Деннис Лихэйн - Мистик-ривер

— По твоему виду тебе лучше лечь спать.

— Нет, я нормально себя чувствую.

— Ладно.

Когда Шон был уже возле внутренней двери, Джимми сказал:

— Может быть, я могу попросить тебя об одолжении?

Шон приостановился:

— Конечно.

— Дейв, наверное, скоро уйдет — ему надо отвезти Майкла домой. Я, правда, не знаю твоего расписания, но очень надеюсь, что ты побудешь немного с Аннабет. Знаешь ли, чтобы ей не оставаться одной. Селеста скоро вернется, так что, думаю, это ненадолго. Вэл с братцами повели девочек в кино, так что в доме больше никого нет. А ехать со мной в похоронное бюро Аннабет не хочет, я это чувствую. Поэтому, не знаю, конечно, но я подумал…

— Все будет в порядке, — сказал Шон. — Мне надо переговорить с сержантом, но официально наша смена уже часа два как кончилась. Я только предупрежу его, хорошо?

— Буду очень благодарен.

— О чем разговор! — Шон направился было в кухню, но остановился и оглянулся на Джимми. — Вообще-то, Джимми, мне надо задать тебе один вопрос.

— Выкладывай, — сказал Джимми, сразу принимая этот свой характерный настороженный вид арестанта на допросе.

Шон шагнул назад, возвратившись к нему.

— Допрашиваемые не один раз говорили, что у тебя были нелады с этим парнем, о котором ты упомянул утром — Бренданом Харрисом.

Джимми пожал плечами:

— Какие нелады? Просто я не люблю его, вот и все.

— Почему?

— Не знаю. — Джимми сунул мобильник в передний карман. — Почему есть люди, от которых с души воротит, как ты думаешь?

Подойдя к Джимми вплотную, Шон положил руку ему на плечо.

— Он был парнем Кейти, Джимми. Они собирались вместе бежать.

— Ерунда, — не поднимая глаз, сказал Джимми.

— У нее в рюкзаке мы нашли проспекты Лас-Вегаса, Джим. Мы сделали несколько звонков и выяснили, что у них были зарезервированы авиабилеты на ее и его имя. Харрис подтвердил это.

Джимми дернул плечом, скинув с него руку Шона.

— Он убил мою дочь?

— Нет.

— Ты так стопроцентно уверен…

— Почти стопроцентно. Он блистательно выдержал проверку на детекторе. А вдобавок парень этот совершенно не того типа. И мне показалось, что он всей душой любит Кейти.

— Твою мать, — сказал Джимми.

Прислонившись к стене, Шон ждал, давая Джимми время переварить услышанное.

— Бежать вместе? — после паузы проговорил Джимми.

— Ага. И Брендан Харрис, и обе подружки Кейти говорят, что ты был категорически против их встреч. Вот почему — этого-то я и не понимаю. Ничего плохого я в пареньке не усмотрел. Ну, может быть, не бог весть что, тихий такой. Но кажется, он вполне порядочный и даже милый. Я просто не знаю, что и подумать.

— Ты не знаешь, что и подумать! — усмехнулся Джимми. — Это при том, что я только что выяснил, что моя дочь — погибшая, как тебе известно, — оказывается, собиралась бежать!

— Понимаю, — сказал Шон, понизив голос в надежде, что Джимми, которого со вчерашнего дня, начиная с их первой встречи возле кинотеатра на открытом воздухе, он видел только в состоянии крайнего возбуждения, последует его примеру. — Я это просто из любопытства, старина. Чего ты так уперся, чтобы дочь твоя не зналась с ним?

Джимми тоже прислонился к стене рядом с Шоном; он несколько раз глубоко вздохнул, медленно выпуская воздух.

— Я знал его отца. Его звали Простой Рей.

— Он что, был очень простодушен?

Джимми покачал головой.

— В то время кругом было полно Реев: Рей Псих Бушек, и Полудурок Рей Дориман, и Рей Дятел. Вот к Рею Харрису и прилипло Простой Рей, потому что все хорошие клички уже были разобраны. — Он передернул плечами. — Так или иначе, парня этого я не любил, а потом он еще жену бросил, когда она была беременна этим своим немым мальчишкой, а Брендану тогда было всего шесть лет. Вот я и подумал, знаешь, яблоко от яблони, и все такое, так и незачем ему с моей дочерью встречаться.

Шон кивнул, хотя словам этим он не поверил. В тоне, каким Джимми говорил о том, как не любил этого парня, ему послышалось нечто нарочитое, а Шону на допросах приходилось слышать столько вранья, что у него выработался нюх на него, пускай даже внешне вранье это выглядело вполне убедительным.

— Вот так, значит? — сказал Шон. — И другой причины нет?

— Вот так, — сказал Джимми и, оттолкнувшись от стены, направился к двери.

