Тони Валентайн - Джеймс Суэйн

— Ненавижу этого козла, — скривился Ник.

Валентайн не сразу понял, что эти слова относились не к киноактеру, а к адвокату Нолы Бриггс. Тот как раз в этот момент поднялся со своего места. Андерман и так был ростом невелик, а в компании знаменитого актера вообще сжался в размерах. Сложив руки рупором, Ник крикнул:

— Эй, Феликс, как там твоя нога?

И тут до Валентайна дошло: да ведь Феликс Андерман и был тем таинственным Ф.А., который нанял Эла-Ручонки. Довольно нелепый ход, а Андерман вовсе не дурак, но, будучи загнанными в угол, даже мудрецы творят глупости.

Валентайн смотрел, как Андерман уходит с трибуны, потом и сам встал.

— Скоро вернусь, — сказал он Нику.

Андерман шел не спеша, слегка прихрамывая на подбитую Ником ногу, и Валентайну нетрудно было за ним угнаться. Адвокат направился куда-то через зал казино, где царил настоящий ажиотаж: игроки делали последние ставки на бой Холифилда, его противник шел два к одному. Вскоре Валентайн понял, что Андерман держит путь в туалет.

Туалеты в «Цезаре» — это нечто особенное. Стены, облицованные травертинским мрамором, медные ручки и краны, отполированные до такого блеска, что перед ними вполне можно было бриться, словно перед зеркалом. Валентайн остановился возле раковин и подождал, пока Андерман войдет в кабинку, затем опустил в корзинку смотрителя две бумажки по пятьдесят долларов.

— Отлучитесь на пару минут.

— Меня могут уволить, — возразил смотритель.

Валентайн положил в корзину еще сто долларов.

— Вы полицейский? — спросил смотритель.

— А вы как думаете?

Смотритель, не сказав больше ни слова, исчез. Валентайн взял несколько бумажных полотенец и намочил их в воде. Затем подошел к кабинке Андермана и подождал. Открылась дверь, показался адвокат, на ходу застегивавший ширинку. Валентайн одним движением забил мокрым комом ему рот, втолкнул назад в кабинку и закрыл за собой дверь, ухитрившись еще и повернуть засов.

— Садитесь, — сказал он.

Дрожа от ужаса, Андерман послушно опустился на сиденье.

— Посмотрите на меня, — приказал Валентайн.

Андерман уставился ему в глаза.

— Видите шишку у меня на носу?

Андерман энергично закивал.

— Знаете, кто ее мне посадил?

Андерман издал какой-то звук, приблизительно похожий на слово «нет».

— Точно не знаете?

И снова нечто подобное на «нет».

— А ведь это сделал ваш наемник. Тип по имени Ручонки Скарпи. Сказал, что это вы послали его найти Фонтэйна. Ну как, вспоминаете?

Андерман попробовал было изобразить героическое непонимание.

И тогда Валентайн дал ему подзатыльник — из тех, какие когда-то отвешивал ему отец. Смачный такой. С чувством. Из Андермана вырвалось что-то похожее на «перестаньте», и он отвесил ему второй подзатыльник. Андерман тяжело задышал, и Валентайн вытащил у него изо рта бумагу.

— Я совершил ошибку, — просипел, жадно хватая ртом воздух, Андерман. — Я просто с ума сходил от беспокойства.

— И все равно это не повод нарушать закон, — возразил Валентайн.

— Думаете, я этого не знаю? — заявил Андерман уже более бодрым тоном, на который по-прежнему не имел никакого права. Оторвал клочок туалетной бумаги, вытер скопившуюся в уголках рта слюну. — Слушайте, вы производите впечатление разумного человека. Надеюсь, за пятьдесят тысяч долларов вы сможете об этой истории забыть.

Валентайн снова приложил адвокатскую голову к дорогому импортному мрамору.

— Я взяток не беру, болван.

— Семьдесят пять, — простонал Андерман.

Валентайн придвинулся поближе к адвокату:

— Ты в заднице, Андерман. Я уж позабочусь о том, чтобы свои золотые преклонные годы ты провел, составляя апелляции для осужденных на пожизненное сокамерников.

— Да послушайте меня…

Адвокатов за то и ненавидят, что они всегда норовят оставить за собой последнее слово. Валентайн нанес ему короткий резкий апперкот, и обмякший Андерман соскользнул с сиденья на пол.

Валентайн так его там и оставил — в сортире. Отличное место, чтобы поразмыслить о будущем.

Следующий бой заставил Валентайна на время забыть о заботах. За чемпионский пояс какой-то очередной боксерской ассоциации сражались полутяжи — паренек из Комптона по имени Бенни «Молния» Гонсалес и действующий чемпион Барри «Скала» Росс. У Гонсалеса был талант и убийственная правая, но опыта ему не хватало. Росс, напротив, обладал изрядным послужным списком: он начинал как кик-боксер где-то в Европе, потом перешел в бокс и выиграл тридцать боев подряд чистым нокаутом. Это был классический бой: опыт против задора и силы, боксер против уличного бойца.

— Вот это поединок для таких, как мы, — прокомментировал Ник.

На ринге разыгрывался настоящий спектакль из двенадцати раундов. Сначала перевес был на стороне Гонсалеса, потом инициативу перехватил Росс; затем Гонсалес снова пошел в атаку, и Россу пришлось защищаться. Когда прозвучал финальный гонг, оба боксера все еще держались на ногах, а публика неистовствовала.

Валентайн охрип где-то в восьмом раунде, когда Гонсалес перешел в яростное наступление, — так он орал и свистел. Судьи подсчитали очки, и рефери поднял руку Росса. Ник крикнул в его сторону:

— И кто сказал, что белые не могут драться?

На ринг вскарабкался ведущий в смокинге и торжественно зачитал в микрофон имена выдающихся боксеров последних десятилетий. Из динамиков зазвучали спиричуэлс в исполнении великой Махалии Джексон.

— Холифилд специально оговорил это в контракте, — пояснил Ник. — Чтобы перед каждым боем звучали госпелы. Говорит, это его вдохновляет. Мне лично вся эта религиозная белиберда не по нраву.

— Полагаете, он прикидывается?

— Нет, — ответил Ник. — Он действительно очень религиозный. Но, по-моему, это все равно нелепо. После каждого боя благодарит Господа за победу. Неужто он действительно думает, будто Господь испытывает радость оттого, что он только что превратил физиономию какого-то бедолаги в пиццу?

— Это вряд ли.

— Что-то я проголодался. Хотите закусить?

— Нет, спасибо. Могу я воспользоваться вашим сотовым?

— Конечно, — Ник протянул ему свой телефон и вышел. Валентайн достал из бумажника клочок бумажки с номером Хиггинса. Билл явно смотрел бои в баре: слышалось звяканье стаканов и голос ведущего, комментирующего бой между Гонсалесом и Россом. Сам Билл, судя по голосу, был не вполне трезв.

— Я с тобой не разговариваю, — заявил он.

— Почему?

— Потому что ты утаиваешь информацию. Я с тобой поделился всем, а ты вдруг взял и закрылся, словно раковина.

Валентайн понял, что Билл сердится всерьез. Ему хотелось объясниться, сказать, что для молчания есть свои причины, но в таком случае он расстроил бы друга еще сильнее. И Валентайн попробовал зайти с другой стороны:

— У меня есть для тебя горячая информация.

— Ну конечно! — съязвил Хиггинс.

Прикрыв микрофон рукой, Валентайн сообщил:

— Феликс Андерман нанял Эла Скарпи убить