Росс МакДональд - Полосатый катафалк (Сборник)

Цифра эта показалась мне вполне приемлемой, ведь в свое время, лет тридцать назад, дом этот вместе с землей обошелся мне всего в двадцать пять тысяч. Неважно разбираясь в ценах на недвижимость, я решил, что стопроцентная прибыль — это совсем не так уж плохо.

Кроме того, — добавил капитан, — мне очень хотелось поскорее уехать из тех мест. Дом ведь строился для миссис Мандевилл, и после ее смерти я не находил себе места: каждая мелочь напоминала мне о покойной. В результате я продал его первому же покупателю. Он предложил пятьдесят тысяч, и мы тут же ударили по рукам.

— Кто это был?

— Имя его я забыл. Мне он сказал, что работает на радио и что его перевели из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. Как выяснилось, не столько перевели, сколько выгнали, — угрюмо хмыкнул старик. — Уже потом я узнал, что этот тип был ведущим музыкальных программ в какой-то захудалой радиокомпании на юге Калифорнии, а выгнали его за то, что он брал взятки со студий звукозаписи. На Полуострове он околачивался уже довольно давно, сидел без работы и снюхался с Меррименом — их часто видели вместе.

— Откуда вы все это знаете?

— От друзей, у меня их много. Я стал — увы, с опозданием — наводить справки и обнаружил, что, купив у меня дом за пятьдесят тысяч, этот прохвост — разумеется, при посредстве Мерримена — продал его миссис Уичерли за семьдесят пять. Мерримен таким образом, сделал «дуплет», как это у них называется.

— Как вы думаете, ваш покупатель действовал по инициативе Мерримена?

— Весьма вероятно. Мы с моим адвокатом решили обратиться в судебную комиссию по продаже недвижимости. Тяжб я никогда не любил, но когда у тебя из-под носа крадут треть суммы… — От бешенства он не смог закончить фразы.

— А кто ваш адвокат, капитан?

— Джон Бернс, человек абсолютно надежный. Я знаю его уже много лет по яхт-клубу. По словам Бернса, Мерримена не первый раз уличают в мошенничестве, но, надеюсь, в последний.

— По мнению Бернса, у вас есть шансы получить назад деньги?

— Бернс полагает, что шансы есть, если только воры эти деньги уже не спустили. С этими жуликами трудно иметь дело, однако мы намереваемся с помощью закона приструнить Мерримена: если он не выплатит мне разницы, то лишится патента. Может, хотя бы это на него подействует.

— А сам Мерримен об этом знает?

— Скорее всего. Я сообщил об этом его жене; неделю назад я пошел к нему домой — хотел с ним поговорить, но прохвост сбежал через черный ход. Его жена пыталась убедить меня, что мой дом действительно стоит никак не больше пятидесяти тысяч, а продать его за семьдесят пять мог только такой опытный агент, как ее муж. Но совершенно случайно мне стало известно, что на прошлой неделе мой бывший дом опять выставлен на продажу — на этот раз за восемьдесят тысяч!

Он в сердцах стукнул себя по колену своим жилистым кулаком.

— Будь они прокляты, эти мерзавцы! Торгаши, барышники, нелюди — всю страну к рукам прибрали! — Лицо капитана побагровело. — Зря я об этом заговорил. Волнуюсь — сосуды ни к черту! Пусть уж закон разбирается с такими, как Мерримен и его шайка.

— А вам не приходило в голову самому с ним рассчитаться?

Глаза капитана из горящих углей мгновенно превратились в ледышки:

— Я вас не понимаю, сэр.

— Я слышал, что вы угрожали Мерримену пистолетом.

— Да, этого я не отрицаю. Мне хотелось его припугнуть, но он побоялся говорить со мной с глазу на глаз. Спрятался, скотина, под юбкой у жены…

— Вы его сегодня видели, капитан Мандевилл?

— Нет, я уже довольно давно его не видал. Большого удовольствия от встречи с ним я не получаю, да и мой адвокат посоветовал мне держаться от него подальше.

— И вы послушали своего адвоката?

— Конечно. А на что вы, собственно, намекаете?

— Примерно три часа назад Мерримен был избит до смерти в вашем бывшем доме на Уайтокс-драйв.

Капитан изменился в лице.

— Избит до смерти? Такого конца никому не пожелаешь, но я бы не сказал, что вы меня очень огорчили.

— Скажите, капитан, это не ваших рук дело?

— Моих рук дело?! Да как вы смеете!

— А вдова Мерримена подозревает в убийстве вас. Так что не удивляйтесь, если в самое ближайшее время к вам нагрянет полиция. У вас есть алиби?

— Ваш вопрос неуместен.

— И тем не менее я обязан его вам задать.