— По-моему, это правильная идея, — сказал Уайти, стоя с Шоном возле дома. — Постарайся больше общаться с этой семьей, и, может быть, ты выведаешь что-нибудь еще. Кстати, что ты сказал жене Бойла?

— Сказал, что она выглядит напуганной.

— Она ручается за его алиби?

Шон покачал головой:

— Сказала, что спала.

— Но тебе показалось, что она чего-то боится?

Шон поглядел вверх на окна, выходившие на улицу. Он сделал знак Уайти и подбородком указал, куда им пройти подальше. Уайти послушно завернул с ним за угол.

— Она слышала наш разговор насчет машины.

— Черт! — выругался Уайти. — Она расскажет мужу, и он слиняет.

— И куда он денется? Он единственный сын, мать его умерла, близкими друзьями не обзавелся, денег тоже негусто. Вряд ли он сможет колесить по стране, чтобы потом осесть в Уругвае.

— Но позволить себе авиарейс он сможет.

— Сержант, — сказал Шон, — мы не можем ему предъявить ничего!

Сделав шаг назад, Уайти внимательно вгляделся в освещенное уличным фонарем лицо Шона.

— На меня покушаешься, лучший из лучших?

— Просто я не вижу его в качестве виновника этого преступления. Во-первых, отсутствие мотива.

— Его алиби шито белыми нитками, Дивайн. В его версии столько дыр и нестыковок, что, будь она лодкой, она давно была бы уже на дне. Ты сказал, что жена его была напугана. Не раздосадована, не раздражена — напугана.

— Ладно. Она определенно что-то скрывала.

— Ты думаешь, что она действительно спала, когда он вернулся домой?

Шон вспомнил Дейва в их детстве, увидел, как, плача, он влез в эту машину. Увидел маленькую темную фигурку на заднем сиденье, когда машина исчезала за поворотом. Ему хотелось разбить голову об стенку, чтоб прогнать из нее к черту эти образы.

— Нет. Я думаю, она знает, когда он вернулся. А теперь, когда она подслушала наш разговор, она знает, что в тот вечер он был в «Последней капле». И может быть, все подробности вечера, которые не состыковываются в ее голове, она теперь пытается соединить воедино.

— И эти подробности так безумно ее пугают?

— Может быть. Не знаю. — Шон отшвырнул ногой камушек, отвалившийся от фундамента. — Но мне кажется…

— Что?

— Мне кажется, подробности эти крутятся где-то рядом друг с другом, но соединиться не могут. По-моему, чего-то не хватает.

— Ты вправду думаешь, что виновник тут не Бойл?

— Я не сбрасываю его со счетов. И я бы принял эту версию в ту же секунду, если б только мог предположить здесь мотив.

Отступив назад и приподняв одну ногу, Уайти оперся пяткой о фонарь. Он смотрел на Шона с выражением, какое Шон нередко встречал на его лице, когда тот разглядывал свидетелей, в которых не был уверен.

— Согласен, — сказал Уайти. — Отсутствие мотива тревожит и меня. Но не слишком, Шон. Не слишком. Я думаю, что тут существует некая зацепка и с делом этим он связан. Иначе какого черта он нам лжет?

— Ну, брось, — сказал Шон. — Это-то как раз сплошь и рядом. Нам лгут без всякой причины, лгут просто так. А репутацию квартала, где находится «Последняя капля», ты учитываешь? Там по ночам такое делается — и проститутки, и трансвеститы, и всякая шушера. Может, у Дейва в машине был какой-нибудь темный тип и он не хочет, чтобы жена знала. Может, у него есть любовница. Кто знает? Только пока что это даже отдаленно не имеет ничего общего с убийством Кэтрин Маркус.

— Ничего общего, кроме букета всевозможного вранья с его стороны и моего внутреннего чувства, что парень этот нечист.

— Ах, твое внутреннее чувство, — сказал Шон.

— Шон, — произнес Уайти и начал считать по пальцам, загибая их на каждый довод, — этот парень солгал нам насчет времени ухода из бара Макджилса. Солгал, в котором часу он вернулся домой. Он находился на парковке возле «Последней капли», когда жертва уходила оттуда. Он был в двух барах из тех, в которых побывала она, и он пытался это скрыть. У него сильно ушиблена и распухла кисть руки, и он лепечет бог знает какую ерунду о том, как это вышло. Он был знаком с жертвой, а убийца, как все мы согласились, жертву знал. Наконец, он идеально, до чертиков, вписывается в портрет типичного сексуального маньяка: белый, тридцати с лишним лет, плохо устроен материально и, судя по тому, что ты мне вчера поведал, в детстве сам подвергся сексуальному насилию. Ты что, смеешься надо мной? По всем статьям парень этот уже должен быть в тюрьме.