Богиня победы - Нина Васильевна Пушкова

может быть у голого человека?!» После чего протянул руку к вешалке у двери, полотенце соскользнуло с бедер, и он предстал во всей красе. Мужчина выругался, снял с вешалки висевший там бедж и сунул полицейским под нос. На бедже были ваши имя и фамилия: Эдуард Кузьмин.

— Это с симпозиума, — пробормотал Эдик. — В прошлом месяце ездил…

— Понимаете, этот его голый вид… — продолжил комиссар. — Кроме того, в документах на ваш дом были вписаны те же имя и фамилия, что и на бедже. Это правда, ребята немного запоздали и хотели загладить инцидент. Поэтому и не стали настаивать на предъявлении паспорта. Но согласитесь — он вел себя очень естественно, как настоящий хозяин дома! Они извинились и ушли… Но мы будем искать этого человека, — добавил комиссар. — А пока я не рекомендую вам здесь оставаться: это слишком опасно.

Когда полиция уехала, Эдик схватился за голову.

— Это кошмар, это ужас! — беспрестанно повторял он, перемещаясь по разоренному дому.

И тут его взгляд упал на декоративный кухонный крючок, где раньше висела именная кружка ко дню рождения с его фотографией и надписью: «Так выглядит лучший!» Теперь кружка была разбита, а на крючке висела «черная метка» — записка с угрожающим текстом:

«Принеси все не твое на площадь Саблон».

— Не мое? — поразился Эдуард. — Что — не мое?

Он повернулся к Нике, чтобы показать ей записку. Но вид девушки потряс его не меньше, чем погром в доме. Бледная, она машинально переставляла с места на место корзинки, заполненные муляжами фруктов и овощей, руки у нее дрожали.

— Эдуард Сергеевич, — срывающимся голосом проговорила она. — Это, наверное, из-за меня.

Ее плечи содрогались от беззвучных рыданий. С трудом взяв себя в руки, Кузьмин принес воды и успокоительные таблетки.

— Ну, рассказывай. — Он усадил ее в кресло перед собой.

— Эдуард Сергеевич, — запинаясь, заговорила Ника, — я не собиралась вас обманывать. Просто все, что со мной случилось в последний месяц, это как будто и не со мной, а в каком-то страшном фильме, о котором хочется забыть… Вы частично помогли мне вынырнуть из этого кошмара, за что я вам буду до конца жизни признательна… Меня после смерти мамы сестра выставила из квартиры. И началась жизнь без денег и без возможности их заработать… То есть нет, я могла устроиться, но мне выставляли такие условия… — Она зло ударила локтем по подлокотнику кресла.

«Еще бы, — подумал Эдик, — кто ж пропустит такую булку с маслом и икрой».

Ника рассказывала все без утайки и снисхождения к самой себе — как решилась на воровство, как думала, что удастся скрыться в Кисловодске, как их с подругой настигли бандиты.

— Я про эти бриллианты, как в ячейку их положила, так почти забыла. Такая жизнь началась, что… Когда я вас встретила, — Ника вдруг перешла на «вы», — появилось ощущение, что они мне и не нужны. Хотите, я отдам их вам? Или давайте отдадим их тем, кто идет за мной по следу…

Нике очень понравилась эта мысль. На родине ей казалось: без краденых богатств она пропадет, а тут жизнь вроде обрела перспективу и виделась уже в другом свете.

— Отдать, конечно, можно. Но, боюсь, заодно и жизнь придется отдать. Твою жизнь.

Ты свидетель, причем опасный. А теперь, возможно, и мою…

Внезапно Ника осознала, что в Кисловодске только чудом избежала смерти. Она вспомнила, как вместе с Ниной и ее матерью волокли двух здоровых мертвых мужиков к котловану, а Лариса приговаривала: «Это же бандюганы! Девки, как же на вас бандюганы вышли?» Уезжая, Ника оставила в шкатулке сюрприз с запиской: «Тетечка Ларочка, я вас люблю, должна срочно уехать, а этот камушек вам на удачу и от меня на память».

На нее вновь накатил ужас, и она разрыдалась.

Глава 35

Он сразу понял, что звонят из-за границы: телефон разразился длинными, почти непрерывными гудками.

— Алло, Николай Иванович, это Эдуард.

— А где «бонжур»? Антик, мурэ, пола, ви-зата? — весело отозвался полковник, обожавший иностранные языки, но так и не осиливший толком ни одного.

Но на другом конце провода его обычной шутки не поддержали.

— Николай Иванович, тут такое дело… Я о девушке. Вы ее хорошо знаете? — озабоченно спросил Эдик.

— Ну, я специально справки не наводил… Но кое-что о ней знаю. Есть, так сказать, короткий опыт личного общения. Я так понимаю, случилось что-то, да?

— Да, случилось. То, чего и в страшном сне привидеться не могло.

И Эдуард горестно поведал о том, что увидел в своем доме, когда вернулся из Индонезии. Прочитал и записку, оставленную визитером.

— Понимаете, Николай Иванович, он открыл мои замки и отключил сигнализацию. А когда приехала полиция, потому что сигнализация была отключена на десять минут позже, чем обычно, он нагло протянул им мой бедж с какого-то форума, орал на них по-русски, а потом сказал, что, мол, нарочно проверял, за сколько минут приезжает группа в случае тревоги. Код знал только мой помощник. Его уже допрашивали, он божится, что ничего не знает. Я сам с ним разговаривал, он-то, собственно, меня и вызвал. Парень вне подозрений. Конечно, всякое может быть, но Коля пять лет со мной, не подводил ни разу, я ему доверяю полностью. Искали бриллианты. Она мне все рассказала. И вроде правду говорит. Ну, не похожа она на криминал, не похожа!

— Не похожа, — подтвердил Николай Иванович.

— Вот и я говорю… Верю я ей, хоть тресни. Правда, может, мне уже на пенсию пора — помощнику верю, ей верю, верю всякому зверю. Но дело-то серьезно оборачивается, Николай Иванович. Мне назначена встреча уже завтра. Текст такой: «Принеси все не свое на площадь Саблон». Там, на Саблоне, рынок антикварный. Народ толпится, порешить кого-то — пара пустяков. Никто и не заметит — подумают, что ты посуду в нижнем ярусе рассматриваешь. Короче, место правильно выбрано. И подписался он: Прибалт. По-русски, кстати, все написано. Буквы печатные, не прописные…

— Ты, Эдик, главное, не горячись, резких движений не делай. Ты где сейчас?

— В гостинице — думаю, дом под наблюдением. Уехали мы оттуда. Мало ли что… Николай Иванович, выручай! Кто-то нас вычислил. Человек опытный, серьезный, по всему видно. Он местных полицейских обвел вокруг пальца, как мальчишек!

— Хорошо, успокойся. Чем помочь?

— Пришли кого-нибудь из твоих ребят,