Маньяк по субботам - Александр Петрович Гостомыслов

жгучую зависть других художников, которые и без того дивились силе таланта своего коллеги.

— Посмотреть бы на диковинку?

— По старой дружбе я сумела уговорить Соснова, он привез наперсток сюда и тайком показал перед открытием выставки.

— О, не томите, расскажите скорее!

— Прабабкин медный наперсток с крышечкой из красного дерева, темный, обычный, увидишь на земле — поленишься поднять. А откроешь крышечку — изнутри свет ударит, будто там спрятан осколок жгучего южного солнца. Такое можно увидеть раз в жизни.

— У нас на севере у природы краски спокойные, мягкие… Где же теперь чудо природы?

Искусствовед пожала плечами.

— Кто знал о существовании наперстка с необычной краской?.. О том, что он привезен сюда?

— Тайну, скрытую печатью смерти, знать может только Бог.

Я отошел от Грая, глазами отыскал своих подопечных и снова с голевой ушел в чудесную страну тонконогих коней, серебряных облаков и загадочной грусти. Надолго замер перед «Тройкой» — синегривые неслись по ярко-красному снегу. Да, по красному снегу. В кибитке девушка, наверное, спешит на свидание. Задержали меня не девушка и не седок, захватил меня ритм бешеной скачки: все извернуто, вздыблено, закручено — метель крутит снег как смерч. Коренник запрокинул лебединую голову и могучей грудью прорезает непогоду, пристяжные, изогнув крутые шеи, мчат, словно по воздуху.

Выйдя на улицу, я немного постоял в скверике, чтобы прийти в себя. Над головой услышал: «Ганг-ганг-ганг-ганг…» Поднял голову, Боже мой, с юга косяк за косяком, летели гуси. Я насчитал двадцать два косяка. Острые птичьи углы ломались на ходу, перестраивались, сливались. Гуси прилетели, значит весна пришла. Позади всех косяков, молча, отчаянно взмахивая крыльями, летела отставшая птица. Но вот и она исчезла в дымке, сгустевшей над городом.

Я посильнее натянул шляпу, пока еще прохладно, и поехал на Московский вокзал провожать художников.

Поезд подошел рано. Холуйцы положили в вагон вещи, и я повел их к дальнему перрону. Они замолчали и помрачнели. Я заставил их смотреть вниз, на землю, где еще осталась вмятина от тела. Всматривался в лица, пытался прочитать мысли. Но ничего не смог понять.

Великорецкий прервал молчание:

— Надеюсь, Виктор, ть: доберешься до истины. Извини, поезд ждать не станет.

Кутаясь в плащи, художники вновь зашагали по перрону. Ивановский поезд тронулся и пошел, быстро набирая скорость.

— Гакг-ганг-ганг-ганг… — снова раздалось в небе.

С упорством маньяка я тащил свою добычу из Русского музея в Автовское отделение милиции. У нас был договор, благодаря которому милиция брала наши находки на экспертизу. Перед входом в отделение, в приличном со старыми деревьями скверике стояло до десятка легковых автомашин с мигалками и без них, ку жевались парни в милицейской форме и громко смеялись. Сержанта Григорьева я нашел, в некоторой задумчивости сидящим на скамейке, и в двух словах объяснил, что принес. Он заинтересовался, зачем-то отвел меня в сторонку.

Я показал ароматизированный пакетик. Сержант сморщил нос:

— Фу, чистый яд! У тебя дома есть личный музей? Вот положи, как экспонат… Бутылку взял прямо со стала? Много там? Покажи. — И с сомнением покрутил головой. — Маловато для настоящей экспертизы, честно скажу — маловато. Да ладно, попробуем, — Ловко сковырнул пробку и лихо вылил содержимое себе в горло. Крякнул, вытер рот ладонью. Прислушался к тому, что происходит Овнучри, объявил: — Могу дать устное заключение — яда нет, хотя очистка никудышная, сивушных масел много, — и, посмеиваясь, зашагал к своей скамейке.

Глава IV

Двадцать шестого апреля, сразу после обеда в кают-компании, Грай направился в библиотеку. Я решил, что пора складывать дорожную сумку. Но едва начал подыматься по лестнице, ведущей на второй этаж, как у входной двери раздался звон колокола. Пришлось спуститься вниз и подойти к двери. Сквозь стекло иллюминатора я увидел рассерженное лицо майора Головатого. Распахнул дверь и вежливо поинтересовался здоровьем его сотрудников. Не потрудившись ответить и не сняв куртку, он проследовал в кабинет и плюхнулся на диван.

— Где Грай?

Наверное, я никогда не научу хорошим манерам начальника уголовного розыска.

— Вы мне не поверите, вот уже пять дней, как он перешел на другую работу.

— Ты что несешь?

— Скоро мы вместо частного детективного агентства откроем слесарную мастерскую. Пройдите в библиотеку-мастерскую и убедитесь сами.

Головатый поспешил в библиотеку. Шеф повалил средневекового рыцаря на верстак и отверткой самозабвенно ковырял забрало, которое никак не хотело открываться. Не отрывая глаз от Жана, пригласил:

— Проходите, майор, садитесь на стул к окну. Я сейчас. — Шеф поднажал отверткой, сна сорвалась и сильно поцарапала руку. Грай прихватил ранку губами, отсасывая кровь.

Из аптечки, приготовленной запасливым Бондарем, я достал йод и бинт.

— Дайте руку, перевяжу. Этот железный покойник пускает вам кровь, как настоящий мафиози.

— Придется простить его, Виктор, он профессиональный военный и единственное, что умеет — пускать людям кровь.

Головатый кашлянул в куиак.

— Что за козни вы мне строите, Грай?

— Вы о чем спрашиваете?

— О деле художницы Катениной. Мы договорились обмениваться информацией, а вы меня обманываете.

— Чем я вас прогневил сегодня?

— Мало того, что вы путаетесь под ногами, вводите в заблуждение, так вами мне колют глаза! Вы дождетесь, что я отберу лицензию.

— Вы о чем, Головатый?

Он помакал выхваченной из кармана газетой:

— Тут черным по белому написано, что дело Людмилы Катениной, холуйской художницы, задушенной на Московском вокзале, зашло в тупик. Известный сыщик Грай, к которому несчастная женщина приходила в тот трагический для нее день, чтобы попросить убежище, снова взялся за дело и посылает своего помощника Виктора Крылова в Холуй, где, по его предположению, мог скрыться преступник.

Грай сразу понял, что это моих рук дело и с укоризной покачал головой, но тут же заметил:

— Не вижу причин для гнева.

— Вы мне дали слово, что не имеете клиента по данному делу, а оказывается, есть! И вы что-то раскопали, чем можете припереть убийцу к стене, но не желаете делиться добычей.

— Повторяю, клиента у меня нет, — начал раздражаться Грай.

— Кто же оплачивает операцию? Или частное агентство начало бесплатно работать?

— Можно мне вставить слово? — спросил я Грая.

— Объясни ему, — велел шеф.

— Операцию провожу Лично я, и совершенно самостоятельно. Клиент у меня есть — капитан Бондарь. Мы с ним чувствуем себя виноватыми — не удержали женщину, и она попала в руки убийцы. Еду я в Холуй на средства, выделенные директором фабрики Великорецким, сопровождаю груз — лаковые миниатюры, которые являются национальным достоянием и требуют охранника высочайшей квалификации. За общую оценку состояния данного дела, которую дала газета, я не несу ответственности. Вечером мне позвонил ответственный