— Зато я не обязан вам отвечать.

— Что верно, то верно.

Когда капитан Мандевилл вставал со стула, у него дрожали руки.

— Извольте уйти. Если придут представители закона, я охотно дам показания.

«Так они тебе и поверили», — подумал я, уходя.

Глава X

До реки Сакраменто шоссе шло по залитой лунным светом, похожей на прерию равнине. При свете луны мост через реку напоминал въезд в средневековую крепость, хотя вместо старинных башен и крепостной стены на противоположном берегу маячили трущобы современного городка, а крадущиеся по ночным улицам проститутки и застывшие в подъездах подозрительные типы походили на призраки.

Отель «Чемпион» мало чем выделялся среди окружавших его трущоб; это было узкое шестиэтажное здание конца прошлого века с закопченным каменным фасадом, в котором когда-то, должно быть, размещался почтенный семейный пансион и которое теперь имело вид второразрядной гостиницы, где можно снять дешевый номер без удобств — за удобства ведь надо платить — и где останавливаются либо на ночь, либо навсегда.

В гриль-баре по соседству пели хором «Старую дружбу»[13], а у дверей «Чемпиона» с суровым видом, будто от постояльцев отбоя не было, стоял небритый старик в выцветшем бордовом мундире. Увидав машину, он отделился от двери и мелкими шажками засеменил в мою сторону. Из-за старческих мозолей туфли у него были разрезаны в подъеме, да и сам он, маленький, высохший, с резким писклявым голоском, был похож на мозоль.

— Здесь стоянка запрещена, мистер. Если вам в отель нужно, заезжайте за угол — стоянка там. Хотите у нас переночевать?

— Почему бы и нет?

— Тогда — за угол и налево. Направо, впрочем, все равно нельзя: эта улица уже лет пять с односторонним движением. — Последнюю фразу швейцар произнес таким тоном, словно всю жизнь люто ненавидел одностороннее движение. — Машину лучше заприте, а вернуться в гостиницу можно переулком — так короче. Я включу свет над боковым входом. Взять ваш чемодан?

— Спасибо, он у меня легкий, — сказал я, а про себя подумал: «Легче не бывает».

Стоянка представляла собой прямоугольный дворик, со всех сторон окруженный высокими стенами опустевших на ночь контор. Прихватив с собой — исключительно для вида — портфель, я прошел переулком к боковой двери, где старик уже ждал меня. При ярком свете висящей над входом голой лампочки лицо его приобрело лимонно-желтый оттенок. Портфель он взял у меня как-то нехотя, словно на чаевые не рассчитывал.

В пустом холле за конторкой сидела женщина с глазами навыкате и дряблыми щеками. Она предложила мне на выбор комнату с ванной за два пятьдесят или без ванны — за два доллара. Ночевать мне здесь, по правде говоря, не хотелось — уж больно неуютный, жалкий вид был у этого заведения.

«Капитан, скорее всего, ошибся, а может, и обманул меня: едва ли миссис Уичерли могла остановиться в этой дыре», — подумал я и решил сначала попытаться что-нибудь про Кэтрин разузнать, а уж потом, если понадобится, коротать здесь ночь.

Женщина ощупывала меня своими выпученными глазами, мучительно соображая: то ли я слишком разборчив, то ли просто без гроша в кармане.

— Ну? Хотите с ванной за два пятьдесят или без ванны за два? Деньги вперед, — добавила она, метнув наметанный взгляд на мой потрепанный портфель, с которым застыл старый швейцар.

— Я готов заплатить вперед, но мне вдруг пришло в голову, что моя жена уже въехала в люкс.

— Ваша жена остановилась в «Чемпионе»?

— Должна была.

— А как ее… ваша фамилия?

— Уичерли.

Толстая женщина и небритый старик обменялись взглядами, значение которых осталось для меня неясным.

— Ваша жена недолго жила здесь, — вкрадчивым голосом сказала администратор, словно бы утешая, даже жалея меня. — Но сегодня вечером, всего час назад, она уехала.

— Куда?

— К сожалению, своего адреса она нам не оставила.

— Она уехала из города?

— Простите, сэр, но нам это неизвестно. — Судя по всему, администраторша говорила правду. — Комнату брать надумали или нет?

— Я возьму номер с ванной, — сказал я. — Всю жизнь мечтал принять ванну.

— Пожалуйста, — невозмутимо отозвалась она. — Я поселю вас в 506-м. Распишитесь.

Я поставил подпись Гомера Уичерли — в конце концов он же оплачивал расходы — и вручил администратору пятидесятидолларовый банкнот, разменять который оказалось делом непростым. Пересчитывая сдачу, я поймал на себе плотоядный взгляд швейцара.