруг болючая боль образовалась – думал, все, конец мне пришел. Сейчас как лопнет, как взорвет меня изнутри. Не знаю, что пацаны чувствовали, но они тоже на Очкарика уставились совсем не ласково. Даже Хромой и тот на эти очкариковские очки с потресканными стеклами вызверился, будто именно эти стекла вообще во всем на свете виноваты.

И вот тут Очкарик, наконец, раскололся по-на стоящему. Подумал, помолчал и говорит:

– Я, – говорит, – знаю, почему. Я просто боялся раньше, что вы мне не поверите. Да и пугать вас не хотел. Но теперь, раз уж такое дело, слушайте и запоминайте. Я вам все расскажу. Я это однажды в одной очень старой книге прочитал.

Давным-давно, когда Земля еще только начиналась, на дне моря-океана выросло огромное чудовище: Кракен. Весь он полужидкий и прозрачный, как морская вода, и огромный, будто остров. Нет у Кракена ни рук, ни ног, а только щупальца и огромный мозг. Нечеловеческий и страшно злой.

Всю рыбеху на дне моря Кракен сожрал, но ему мало просто жрать. Ему еще надо, чтобы развлекаться. Поэтому придумал он питаться людьми. Сперва он притягивал к себе корабли и губил все живое на море. Потом стал выманивать людей поближе к берегу и поедал их души. Люди, которые ему попадались, становились без души пустыми, как тряпичные куклы, которых на руку надевают. Ими Кракен и стал играться. Души у него нет, поэтому он бессмертный. За миллионы лет все время одно и то же… Скучает Кракен, ему нужно все больше и больше людей. Они ж ему быстро надоедают, как старые игрушки.

Вот он и ловил людей, прилипал к ним и высасывал. А эти высосанные люди возвращались с виду такие же, как раньше. Зато внутри… Внутри у них у всех был уже Кракен. Он ими управлял, и продолжал играться, и приманивать других людей, все время свеженьких, и пожирать их для своего удовольствия. Давно уже весь наш мир принадлежит этому Кракену. Он везде. Везде высосанные им люди, его слуги. У всех у них нет души, одна черная бездонная яма – Кракен, жадная и жестокая сволочь. Сколько раз я здесь, на ферме, это видал. Приходит с виду обычный человек… Много их тут перебывало. Инспекторы санитарные. Случайные туристы. Полицейские. Приемные родители. Нормальные вроде бы люди. А потом – хлюп! Посидит на их кухне полчаса, и, глядишь, нет человека. Как устрицу они его вскроют, и дело сделано. Кончено. Только Кракен внутри сидит, от удовольствия раздувается. Так и с Принцем твоим было. Я просто тебе говорить не хотел. Знал, что расстроишься.

– А почему же, – спрашиваю, – почему с детьми так не бывает?

– А какой ему интерес тебя жрать? – Очкарик говорит. – Мелюзга она