Тайный наблюдатель - Мария Александровна Скрипова

я вообще несу. Поехавший придурок! Только не колите меня ничем, я не псих. Вернее, псих, конечно, иначе что я здесь делаю, но я все понимаю, осознаю, какой это бред.

– Семен, мы не называем больных подобными терминами и стараемся не позволять самим пациентам давать себе или другим такую критичную оценку. Вы получили тяжелую психологическую травму, пробыли десять дней в аду, пережили смерть своих друзей. Ваш мозг пытался вас защитить, – мягко произносит врач. – Мне жаль, что вам вновь пришлось пройти через все это, но я очень рада, что теперь вы здесь. Это огромный шаг к вашему выздоровлению.

– Даже если вы меня вылечите, я все равно останусь калекой, – я безысходно вздыхаю, смотря на ноги.

– Почему вы так решили?

– Что решил? Что я инвалид, прикованный к креслу?

– Семен, вы не инвалид, – она кладет руку мне на ногу. – Чувствуете? – Да, чувствую! Теплая рука на моей лодыжке. Господи! Неужели я смогу ходить?! – Вы были заперты в своем теле два года. Лишь одна из ваших личностей могла управлять телом, остальные были заперты в нем и лишь изредка могли видеть то, что происходит здесь, общаться парой-тройкой слов. Это может ощущаться как паралич, но на самом деле это не так. Ваши ноги, руки полностью функционируют. На вашем месте я бы не спешила сразу подниматься, но через пару недель вы сможете вернуться к своей привычной активности.

– На Эверест смогу забраться? – шучу я.

– Думаю, мы с вами обсудим это позже. Вам нужно отдохнуть, и, если учитывать обстоятельства, это был очень долгий наш разговор.

– Галина Аверьяновна, можно еще один вопрос? – останавливаю я ее. – Павлик Морозов, я здесь под этим именем, так?

– Да, ваши родители не хотели, чтобы пребывание здесь осложнило в дальнейшем вашу жизнь, главврач пошел навстречу.

– Да здесь половина пациентов лежат под вымышленными именами, ваш главврач за это взятки берет, я не об этом. Почему Паша? Вы знаете, кто он такой?

– К большому сожалению, нет. Но именно Павел Морозов был вашей основной субличностью, за проведенное время мне так и не удалось узнать его до конца, но думаю, вместе у нас получится лучше разобраться во всем этом. Теперь отдыхайте, я понимаю, что у вас много вопросов, но вы только что вернулись, не все сразу.

– Галина Аверьяновна, – открывает дверь медсестричка, с любопытством изучая меня. – К пациенту посетитель, отправить домой?

– Думаю, будет лучше, если этот посетитель зайдет в другой раз, – ошарашивает врач. – Простите, Семен, но как ваш лечащий врач для начала я должна удостовериться, что вы готовы к встрече с родными и близкими.

– Нет! – возмущаюсь я. – Я не опасен, не представляю угрозы, трезво мыслю, не брежу и стараюсь не нести чушь, насколько это возможно в данных условиях. Пожалуйста, пропустите ее. Это ведь рыжеволосая девушка, точно она, если бы это были родители, вы бы не были против. Прошу, она часто навещала меня, пока я был в отключке… Я должен ее увидеть!

– Это больше всего меня и беспокоит – ваша трезвость мысли. Для человека, вернувшегося с другой стороны, вы достаточно легко принимаете все то, что здесь происходит, и, что немаловажно, отдаете себе в этом отчет. Давайте не будем спешить. Если все пойдет в заданном направлении, вы очень скоро сможете покинуть госпиталь. Сейчас главное – не навредить.

– Я должен ее увидеть. Пожалуйста, для меня это важно, – я почти умоляю. Жалостью пробрать не получается, значит – угроза. – Пациент ведь должен доверять своему психиатру, так? На этом строится лечение. Что же, в этом случае вам придется довериться и мне. Двадцать минут, больше я не прошу.

– Десять, – соглашается она. Аргумент подействовал, она в безвыходном положении. – Семен, вы точно уверены, что готовы столкнуться со своим прошлым? Это будет гораздо тяжелее, чем кажется на первый взгляд, – уточняет она, все еще пытаясь меня переубедить. Киваю. – Хорошо. Надеюсь, я не пожалею о своем решении, – вздыхает, поворачиваясь к медсестре: – Алина, пожалуйста, проводи посетительницу в палату.

Санитар помогает усесться в кресло, ноги все еще не слушаются, но руки двигаются. Как психованный, начинаю приглаживать растрепанные волосы. В зеркало я себя еще не видел, но, судя по облику наблюдателя, выгляжу не лучшим образом. Еще эта раздражающая щетина на лице! Борода мне точно не идет, пробовал как-то отрастить, ничего путного не вышло, пара пушков курам на смех. Ошибки молодости, иначе не скажешь.

Нервничаю, ладони потеют. Это Рита, по-другому не может быть. Как же я по ней соскучился! Да, по ту сторону сознания я видел ее еще вчера, и как бы это глупо ни звучало для диссоциативного расстройства личности, в моем подсознании мы занимались сексом. Но настоящую, мою Ритку, я не видел уже два года. Плевать на измену, все это время она была рядом, не отвернулась, навещала меня, думаю, это сглаживает ее косяк, полностью реабилитирует. Даже если в будущем мы и не будем вместе, она навсегда останется близким и родным мне человечком.

Дверь открывается, замираю, глядя на тоненький силуэт, стоящий в полумраке коридора. Она сильно похудела и, кажется, стала немного ниже…

– Привет, – произносит девушка, в руках у нее опущенный букет. Голос тихий, дрожащий, она не ожидала увидеть меня в сознании, не уверена, что хочет зайти. Но медсестра должна была предупредить о моем текущем состоянии, и если поднялась, сбежать уже не должна.

– Рита? – начинаю сомневаться. Шаг делает, прикрывая за собой дверь. – Лада…

Блондинка? Да, это она, вот только волосы огненно-рыжие. Свободная толстовка, джинсы, кеды. За эти два года она не изменилась, все та же молоденькая девчонка, единственное отличие – шрам на шее, не особо удачно прикрытый волосами.

– Ты жива, как такое возможно? – бормочу я. У нее было перерезано горло, столько крови… Я был уверен настолько, что у нее единственной из всех друзей не проверил пульс. Вот же придурок! Она шевелилась, а я списал это на непроизвольное подергивание мышц. – Прости, что несу, глупее вопроса и придумать не мог. Иди сюда, я тебя обниму. Сам бы встал, да кресло мешает.

Разочарован ли я? Да… Я надеялся, что это мой Рыжик. Из-за цвета волос убедил себя в том, что она могла выжить. Но какое право я имею жаловаться и тем более показывать это девочке, которая приходила сюда два года, приносила цветы, разговаривала со мной. Вот тебе и благодарность! Не смог сдержать эмоций, если она сейчас молча развернется и уйдет, будет полностью права.

– Нож не задел сонную артерию, плюс гипотермия, она замедлила ток крови, – растерянно