Сью Графтон - «А» – значит алиби

– О нет. В тот уик-энд его не было в городе. Как правило, в двадцатых числах он уезжает на несколько дней. У меня так и отмечено здесь на календаре. А мистер Скорсони присматривает за его собаками.

– Ну, тогда это многое объясняет, – произнесла я как можно более нейтральным тоном. – Ты мне очень помогла, Руфь. Осталось уточнить только одну деталь – его поездку в Тусон.

– Тусон? – переспросила она. В ее голосе послышалось легкое недоумение – такой тон у секретарши обычно бывает, когда она неожиданно узнает о событии, которое, по ее мнению, не планировалось. – О чем это ты, Кинси? Может, я больше смогу тебе помочь, если ты расскажешь, что за история приключилась с твоим клиентом. Мистер Скорсони всегда очень требователен в подобных случаях.

– О нет, это не слишком важно. Я и сама смогу все выяснить, так что не тревожься на этот счет. Позвоню Чарли, когда он вернется, и спрошу у него.

– Если собираешься ему звонить, я могу дать тебе номер его телефона в мотеле Санта-Марии, – предложила Руфь. Она пыталась услужить сразу обоим – ответить на мои вопросы в случае их корректности и выполнить указания Чарли в противном случае, оставаясь неизменно благожелательной и контролируя ситуацию. Надо признать, что для своего возраста она была весьма искусна.

Я послушно записала продиктованный номер, понимая, что никогда им не воспользуюсь, но в то же время с удовольствием фиксируя его местопребывание. Хотелось попросить ее не рассказывать ему о нашем разговоре, но я не придумала, как это лучше сделать, чтобы не насторожить Руфь. Оставалось надеяться, что по крайней мере в ближайшее время Чарли не станет у нее ничего выпытывать. Ведь если бы она рассказала ему, чем я интересовалась, он бы мгновенно просек, что я у него на хвосте, а уж это бы ему вряд ли понравилось.

Я попыталась связаться с лейтенантом Доланом из отдела по расследованию убийств. Его не было в управлении, но я оставила ему сообщение с грифом "Особой важности", чтобы он перезвонил мне, как только вернется.

Потом набрала номер Никки. Она подняла трубку только после третьего звонка.

– Привет, Никки, это я. Все в порядке?

– О да. Все нормально, – ответила она со вздохом. – Я еще не совсем отошла от известия о гибели Гвен и не знаю даже, что теперь делать. Ведь я никогда не пыталась понять эту женщину – настоящий позор для меня.

– Ты не узнала никаких подробностей от Долана? Я пыталась ему дозвониться, но его нет на месте.

– Удалось узнать совсем немного, – ответила она. – Долан был очень груб со мной – даже хуже, чем я его помнила. И он только сказал мне, что сбившая Гвен машина была черного цвета.

– Черного? – переспросила я сомневаясь. Потому что представляла себе светло-голубой "мерседес" Чарли Скорсони и ожидала услышать подтверждение: – Ты уверена?

– Именно так он и сказал. Полагаю, полиция сейчас обшаривает ремонтные мастерские и гаражи, однако до сих пор они ничего не нашли.

– Это действительно странно, – заметила я.

– Может, встретимся и выпьем чего-нибудь? Мне хочется знать, что же происходит.

– Немного позднее. Сейчас я пытаюсь связать между собой несколько концов. Послушай, мне еще кое-что надо у тебя узнать. Возможно, ты сможешь ответить на некоторые вопросы. Помнишь то письмо, написанное рукой Лоренса, что я тебе показывала? – спросила я.

– Конечно, адресованное Либби Гласс, – сухо ответила она.

– Так вот, теперь я почти уверена, что на самом деле письмо адресовано Элизабет Нэпьер.

– Кому? – спросила она.

– Попробую объяснить. Как я подозреваю, Элизабет была одной из его любовниц в те времена, когда он был женат на Гвен. Это мать Шарон Нэпьер.

– Вот это скандал! – воскликнула она. – Хотя и такое вполне возможно. Он никогда со мной особенно не делился на эту тему. Все его грязные делишки! Об этой истории меня как-то просветила Шарлотта Мерсер, только я не знала точного имени этой женщины. Господи, ведь все это началось еще в Денвере, после того как он окончил юридический колледж.

Немного поколебавшись, я спросила:

– Как ты думаешь, кто еще мог знать об этом письме? Кто мог его прочитать? Скажем, Гвен?

– Полагаю, что да, – ответила она. – Чарли тоже наверняка читал его. Ведь он работал в то время рядовым сотрудником в одной из фирм, представлявших интересы Лоренса в бракоразводном процессе, и, насколько мне известно, ему удалось изъять письмо из документов по делу.

– Что-что ему удалось? – удивилась я.

– Выкрасть письмо. Я просто уверена, это сделал именно он. Я никогда не рассказывала тебе, как закончился тот процесс? Стащив письмо, Чарли лишил представителей Гвен ключевого доказательства, поэтому она с треском проиграла это дело. Конечно, действовала она очень неумело, но в любом случае Лоренсу удалось соскочить с крючка.

