Харлан Кобен - Один неверный шаг

Ознакомительный фрагмент

– Ты же совсем другой теперь, – напомнил Майрон. – Дружелюбный, приветливый.

Ф.М. наклонился вперед и посмотрел на Майрона. В глазах парня было пусто. Если глаза и в самом деле зеркало души, то в этих значилось: «Свободных мест нет».

– Мистер Болитар? – тихо сказал Ф.М.

– Да!

– Чтоб вы сдохли.

Он прошептал эти слова со странной улыбкой. Так и продолжал сидеть, нагнувшись к нему. Майрон почувствовал, как по спине побежали холодные мурашки, но взгляда не отвел.

На столе зазвонил телефон. Фрэнк нажал кнопку.

– Слушаю!

– Звонит партнер мистера Болитара, – сообщил женский голос. – Хочет с вами поговорить.

– Со мной?

– Да, мистер Эйч.

Фрэнк явно смешался. Пожал плечами и нажал кнопку.

– Да?

– Привет, Фрэнсис.

Все в комнате замерли, как на фотоснимке.

Фрэнк откашлялся.

– Привет, Уин.

– Надеюсь, я не помешал, – заметил Уин.

Молчание.

– Как поживает твой брат, Фрэнсис?

– Нормально, Уин.

– Надо будет позвонить Герману. Мы уже давненько не разговаривали.

– Ага, – отозвался Фрэнк. – Я скажу, что ты про него спрашивал.

– Прекрасно, Фрэнсис, прекрасно. Ну, мне пора. Пожалуйста, передай привет Рою и твоему очаровательному сыну. Как грубо с моей стороны было сразу не поздороваться.

Молчание.

– Эй, Уин?

– Да, Фрэнсис.

– Мне не по душе твои дерьмовые загадки, слышишь?

– Я все слышу, Фрэнсис.

Щелчок.

Фрэнк с яростью посмотрел на Майрона.

– Убирайся.

– Почему тебя так интересует Бренда Слотер?

Фрэнк высвободился из кресла.

– Уин опасен, – заметил он. – Но никто не застрахован от пули. Еще одно слово, и я привяжу тебя к стулу и подожгу твой член.

Майрон ушел, не попрощавшись.

Майрон спустился вниз на лифте. Уин – полное имя Уиндзор Хорн Локвуд Третий – стоял в холле. В это утро он был одет в синий блейзер, светлые брюки и оксфордскую рубашку на пуговицах, которую украшал галстук от Лилли Пулицер, напоминающий своей яркой разноцветностью художественную галерею при гольф-клубе. Светлые волосы расчесаны на пробор, челюсть как обычно слегка выпячена вперед, высокие красивые скулы напоминают фарфор, глаза того голубого цвета, который бывает у льда. Майрон знал, что при одном взгляде на лицо Уина можно сразу же начать его ненавидеть, вспомнив про элитарность, классовый снобизм, антисемитизм, расизм и старые деньги, заработанные потом и кровью других людей. И все такое. Люди, судящие о Уиндзоре Хорне Локвуде Третьем по его внешности, всегда ошибались. А это нередко было опасно.

Уин даже не посмотрел в сторону Майрона. Он выглядел так, будто изображал парковую скульптуру.

– Я вот тут подумал, – начал он.

– О чем?

– Если себя клонировать, а потом заняться с самим собой сексом, то что это будет – инцест или мастурбация?

Вот вам весь Уин.

– Приятно, что ты не теряешь время зря, – заметил Майрон.

Уин взглянул на него.

– Будь мы еще в Дьюке, – сказал он, – то потратили бы часы на обсуждение этой проблемы.

– Потому что были бы сильно под градусом.

– Тоже верно. – Уин кивнул.

Оба одновременно выключили свои сотовые телефоны и направились вниз по Пятой авеню. Они недавно начали использовать этот трюк, и результаты оказались отменными. Как только накачанные гормонами горилы подъехали, Майрон включил свой сотовый и нажал на кнопку, запрограммированную на телефон Уина. Так что Уин слышал каждое слово. Именно поэтому Майрон вслух обсуждал их маршрут. Таким образом, Уин точно знал, где он и когда требуется позвонить. Ему нечего было сказать Фрэнку. Уин лишь хотел, чтобы тот знал, что он в курсе, где Майрон.

– Привязать тебя к креслу и поджечь твой член, – повторил Уин. – Больно будет.

Майрон кивнул.

– Вспомни про жжение, когда мочишься.

Уин нахмурился.

– Валяй, выкладывай, – сказал он.

Майрон начал рассказывать. Как обычно, Уин вроде и не слушал. Он ни разу не взглянул на Майрона, высматривая в уличной толпе красивых женщин. В центре Манхэттена в это время суток их было хоть пруд пруди. Все в деловых костюмах, шелковых блузках и туфлях Рибок. Время от времени Уин одаривал какую-нибудь улыбкой. Странно, но он часто получал улыбку в ответ, что для большинства в Нью-Йорке было неслыханным.

