Ричард Пратер - Убить клоуна

Что ж, я пообещал Дорис в любом случае дать ей знать, как будут развиваться события. Но оставался, мрачно подумал я, еще один способ сообщить ей о том, что случится сегодня ночью; она может узнать об этом из последних известий.

Глава 16

Я выбрал спокойное местечко, где почти, не было движения, распаковал коробку и осмотрел клоунский костюм, а также гримировальный набор. Потом занялся своим лицом. Пятнадцать минут спустя я выглядел гораздо хуже обычного. Мое лицо покрывал слой белил, на их фоне ярко выделялись красные губы, искривленные в застывшей улыбке, картину дополняла синяя нашлепка на носу. Мои белесые брови стали тоже синими, а клоунский колпак с кисточкой скрыл коротко подстриженные белые волосы. По крайней мере, никто меня не узнает.

Я натянул на себя белый клоунский наряд с тремя шестидюймовыми красными пуговицами спереди. Мой кольт с полным барабаном покоился в кобуре под мышкой, а под клоунским одеянием остался обычный костюм. В одном из карманов лежала дубинка в кожаном футляре. Я был готов отправиться на бал.

Затем, положив рядом с собой на сиденье пригласительный билет, я не спеша поехал к дому Фрэнка Квина. Только на одно мгновение я позволил себе подумать о том, не подшутила ли надо мной миссис Квин, несмотря на все ее шашни с Джеем, но тут же прогнал эту мысль из головы на сегодняшний вечер. Если это и так, слишком поздно устраивать ей проверку.

Я остановился перед закрытыми воротами, преграждавшими путь к дому Квина, почти в восемь часов. Один из наемников Квина склонился к окну моего «линкольна», спросив: «В чем дело?»

Я протянул ему приглашение. Он внимательно изучил его, окинул меня пристальным взглядом, кивнул, затем, вернув мне пригласительный билет, крикнул: «Все в порядке, Невада!»

Створки ворот раздвинулись, и я въехал за ограду.

Итак, я прорвался на бал, устроенный Фрэнком Квином для избранного бандитского общества. Без всяких осложнений. В зеркале заднего вида видно было, как закрылись за мной металлические створки ворот. Мне стало неуютно, я поежился, как будто вдруг подул холодный ветер. Никогда не надо оглядываться назад.

Оторвав взгляд от зеркала, я стал следить за дорогой и благополучно добрался до парадного входа в большой двухэтажный дом.

Уже около двадцати машин сгрудилось на площадке. Как только я вылез из «линкольна» и направился к парадной двери, стал слышен шум, доносившийся из дома. Звуки музыки смешивались с взрывами хохота и отдельными возгласами. Или, может, это были выстрелы и смех, ведь на бал собрались крутые парни. Что ж! Расправив плечи, я поднялся по ступенькам к парадной двери и позвонил.

В последний раз, когда я был здесь, дверь открыл тощий морфинист с впалой грудью и узкими бедрами. На этот раз дверь открыл он же. На нем был костюм придворного шута и черная полумаска, скрывавшая его глаза и нос; но я запомнил его фигуру. Он проверил мое приглашение, потом, молча кивнув, вернул его мне.

Он повел меня по коридору налево. В конце коридора через распахнутые двери я увидел комнату, больше напоминавшую бальный зал в какой-нибудь гостинице. Я услышал бодрую музыку и, войдя в зал, сразу попал в водоворот движения и красок; через несколько секунд я уже стал различать в этой толпе отдельные фигуры мужчин и женщин в маскарадных костюмах, которые весело болтали, стоя группками с бокалами в руках, или танцевали.

Я оказался в громадной комнате, с центра высокого потолка ко всем четырем стенам тянулись сотни бумажных полос, которые образовывали под потолком оранжево-черный шатер. С потолка посреди комнаты свисал белый, как слоновая кость, скелет, от черепа до пальцев ступни в нем было не меньше двадцати пяти футов. Похоже, что его сделали из блестящей пластмассы, и, очевидно, где-то внутри его работал моторчик, потому что его руки и ноги двигались в каком-то чудовищном ритме, совершенно не совпадавшем с ритмом оркестра. В его пустых глазницах сверкал синий свет, громадная челюсть непрерывно двигалась, а зубы громко клацали.

