Богиня победы - Нина Васильевна Пушкова

он злится. Оттого ли, что твердо решил навсегда расстаться с Никой, обманувшей его, или оттого, что из глубин подсознания что-то шептало: «Не делай этого, ты совершаешь ошибку». Но какая могла быть ошибка, если его подставила та, кому он неожиданно для себя поверил?! И в кого он влюбился! Конечно же влюбился. Когда тебе за сорок, то в природе собственных переживаний мало кто ошибается. И ведь как ловко обвела его вокруг пальца! Нет, с женщинами, даже с самыми лучшими, надо всегда быть начеку. Ведь его могли из-за нее запросто подстрелить, или пытать, или отнять все то, что он выстраивал всю свою жизнь. Да могло все что угодно случиться! Время такое, что ничего нельзя исключать. И это она, Ника, открыла дверь его дома опасностям. «Нет, я тебя люблю, но себя люблю еще больше», — мысленно вынес Эдуард приговор их отношениям.

Когда они прибыли на место, он, стараясь не смотреть на девушку, достал из багажника ее чемодан, с которым она не так давно прилетела из Москвы.

— Эдуард Сергеевич, я понимаю, что я виновата… и, возможно, Бог еще накажет меня за мои грехи, а они у меня есть, но вы… вы меня простите, — услышал он взволнованный голос Ники. В ее глазах стояли слезы — большие, прозрачные, искренние. — Знаете, жизнь так запуталась… И время… время такое, что порой совершаешь то, на что в другой жизни не пошел бы…

Эдик почувствовал, что ее слова могут поколебать его и без того не до конца твердое решение.

— Ника, мне по-любому надо улетать. Опасно все это. И здесь, — он хотел сказать «нам», но вовремя спохватился, — ни тебе, ни мне оставаться нельзя: всякое может быть. Ну, давай, может, еще когда-нибудь и свидимся.

Глядя на поднимающуюся по трапу тонкую, беззащитную фигурку девушки, Эдуард ощутил, как у него защемило сердце. Слабым утешением служило лишь то, что он сумел подложить в чемодан Ники три тысячи фунтов, о которых он не хотел говорить при расставании, но которые могли ей помочь: мало ли, как сложится ее жизнь в Лондоне.

А Францев, отправив Нику в Лондон, собрался в Питер. Он выполнил свое дело профессионально, киллер уже не был проблемой, но проблемой оставался заказчик — владелец бриллиантов. Сергей был уверен — тот не остановится, пока не достигнет цели. Это наполняло его острой, почти физической тревогой. Он успокаивал себя тем, что место, где будет скрываться Ника, никому, кроме него и Эдуарда, неизвестно и отследить ее не могли.

Францев не мог знать, что после Ники в телефонную будку зашел неприметный человек, который следил за Эдуардом и Никой от его дома. Он внимательно оглядел справочник и довольно прищелкнул пальцами: на верхнем листке отчетливо отпечатался адрес, продавленный шариковой ручкой. Человек аккуратно оторвал страницу с отпечатком и сунул его в карман. Отныне найти девушку не составляло труда.

Глава 41

Вечером того же дня Ника сидела в гостях у Риммы. За чаем, поданным по-английски — с молоком и крошечными печеньицами, — Римма занимала гостью разговорами, делясь воспоминаниями. Биография у нее была богатой. Вспоминая годы, прожитые в Англии, Римма рассказала Нике, как в 1984 году она — жена советского дипломата — едва не стала жертвой покушения на Маргарет Тэтчер. Римма с мужем жили в том самом, с тех пор известном на весь мир «Гранд-отеле» в курортном городке Брайтон, где боевики Ирландской республиканской армии устроили теракт во время съезда Консервативной партии. Британский премьер-министр осталась жива, но погибло немало людей и еще больше было искалечено. Римме и ее супругу повезло: они выехали из отеля, где провели уик-энд, всего за несколько часов до взрыва.

— Так вы тоже могли погибнуть?! — воскликнула потрясенная Ника.

— Могла, конечно. Там половину здания разворотило…

— А террористов вы видели?

Римма отпила чай и поставила чашку на стол:

— Нет, конечно. Как их отличишь? Хотя… Была у меня там одна встреча… Я обратила внимание на одного человека в холле отеля за день до взрыва. У него были такие заостренные уши, их еще называют волчьими. Что-то исходило от него нехорошее. Так бывает: ничего не знаешь о человеке, но ощущаешь злонамеренность. Вот и я ощутила. Помню, проводила его глазами — он куда-то шел — и вскоре о нем забыла. Мы с мужем уехали в Лондон, где и узнали о покушении на премьер-министра. А потом я его увидела снова.

— Как?! Где? — удивилась Ника.

— Увидела на газетном фото с места теракта. Я в то время помогала мужу собирать сведения из прессы — делала вырезки. И на эти волчьи уши сразу обратила внимание. Там была фотография разрушенного отеля и выбегающих из него людей. И на самом краю кадра — те самые уши! Размытое лицо, но я его узнала. Почему-то сразу подумала: этот тип имеет прямое отношение к теракту. Но как докажешь? Муж мне так и сказал: может, ты и права, но идти в полицию? Доказать — не докажешь, а шум начнется. Мы ведь советские дипломаты, еще обвинят нас бог знает в чем… В Англии к Советскому Союзу плохо относились.

Ника прожила у Риммы несколько дней, постепенно привыкая к Лондону. У нее была отдельная комната на втором этаже небольшого, но уютного дома из темно-красного кирпича — из такого кирпича построена половина Лондона. Утром она просыпалась, завтракала, затем гуляла по городу, посещала музеи и любовалась дворцами. Тревога, владевшая ею последние дни, постепенно покидала ее. Симпатичный город, приветливые люди, замечательная новая знакомая — что еще надо? Когда Римме требовалась какая-то помощь, Ника с готовностью ей помогала. Каждый день она писала на пейджер одно и то же сообщение: «Над Англией безоблачное небо». И это соответствовало действительности. Погода была отличная, знаменитого лондонского тумана и в помине не было. Нике оставалось только наслаждаться жизнью — и ждать.

Гром грянул через три дня. Римма, как обычно, отправилась утром на рынок, но вскоре вернулась — без продуктов и до крайности взволнованная.

— Ника, ты не поверишь, — начала она встревоженно. — Это просто наваждение какое-то!

— Какое наваждение, тетя Римма? — не поняла девушка.

— Я совсем недалеко отошла от дома и увидела… Увидела те самые волчьи уши! Я ведь их на всю жизнь запомнила! Я больше никогда не видела таких ушей. Бороды у него уже нет, но уши те же!

Она