Узник концлагеря Дахау - Александр Бабин

вернется с войны, он твою портупею засунет тебе в одно место вместе с кобурой. Я его с детства знаю, в деревне на него никто руку не поднимал – она у него тяжелая.

Уполномоченный стоял, понурив голову, и молчал.

Муж Матрены подошел к нему и грозным голосом сказал:

– Пойдем, уполномоченный, за ворота, покурим, да не бойся, не трону. Я хоть и контуженный, но малость соображаю, – снял с головы фуражку и пальцем показал на рану. – Ноет, проклятая. Че не воевал-то, на вид ты мужик здоровый, – специально унижая его. Ноне власть нас, фронтовиков, уезжал бы ты с нашего околотка, не доводи до греха. Фронтовики – народ отчаянный, с фашистами в рукопашную ходили.

Уполномоченный что-то промямлил под нос, то ли хотел извиниться, то ли не знал, что сказать, – понурив голову, медленно пошел к калитке, муж Матрены за ним следом.

– Миш, не трогай ты его ради Христа, не бери грех на душу, пусть идет, – сказала Матрена мужу.

– Да мы выйдем, покурим, что мы не люди, что ль, – улыбнулся он ей в ответ.

Татьяна тут же бросилась на шею Матрены и зарыдала.

– Поплачь, поплачь, все обойдется. Я как увидела кошеву уполномоченного, сразу поняла, к твоему двору лошадь подвернет. Мужа под мышку и к тебе, еле его уговорила бросить топор, зарубил бы вгорячах кобеля, он же у меня все воюет. И когда это у него эта война проклятая закончится, – проговорила с горестью о муже.

Глава 7

Зэки, позавтракав перловой кашей, запив ее чаем, отправились на работу, конвойные с автоматами шли с ними в толпе. Вышли за территорию лагеря, путь шел по склону поймы реки Чусовая. Дороги нет, кругом пеньки от спиленных деревьев, неубранные сучья. Иван смотрел на конвойных и думал: запнутся, автомат выронят из рук, зэки натворят дел. Бригадир Петро рассказывал, что бандеровцы с лесными братьями народ отчаянный, им терять нечего – все смертники. На склоне горы встретили хозяина лагеря подполковника Попова, он с племянником лейтенантом Скворцовым и с тремя гражданскими лицами кучкой сидели на камнях и курили папиросы.

– Никак геологи к нам пожаловали, – первым проронил слова бригадир. – Жди беды, хозяин нас всех пошлет камни ворочать в помощь Миколе.

Слова Петра стали пророческими. Хозяин, выйдя навстречу, расставив ноги на ширине плеч, поднял вверх руку и сердито прокричал, покачиваясь:

– Куда вы, бараны претесь, не видите, кто перед вами стоит, вообще страх потеряли. Распустились, враги народа, но я вам здоровье поправлю.

Иван заметил, подполковник после вчерашнего вечера не протрезвел, а может, еще и не прекращал пить.

– Бригадиры, быстро ко мне, – в его голосе слышались нотки угрозы.

Петр с Миколой подбежали к нему. Хозяин повернул голову в сторону геологов:

– Сергей Иванович, объясни этим стахановцам, им, как жирафу, по два раза надо повторять, – и тут же прикрикнул на зэков: – Почему вчера не сожгли кучи с чащей, я за вас их буду поджигать? Не дождетесь!

– Побоялись, суш кругом, с утра дождь прошел, сожжем, – осмелился за всех бригадир Петр.

– Надо же, они пожара испугались. Все равно весь лес вырубать, что его жалеть, ну глядите, – погрозив кулаком в сторону зэков. – В срок не уложитесь, зубами будете валить древесину. Племяш, – окрикнул он лейтенанта.

– Разберись, кто мешает стране идти к светлому коммунизму.

К хозяину подошел с коротко стриженой бородкой сутулый геолог. На вид за сорок, двое других его товарищей остались сидеть на камнях:

– Кондратий Лукич, одним днем мы не успеем обследовать склон, завален камнями, а нам надо добраться до жилы, – нерешительным голосом проговорил геолог.

Хозяин задумался над его словами. Тишину нарушил лейтенант Скворцов.

– Я предлагаю взять несколько зэков из бригады Петра, помогут бандеровцам.

Петр сразу же возмутился:

– Моя бригада и так план еле-еле выполняет, а вы последних людей у меня забираете.

– А тебя, врага народа, я и спрашивать не буду, – озлобился хозяин. – Видите ли, план его не устраивает. Я вам для промывки мозгов прибавлю в план пару сотен кубометров. Вы тут все поляжете, как фашисты под Сталинградом, – тыкая в землю пальцем. – Сергей Иваныч, не расстраивайтесь, сколько надо, столько и будут камни ворочать. Вы только скажите, заставлю их Чусовую вспять повернуть. На днях в лагерь подвезут по разнарядке еще две сотни зэков, хотя к тому времени половина из этих, – ткнув пальцем в толпу, – подохнут как собаки.

У Ивана в голове промелькнула мысль: в поведении подполковника есть общее с надзирателями концлагеря Дахау – это ненависть к людям.

– Новенькие, давай выходи, – сказал Петро. – Я с вами поработаю, а то, – смотря на Миколу, тот стоял и улыбался, – заблудитесь в лесу, ищи вас потом по темноте.

Иван понял смысл слов Петра, бандеровцы их могут убить и на бережку завалят камнями, с собаками не найдешь, тайга все спишет. Жизнь в советском лагере требует шевелить мозгами, кто смышленее, тот и на коне с истиной, тут не поспоришь.

Лейтенант Скворцов с геологами привели зэков на то место, где им предстояло работать. Произошел обвал скалы, он перекрыл часть сухого русла реки Чусовая.

Микола, подойдя к завалу, громко прошепелявил:

– Динамита бы сюда.

Отсутствие у него передних зубов на первый взгляд выдавала в нем речь дряхлого старика, но это было не так. Чувствовалось он внутренне сильный человек, не зря бандеровцы выбрали его над ними старшим, двухметровый рост был тому подтверждением.

Геолог ответил:

– Динамитом нельзя, алмазы разлетятся по кустам. А нам надо лишь малую кроху определить, стоит ли на этом месте строить водохранилище для ГЭС или выгоднее добывать минерал.

– Конечно, строить, – выкрикнул из толпы какой-то зэк. – ГЭС нужнее побрякушек, заводы без электричества не работают. Советским людям алмазы не нужны, это буржуи носят их в ушах.

Геолог усмехнулся:

– На пригоршню алмазов две гидроэлектростанции построишь, такая им высокая цена. Страна покупает станки за рубежом не за шишки сосновые, а на золото и алмазы. А вы предлагаете похоронить богатства под толщей воды.

Геолог как будто прочитал лекцию студентам о значимости минералов, но зэкам алмазы ни к чему. Для них ценнее всего на свете свобода, она дороже всего золота на земле. Иван, слушая геолога, как раз об этом подумал. Геолог не знает, что такое в концлагере запах настоящего хлеба, который заключенных сводил с ума, беспрекословно выполняли все, что прикажут надзиратели. В жизни все познается в сравнении.

Микола, постояв некоторое время возле завала, снял с головы фуражку, почесав лысый затылок, протянул:

– Управимся месяца за полтора, не