Тони Валентайн - Джеймс Суэйн

подпадает под статью о вандализме, а на подобный случай вы застрахованы. Но пока такого заключения нет, я ничего не могу сделать, разве только снять вам номер в отеле.

— Снять номер? Да отель мне принадлежит, болван!

— Мистер Никокрополис, мне нужно немного времени, чтобы все уладить.

— Сколько это — немного?

— Три-четыре дня.

— И это, по-вашему, немного?

— На то, чтобы составить исковое заявление, — да.

— Ой, скройтесь с моих глаз! — И Ник взмахнул рукой, словно отпуская страховщика. Затем, повернувшись к Валентайну, спросил: — А вас где черти носили?

Страховщик, однако, не двинулся с места. Медленно-медленно он снял с носа очки и засунул в нагрудный карман рубашки. Валентайн понял, что страховщик собирается сделать сейчас что-то по-настоящему глупое. Он тронул его за рукав.

— Не надо, — вполголоса произнес Валентайн.

Страховщик искоса глянул на него, не понимая, то ли этот старикан ему угрожает, то ли дает добрый совет.

— Вы на него работаете? — спросил страховщик.

— Назовем это частичной занятостью, — ответил Валентайн.

— Ужасно, — сказал страховщик и вышел из дома.

Ник направился к бару, где возложил руки на плечи Жеребца и Крохи. Они по-прежнему сверлили глазами пол.

— Сколько я вам плачу, мальчики? — осведомился Ник.

— Сорок тысяч, — ответил Жеребец.

— И мне столько же, — сказал Кроха.

— И за что же?

Взяв из бара бутылку безалкогольного пива, Ник сказал:

— Подумайте об этом хорошенько.

Затем в сопровождении Валентайна направился в свои личные апартаменты. Сам дом не очень пострадал — в отличие от комнат Ника. Дверь в спальню превратилась в щепки — пожарные были вынуждены разбить ее топориками. Ник в ярости отшвырнул их ногой.

— Когда Жеребец и Кроха попытались ее выпереть отсюда, Шерри пришла в ярость, — пояснил он. — Заперлась в спальне и принялась кромсать мою одежду. Просто как взбесившийся ребенок. А потом нашла альбом, в котором у меня фотографии всех моих телок. Ну, тут ее совсем накрыло…

Валентайн огляделся — альбом лежал в углу. Именно с него пожар и начался — как шел огонь, проследить было нетрудно. С альбома он перекинулся на шторы, потом по потолку добрался до гардеробной Ника — все его костюмы из акульей кожи и шелковые рубашки сплавились в огромный ком. Стены в гардеробной выгорели совсем, и через них был виден задний двор.

Альбом был все еще теплым. То, что полицейские не забрали его в качестве вещественного доказательства, говорило о многом. Валентайн содрал обложку, и его взгляду предстало подкопченное собрание подружек Ника в соблазнительных позах. Валентайн с удивлением узнал несколько лиц сотрудниц отеля.

— Вы снимали своих женщин обнаженными? — спросил он.

— Естественно. Память-то у меня ни к черту, и я решил, что лучше уж вести что-то вроде фотодневника.

— А они не возражали?

— Им это нравится.

— Шутите!

— Вовсе нет! Они даже просят меня снимать так, чтобы были видны лица. Ну, чтобы я потом мог их узнавать. — И Ник захихикал.

— Быть такого не может.

— А вы что, никогда свою старушку голой не снимали?

Валентайн покачал головой. Посмей он предложить Лоис такое, она бы убила его на месте.

— Не стоило вам связываться с женщинами, которые у вас работают, да еще в таком количестве.

— Ой, Бога ради! Только не надо читать мне нотации, ладно? И не надо учить меня жить! Тоже, праведник нашелся!

Валентайн почувствовал, как внутри у него что-то словно оборвалось. Страховщик прав: ужасно, что ему приходится работать на такого урода. Достав бумажник, Валентайн вынул две тысячи аванса и швырнул Нику.

— Что это вы задумали?

— Я увольняюсь, — сказал Валентайн.

— Что-что?!

— Вы слышали.

— Но вы не можете бросить меня вот так! Вы мне нужны!

— Вы сами искали неприятности себе на голову, — сказал Валентайн. — И теперь получили по заслугам.

Подвижная физиономия Ника превратилась в камень. Он вытащил из нагрудного кармана сигару и принялся яростно ее жевать.

— У вас что, день сегодня не заладился?

— А вот хамить не надо. Да, у меня тоже могут быть свои проблемы.

Ник смутился — что такое проблемы, он понимал слишком хорошо. И в бессердечности его упрекнуть тоже никто не мог. Он подобрал с пола деньги, обтер их о штаны и протянул Валентайну.

— Вы победили.

— О чем это вы? — спросил Валентайн.

— Ну, в смысле, что я прошу прощения.

Валентайн снова положил деньги в бумажник.

— Я все равно увольняюсь, — сказал он.

— Но…

— Вы наняли меня разыскать Фонтэйна, я сделал это, теперь мне пора уезжать.

— Но вы не нашли Нолу…

Валентайн пожал плечами. Сын значил для него куда больше, чем Нола Бриггс, да и Мейбл тоже нуждалась в его помощи, и их он не променял бы на все золото мира. По пути к Нику он думал, что хорошо бы отправиться в круиз вместе с ними, и мысль эта привлекала его все больше.

— Вот увидите, сама объявится, — сказал Валентайн.

Грустный Ник плюхнулся на водяной матрас, который, казалось, огонь пощадил. И из-под его тщедушного тельца под самый потолок взметнулись фонтаны.

— Сучка! — заорал он.

Валентайн принес из ванной полотенца и попытался как-то обсушить своего бывшего работодателя. К концу этой процедуры Ник воспрянул духом и даже рассказал об одной из своих бывших, которая пыталась переехать его машиной. Ник обладал уникальной способностью портить отношения с женщинами, и эта его черта была Валентайну — в отличие от всех остальных — даже симпатична.

— Слушайте, — заявил Ник, устраиваясь на безобразной кушетке в форме сердца. — Предлагаю вам сделку.

— Какую еще сделку?

— Вы сами мне сказали, что если Фонтэйн попытается меня еще раз ободрать, он сделает это сегодня.

— Да, я так думаю.

— Сейчас, без Сэмми, я полностью уязвим. Понаблюдайте сегодня в казино, и я заплачу вам пять тысяч.

— Ник, мне надо ехать.

— Но это всего лишь на одну ночь!

— Извините, не могу, — сказал Валентайн.

Ник в задумчивости пожевал сигару, потом спросил:

— Вы уже заказали билет на самолет?

Вот об этом Валентайн как-то не подумал. Он отрицательно покачал головой. Вытащив сотовый телефон, Ник сказал:

— Спорим на сто долларов, что билетов нет.

Воспользовавшись любезно предложенной ему трубкой, Валентайн обзвонил несколько агентств: билеты нашлись только на завтрашний вечер. Он и забыл, что Лас-Вегас — настоящий проходной двор, сюда прилетает и отсюда улетает народа больше, чем в любом другом аэропорте мира.

— Я для своих нужд нанимаю частный самолет, — сказал Ник. — Он вам нужен — вы его