Картер Браун - Девушка, которой не было (сборник)

— Иногда он бывает — как вы сказали? — настоящим подонком!

— Только иногда? — усомнился я.

— Если бы у него не было столько денег, я бы прямо сейчас бросила его! — Ее голос переполняло праведное негодование. — Я столько сделала для него сегодня ночью — выдавала вам всю эту ерунду и соблазняла маленькими белыми прыщиками! И после всего, оказывается, от него можно ожидать чего угодно — возьмет да и зашвырнет меня в один прекрасный день черт знает куда!

Вилли с силой топнула ножкой, и ее бюст мягко колыхнулся.

— Бог знает, что вы могли бы сделать со мной, не будь таким тактичным мужчиной. А его даже не волнует, что может случиться со мной этой ночью! Что вы можете.., можете... — Ее глаза широко распахнулись, и в голосе задрожали умоляющие нотки, — но ведь вы не станете, верно?

— Даже клубника любит меня, — по-дурацки проворковал я, — а не маленькие белые прыщики.

— Вам больно? — Нежные пальчики Вилли на мгновение прикоснулись к моему лицу. — Можно, я промою?

Она опрометью бросилась в ванную, вернулась с влажным полотенцем в руках и осторожно промокнула рану.

— Держу пари, это работа ужасного Кери. Он совершенно бесчувственный тип, просто зверь.

Девушка отступила на шаг и внимательно осмотрела мое лицо.

— Уже не кровоточит. Но думаю, к утру образуется здоровенный синяк. Это очень плохо! Лицо слишком ценная вещь, чтобы бить по нему!

Роскошь меблировки каюты прямо-таки бросалась в глаза. Но Эммануэль, по-видимому, считал, что главная ее деталь — широченная кровать. Обойдя ее, я опустился на краешек и закурил.

— Мы ничего не можем сделать, пока не наступит утро. Предлагаю не падать духом. У тебя, случаем, не найдется чего-либо выпить?

— Нет, я же говорила, что не прикасаюсь к алкоголю. Моя мать, горькая пьяница, выглядела старухой в свои тридцать пять.

— Как бы там ни было, ты сказала правду о выпивке. А как насчет сучки Смит? Все правда? — спросил я.

— То, как она прибыла на яхту? И что Эммануэль велел держать это под большим секретом? Я кивнул, и Вилли продолжала:

— Все правда. И что не спит с ней — тоже верно. — Она пренебрежительно наморщила носик. — Не понимаю, чего ему от нее нужно?

— Твои догадки стоят ровно столько же, сколько и мои предположения, — пожал я плечами. — Рафаэль заставил тебя провести эту сцену соблазнения, когда Кери водил меня по яхте?

— Да-да. Все было подстроено, и моряк Анри тоже в этом участвовал. У него даже была специальная прокладка в фуражке на тот случай, если ему достанется по голове, — вы ведь не могли поранить его слишком сильно. Рафаэль не сказал, зачем ему все это нужно. И я знаю: бесполезно спрашивать... Это очень усложнило ситуацию для вас, мистер Холман, да?

— Спроси у меня еще раз об этом утром, — проворчал я.

— Простите меня, Рик, если я навредила вам, — она присела на край кровати рядом со мной, — я попытаюсь исправить дело.

— Пусть это тебя не беспокоит. Тут все смердело с самого начала, как грязная взятка. Но даже если бы я все знал заранее, все равно отправился бы с тобой в номер.

Она растерянно заморгала, потом решительно тряхнула головой.

— Ничего не поняла, но это не имеет значения.

— Как ты впервые встретилась с Эммануэлем? — полюбопытствовал я.

— Н-ну, как-то среди дня, когда была уверена, что он сидит на палубе, я подплыла к яхте, а когда была совсем рядом, произошел уж-жасный.., инцидент! — Она хихикнула. — Я потеряла бикини! Ужас, да? Кое-как добралась до трапа, взобралась на палубу — и угодила прямо к нему в объятия. Объяснила, что случилось, и попросила дать мне на время какое-нибудь платье, потому как не хотела быть арестованной за прогулку по Каннам в голом виде. Он оказался уж-жасно добрым — вместо платья дал целую каюту!

Девушка вскочила и, подойдя к двери, щелкнула выключателем; каюта утонула в темноте, остался только слабый теплый свет ночника у кровати.

— Значит, Рафаэль решил — очень мило — поместить тебя ко мне? Они желают утром услышать забавную историю, правда? — Вилли вошла в конус света от ночника и долго стояла, всматриваясь в мое лицо; кончик розового языка медленно заскользил по ее нижней губе. — Я расскажу ему оч-чень увлекательную историю утром! Я расскажу о каждом моменте нашей любви!

