Лучший полицейский детектив - Вадим Молодых

Ознакомительный фрагмент

сторону криминалиста — как раз лицом к Антону. По его скользящему взгляду, по сползшим на переносицу криво сидящим очкам Малой ещё раз удостоверился в справедливости своих переживаний. Медик поправил очки и как будто стряхнул оцепенение, вслух продолжив молчаливый до этого, но понятный обоим разговор:

— А вы знаете, я не удивлён!

И даже кивнул головой, подбадривая сам себя, и улыбнулся.

— Чему? — криминалист театральничал, но врать не умел, или недоумение не позволяло.

— Бросьте! Ведь вы осматривали труп… И не могли не обнаружить…

— Что?

Антон мысленно подбадривал медика: мол, давай, не мямли, скажи это вслух!

— Что, что… Неясности, скажем так…

Судмедэксперт снова отвернулся к покойнику. И задумчиво добавил:

— Необъяснимости…

И мгновенно повернулся обратно и резко наклонил голову к сидящему эксперту:

— Вы потому и уйти хотите побыстрее, молодой человек, что не знаете, как это объяснить. Так ведь?!

Его горячечный тон выдал в нём человека бывалого в своём теперешнем беспокойстве. Опытного… Но только в переживании, а отнюдь не в объяснении — потому и горячился! Однако и такой неполноценный, вроде, опыт обеспечил уже какую-никакую привычку к необъяснимости, и судмедэксперт, высказав новичку издевательскую претензию, мол, «нечего тут дурака включать», сразу же остыл и заметил спокойным теперь тоном:

— Я уже сталкивался с таким… И не раз…

И пауза… Сугубо психологического свойства — чтобы тот, кому она адресована, дозрел в своём нетерпении и сам начал спрашивать. Но спрашивал ли тот — было не видно. А вот Антон спрашивал! Но только в мыслях, умолявших: не тяни, дескать, продолжай.

— Малой! — немую сцену перебил зов из прихожей старшего в дежурной следственно-оперативной группе. — Мы закончили… Если хочешь, подвезём. Спускайся к машине.

Напоследок Антон увидел, как судмедэксперт невольно скорчил издёвку на лице, адресованную криминалисту — теперь в улыбочке, даже поклончик обозначил с пристуком каблуками и жестом, указующим на дверь. И сразу же развёл руки в показном сожалении, мол, что поделаешь — служба есть служба. Он явно пожалел, что невольно выдал себя в своём знании, и теперь был рад прекращенному объяснению. Даже отвернулся демонстративно и опять склонился к трупу. Рандеву на мистическом поприще не состоялось. Шабаш! Честь имею…

Глава 3

Случаются дни богатые на события, а случаются наоборот. Причём оценка дней даётся человеком не в абсолютном, количественном, значении происходящих событий, как это бывает в полицейских сводках происшествий за сутки, а в сугубо относительном — в виде затраченных эмоций. Закончившийся утром вчерашний рабочий день выдался для Малого богатым, как никогда. И в абсолютном плане — участок как с цепи сорвался в плане житейско-конфликтных ситуаций, и в относительном — эмоции, связанные с самоубийством затмили всю суетливую дрянь так, словно её и не было вовсе. Антон даже забыл на время, что сутки уже на ногах…

После суточного бдения всякий нормальный человек думает о сне. И даже обманутый наступившим утром организм привычно бодрствует только до поры — пока не «сообразит», что новый день начат-то без привычного ночного перерыва-забытья, и, по сути, продолжается ещё вчерашний день, только опять сменивший темноту на свет. Организм, будучи не в силах разобраться со сбоем в смене света на тьму и наоборот, начинает-таки требовать своего — привычного чередования сна с явью. Человек должен поспать! Пусть даже с утра…

Но это — нормальный человек. Антон же по собственным ощущениям перестал быть таковым. Он, вернувшись домой, механически, как робот, умылся, позавтракал (или поужинал, по мнению своего организма? — неважно!), разделся и лёг, однако возбуждение не то что заснуть — даже глаза закрыть не давало. Он словно бы слышал жужжание мыслей в своей голове. Но их было так много, и все они были такие быстрые — как простые нервные импульсы, что уловить хотя бы одну из них, осознать её и развить до чего-то понятного сознанию не удавалось. В конце концов Антон под ощутимый пульс в висках стал думать именно об этой невозможности. Потом — о неорганизованности своего мышления, о неспособности им управлять. Затем — о способах избавления от этого дефекта. А какие способы есть? Н-ну-у… Например, шахматы… Давненько не играл с достойным соперником… А где он, этот достойный соперник? Э-эх, ладно щахматы… Сейчас бы пулю расписать!.. Неспешно… В прошлый раз этот несёт и несёт бубей!.. В итоге без двух остался… Музыка ещё какая-то дурацкая играла… Хоть и тихо, но всё равно раздражала. А что тогда играло? Этот… Как его… Ну-у… Уснул. Организм, не перегруженный пока негативным жизненным опытом, моменты и мизансцены которого ещё не наслоились друг на друга в воспоминаниях, доводящих нервы до необходимости в снотворном, взял своё.

Проснулся бодренько. Снов не помнил… Может и не было их… А если и были, то не запомнились. Напрягать же мозги в восстановлении картинок из сна не было времени — Малой был приглашён в ресторан на банкет по торжественному случаю.

Антон очень чётко улавливал в себе двойственное чувство по этому поводу. Первая грань была безусловно оптимистичной — поход в кабак, праздник, веселье. В ощущениях была даже не важна суть праздника — представлялась простая картинка: красиво выставленная выпивка-закуска, нарядные люди, в числе которых обязательно свободные женщины. Раскрепощённое знакомство, танцы… Впрочем, танцы как таковые Антон не любил и находил в самом процессе танцев по пьяни много комичного… Но! Никуда не деться — ритуал. Ничего лучше, чем потоптаться с понравившейся дамой под звуки дежурной «Ах, какой женщины!», для уплотнения знакомства ещё не придумано. Придётся, конечно, и протрястись с набитым животом в общей круговой компании под какую-нибудь крикливую «А вокруг тишину, взятую за основу…» Вспомнив и предсказав обязательность этой, украшенной философской значительностью, строчки из поп-песенки, Антон даже улыбнулся в предвкушении приятного вечера… Кстати! Антон в этом ресторане ни разу не бывал. Может там и не будет этого обычного оркестрового разгулья. Может там струнный квартет? Моцарт, типа?… Форма одежды-то объявлена парадная! Не-ет, струнный Моцарт — это тоже чересчур, только в другую сторону — как, кроме танца, тогда оправданно пообниматься? Процесс «продувания ушей» понравившейся красавице нуждается в приличном поводе для тесной близости… Ну-у, пока не близости, конечно, — приближения… Шёпот, дыхание, запахи… Ах, хорошо, чёрт! Есть прелесть в физиологии — ничего не поделаешь. Антон улыбнулся себе в зеркало, аккуратно повязывая галстук и с удовольствием отмечая его вкусную сочетаемость с белой рубашкой и намеченным к параду костюмом. Неплохой кавалер получался!

Однако тут же живо ощутил вторую, злобную теперь, половину закравшейся