– А что дальше случилось с письмом? Могло оно остаться у Чарли? – продолжила я.

– Не знаю. Мне всегда казалось, что письмо уничтожено, но не исключено, что он сохранил его. Тогда Чарли никто не поймал за руку, а адвокаты мужа даже понятия об этом не имели. Сама ведь знаешь, как в конторах пропадают бумаги. Возможно, кого-то из секретарей потом и уволили.

– А могла Гвен подтвердить в суде то, что ты сейчас мне рассказала?

– Так же как в свое время и я в управлении окружной прокуратуры? – спросила Никки, грустно рассмеявшись. – Откуда мне знать, что было известно Гвен.

– Как бы то ни было, сейчас она уже мертва, – заметила я.

– О! – вздохнула она, и улыбка с ее лица, похоже, испарилась. – У меня самой на душе кошки скребут. Ужасные мысли одолевают.

– Когда мне удастся распутать все до конца, я сообщу тебе. Но перед этим сначала позвоню, чтобы убедиться, что ты дома.

– Мы с Колином будем здесь. Похоже, дело движется к завершению, – неуверенно проговорила она.

– И очень стремительно, – подтвердила я.

При прощании у нее был весьма озабоченный голос, я же попрощалась довольно сухо.

Вытащив пишущую машинку, я зафиксировала все, что мне было известно, на бумаге в виде длинного и подробного отчета. Итак, еще один фрагмент мозаики встал на место. Той ночью контейнер в доме Гласс вскрыл не Лайл, а Чарли, который сунул письмо между вещами Либби, рассчитывая, что я наткнусь на него и он сможет прикрыть свои следы дымовой завесой из "любовного романа" Лоренса Файфа и Либби Гласс. Этим же объяснялся и ключ от квартиры Либби, найденный в связке ключей Лоренса в его кабинете. В данном случае Чарли было совсем несложно подложить самому себе эту "улику". Закончив печатать, я почувствовала себя изможденной, но полной решимости довести дело до конца. Где-то в подсознании настойчиво звучал сигнал предостережения, но я понятия не имела, чем бы еще можно подстраховаться. Похоже, что особенно и нечем. А может, никакой подстраховки и не понадобится. Но как показали события, я здорово ошибалась.

Глава 27

Закончив свой отчет, я заперла его в ящик письменного стола. Потом прошла на стоянку, села в машину и направилась к дому Чарли, который находился на Миссайл-авеню. Через два дома за его жилищем располагался домишко с чудным и непонятным названием "Покой".

Оставив там свой автомобиль, я пешком вернулась назад.

Чарли жил в двухэтажном строении, выкрашенном ярко-желтой краской, с потемневшей черепицей на крыше и выступающим окном на фасаде. Слева от дома был узкий проезд. Этот дом вполне годился для съемок многосерийных семейных шоу, которые обычно крутят по телеку в восемь вечера, настолько в нем все выглядело основательным, продуманным и пригодным для детей. Никаких следов машины или самих жильцов я не заметила. Я обогнула дом и непринужденно прошла к гаражу, все время оглядываясь через плечо. Никаких назойливых соседей, пялящихся на меня, пока тоже не наблюдалось. Приблизившись к одноместному гаражу, я подошла к боковому окошку и, приложив к глазам ладони лодочкой, заглянула внутрь. Там было пусто: только у задней стены стояла деревянная скамейка, а рядом с ней старая дачная мебель, покрытая толстым слоем пыли. Оглядываясь по сторонам, я прикидывала, чей же это мог быть черный автомобиль и почему до сих пор полицейские его не отыскали. Если бы удалось разобраться с этим вопросом, то у меня было бы что сказать Кону Долану. Мне в любом случае придется с ним встретиться; но до этого хотелось раздобыть что-нибудь более конкретное.

Возвратившись к машине, я уселась на сиденье и предалась своему любимому занятию – размышлениям. Смеркалось. Я взглянула на часы – было уже без четверти семь, и я начала беспокоиться. Мне вдруг чертовски захотелось выпить бокал вина, и я решила навестить Никки. Она сказала, что будет дома. Сделав запрещенный в этом месте разворот, я направилась вниз по Миссайл-авеню в сторону автомагистрали, ведущей на север. Проскочила Ла-Куесту и двинулась к побережью, оставив сбоку от себя лощину Хортон, огромный кусок земли, носящий гордое звание "перспективного района застройки". Когда-то вся земля здесь принадлежала одной семье, однако сейчас ее разделили на участки по миллиону долларов каждый для строительства особняков новых богачей. За Монтебелло в Санта-Терезе закрепилось название района "старых денежных мешков", а Хортон, выходит, для "новых", но никто не воспринимает это различие всерьез. Богатый – всегда богатый, и дураку понятно, что это значит. Дорога через Хортон узкая и извилистая, полностью закрытая деревьями, и с этой точки зрения я обнаружила единственную разницу – в Монтебелло некоторые дома все-таки видны с дороги, здесь же ничего рассмотреть невозможно. Выехав налево на Оушен-вэй, я помчалась параллельно обрывистому берегу, на котором виднелись элегантные коттеджи, уютно вписавшиеся между дорогой и скалами.