Она завела руки за спину, раздернула змейку платья и, двигая плечами, освободилась от него. Платье медленно спало на пол; груди с темно-розовыми сосками расцвели пред моими глазами, и я увидел, как они мгновенно отвердели. Секундой позже она освободилась от штанишек, швырнув их с такой силой, что они описали в воздухе порхающую дугу. Вилли подошла ко мне, ее глаза светились; обнаженное тело горделиво демонстрировало упругие округлости; между ногами золотился густой пушок... Я заметил влажный проблеск розовой плоти...

— Мы будем любить друг друга всю ночь, — гортанным голосом проговорила она, — а потом я расскажу ему об этом. Рафаэль сойдет с ума от ревности и перережет кривым ножом свою проклятую глотку!

Она стояла передо мной. Мои глаза впились в ее сексуальные прелести, на вид сладкие как мед.

Вилли царственным движением возложила руки мне на плечи и, изогнувшись вперед, принялась похлопывать упруго покачивающимися грудями по моему лицу; я охватил ее талию и, подтянув поближе, вдавил лицо в светлую поросль. Вилли опрокинула меня навзничь и стала расстегивать пуговицы моей рубашки.

— Только не делай ничего, голубчик! Дай мне все сделать самой...

Я согласился. Позволил ей делать все самой. Она распахнула мою рубашку и начала целовать грудь, медленно опускаясь вниз, к животу. Тем временем ее пальцы занимались ремнем: она расстегнула его и опустила змейку брюк. Я приподнялся, помогая ей стянуть их, а потом и плавки. Упругая эрекция подбросила вверх мой шомпол, и она, овладев им, начала над ним ворковать.

— Вот на что мне нравится смотреть, — выдохнула она. — Он очень мило будет выглядеть с голубеньким бантиком.

Она поцеловала кончик, затем охватила его губами и стала перемещать их вниз и вверх по всей длине. Весьма профессионально. Очень опытна, подумал я, и отбросил все свои проблемы.

Так продолжалось некоторое время... Потом она подняла голову и порочно улыбнулась.

— Давай избавимся от остальной твоей одежды. — Через мгновение я был нагим, как в час моего рождения.

Вилли снова опрокинула меня на кровать и, сев на меня верхом, точно направила мое мерило в себя; волнообразно покачивая бедрами, она опускалась прямо на него до тех пор, пока оно полностью не вошло в нее; затем начала покачиваться взад-вперед — сначала мед ленно, нажимая руками на мои плечи; ее голова с полузакрытыми глазами откинулась назад, открыв лебединый изгиб шеи; она двигалась все быстрее и быстрее; хриплый звук зародился в глубине ее горла; ее движения становились все более неистовыми.., я почувствовал приближение конца.

Когда шомпол выбросил в нее свою струю, она резко вскрикнула.., вытянулась в струнку и рухнула на меня, оставив его в себе.

Мы еще дважды любили друг друга, пока не заснули под утро. Пробудившись, мы повторили все сначала. Но на этот раз Вилли стояла на коленях на измятой простыне, а я входил в нее сзади. Мне было сообщено, что это — ее любимая поза, на что я ответствовал, что и моя тоже.

Глава 4

Около половины девятого какой-то морячок принес бритву, зубную щетку и все остальные необходимые принадлежности. После душа и бритья я натянул на себя один из легких свитеров Вилли — вместо свежей рубашки. Он был, конечно, тесноват, но, в общем, подходил. Я чувствовал себя превосходно, если исключить ощущение некоторой телесной вялости. А вот Вилли выглядела так, словно прекрасно выспалась этой ночью. Натянув на себя белое бикини и всунув ноги в сандалии, она присела на край измятой постели и улыбнулась мне.

— Я передумала, — с глубокомысленным видом сообщила она. — Я ничего не расскажу Рафаэлю о нашей ночи. Заставлю его поволноваться! — Последовало выразительное движение шоколадными плечами. — А кроме того, мне нужно несколько новых платьев для пополнения гардероба. Было бы глупо сердить его, ты не находишь?

Щелкнул замок, и на пороге появился все тот же морячок.

— Мистер Эммануэль приглашает вас, мистер Холман, позавтракать на задней палубе.

— Нам лучше пойти, — поднялась Вилли с постели.

— Только мистер Холман, — твердо возразил морячок. — А вам, мадемуазель, он приказал доставить завтрак в каюту. Он увидится с вами перед ленчем.

— Видишь, какой он жестокий! — надула губки Вилли и крепко поцеловала меня прямо в губы. — Пока, Рик. Надеюсь, Рафаэль слопает кучу фруктов и у него будет несварение желудка!

— Может, маленькие белые прыщики? — пошутил я.

Она еще заливалась смехом, когда я вышел из каюты вслед за морячком и увидел еще одного члена экипажа, стоявшего у трапа с пистолетом в руке.