Когда Майрон поведал ему о том, что ему придется охранять Бренду Слотер, Уин внезапно остановился и запел:

– «И Б-У-У-УДУ Я-Я-Я ТЕБЯ ВСЕГДА Л-Ю-Ю-Ю-БИТЬ…»

Майрон взглянул на него. Уин замолчал, лицо его приняло обычное выражение, и он снова зашагал.

– Когда я пою эту строчку, – заявил он, – такое впечатление, что Уитни Хьюстон рядом.

– Ага, – согласился Майрон.

– Так что нужно братцам Эйч?

– Не знаю.

– Может, они хотят ее представлять?

– Сомнительно. На ней можно заработать, но не столько, чтобы идти на такие меры.

Уин подумал и согласно кивнул. Они направились на восток к Пятнадцатой улице.

– С молодым Ф.М. могут быть трудности, – заметил Уин.

– Ты его знаешь?

– Слегка. С ним связана забавная история. Папочка растил его для легальной работы. Послал его в Лоренсвилль, потом в Принстон, потом в Гарвард. Теперь пристраивает его в компанию, хочет, чтобы он представлял спортсменов.

– Но?

– Но ему это не по душе. Он все равно сын Фрэнка Эйча и хочет добиться одобрения отца. Жаждет показать, что, несмотря на воспитание, он крутой парень. Хуже того, в нем гены Фрэнка. Знаешь, что я думаю? Если ты покопаешься в его детстве, то наткнешься на множество пауков без лапок и мух без крыльев.

– Это плохо. – Майрон покачал головой.

Уин промолчал. Они дошли до административного здания Лок-Хорн на Сорок седьмой улице. Майрон вышел из лифта на двенадцатом этаже, Уин поднялся двумя этажами выше, в свой офис. Когда Майрон появился в приемной и посмотрел на то место за столом, где обычно сидела Эсперанца, он едва не отпрыгнул. Из-за стола на него взирала Большая Синди. Она была чересчур велика для стола (даже для самого здания), и стол практически покоился на ее коленях. Даже члены группы «Кисс» нашли бы ее макияж излишне рискованным. Волосы короткие, цвета морских водорослей. На ней была футболка с оторванными рукавами, демонстрирующая бицепсы величиной с баскетбольный мяч.

Майрон осторожно помахал ей.

– Привет, Синди.

– Здравствуйте, мистер Болитар.

Росту в Большой Синди было шесть футов, шесть дюймов, весила она триста фунтов и когда-то выступала в борцовой команде Эсперанцы. На ринге ее знали как Большую Мамашку. Многие годы Майрон слышал только, как она рычит, хотя говорить умела любым голосом. Когда Большая Синди работала вышибалой в заведении на Десятой улице, у нее был такой акцент, в сравнении с которым произношение Арнольда Шварценеггера было сродни одной из сестер Габор. Сейчас она изображала из себя кроткую Мэри Ричардс, перешедшую на кофе без кофеина.

– Эсперанца здесь? – спросил Майрон.

– Мисс Диаз в офисе мистера Болитара. – Она улыбнулась.

Майрон постарался не отшатнуться. Куда до нее Фрэнку Эйчу – от этой особой улыбки внутренности ныли. Он извинился и прошел в офис. Эсперанца сидела за его столом и говорила по телефону. На ней была ярко-желтая блузка, выгодно оттенявшая ее оливковую кожу, которая всегда заставляла его вспоминать об отражении звезд в теплых волнах залива Амалфи. Она подняла голову, жестом попросила подождать минуту и продолжила разговор. Майрон сел напротив. Обычно в этом кресле сидят клиенты и спонсоры и лицезреют на стене за его спиной афиши бродвейских мюзиклов.

– Ты опоздал, – заметила Эсперанца, положив трубку.

– Фрэнк Эйч пожелал меня видеть.

Она скрестила руки на груди.

– Ему потребовался четвертый для покера?

– Он хотел разузнать про Бренду Слотер.

Эсперанца кивнула.

– Значит, у нас неприятности.

– Возможно.

– Брось ее.

– Нет.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Ничего удивительного.

– Ты узнала что-нибудь о Хорасе Слотере?

Эсперанца схватила листок бумаги.

– Хорас Слотер. За последнюю неделю не пользовался ни одной из своих кредитных карточек. У него был всего один счет в банке. Сейчас там пусто.

– Пусто?

– Он снял все деньги.

– Сколько?

– Четырнадцать тысяч. Забрал наличными.

Майрон присвистнул и откинулся на спинку кресла.

– Значит, он готовился сбежать. Это сходится с тем, что мы увидели в квартире.

– Угу.

– У меня для тебя задание потруднее, – сказал Майрон. – Его жена, Анита Слотер.

– Они все еще женаты?

– Понятия не имею. Официально, может, и да. Она бросила его двадцать лет назад. Не думаю, что они потрудились развестись.

Эсперанца нахмурилась.