По стенам комнаты были разбросаны дюжины маленьких фигурок, уменьшенных втрое по сравнению с нормальными размерами, — черные ведьмы верхом на метле, черные коты с выгнутыми спинами, маски Смерти, маленькие гоблины, привидения и какие-то странные маленькие гады. Квину все это, должно быть, обошлось в целое состояние, подумал я. По периметру комнаты было разбросано несколько миниатюрных надгробий и гробов, что, несомненно, способствовало общему веселью.

Хотя было еще рано, народу собралось довольно много. В комнате находилось не меньше ста человек, все они орали, перебивая друг друга, такова была их манера общения. Почти половина собравшихся была в масках или хотя бы в полумасках, но среди тех, кто явился без масок, я узнал несколько знакомых лиц.

Присоединившись к гостям, я направился к длинному бару, расположенному в противоположном конце зала. По пути я встретил твердолобого Джима Лестера, его трижды арестовывали по обвинению в убийстве, но дважды оправдывали, а теперь он вышел на свободу, отсидев два года за непредумышленное убийство. Он, однако, убил всех троих. Узнал я также и двух благонадежных господ: известного скупщика краденого и тощего парня по имени Финни, которого разыскивала полиция Лос-Анджелеса по обвинению в ограблении.

Направляясь к бару, я прошел всего в трех футах от маленького, тщедушного человечка, одетого в больничный халат, он был на костылях, нога в гипсе, челюсть перебинтована. Это, конечно, был Шедоу, который использовал сломанную лодыжку и вывихнутую челюсть в качестве атрибутов маскарадного костюма. Шедоу идеально соответствовал празднику Хэллоуин; он был тощим, бледным и анемичным, как будто только что вырвался из объятий вампиров.

Я передернул плечами. Не стоило рассказывать, что еще скрывалось под этими маскарадными костюмами, красками и гримом, мне с лихвой хватило увиденного, мои нервы уже оголились, как очищенные артишоки. Вполне естественная реакция, если учесть, что разгадки нескольких дюжин нераскрытых преступлений находились здесь, в этой комнате. Конечно, не все выглядело так уродливо. Среди гостей находилась одна девица с пышными формами, которая явилась на бал в костюме Евы. И еще была парочка местных стриптизерок, одетых так, чтобы платья не мешали использовать их по назначению. Я ускорил шаги, ощущая острую потребность промочить горло. За стойкой бара стоял мастер своего дела, который быстро разбавил по моей просьбе бурбон водой, но бурбон преобладал в этой смеси.

Справа от меня грохотал оркестр. За ним, у дальней стены, широкая лестница вела на второй этаж, по ней я поднимался в свой предыдущий визит. Наверху находился кабинет Квина и его сейф, который мне предстоит вскрыть — я посмотрел на часы — приблизительно через сорок минут. Так что надо чем-то занять эти сорок минут. Посмотрев еще раз наверх, я похолодел, все клетки моей нервной системы пришли в состояние боевой готовности. Подняв глаза, я увидел бледную, одутловатую физиономию Фрэнка Квина. Мне показалось, что он смотрит прямо на меня.

Сегодня он выглядел хуже, чем обычно: еще больше дряблых складок свисало g лицевых костей, губы казались еще краснее, а глазки — еще меньше. Он походил на карикатуру, как будто за этой уродливой маской скрывалось лицо нормального человека. И в ту секунду, когда мне показалось, что он смотрит на меня, я ощутил себя беззащитным, выставленным на всеобщее обозрение.

Но тут он захихикал и указал на кого-то или на что-то за моей спиной. Так что не я привлек его внимание.

На одну-две секунды я забыл, что надежно укрыт синими бровями и носом, бело-красным гримом и моим балахоном с тремя пуговицами. Кто мог подумать, что Шелл Скотт, одетый клоуном, явился на бал. Если бы Квин и заподозрил, что я могу оказаться здесь, едва ли он догадался бы, что на мне костюм циркового артиста. Эта мысль успокоила меня, дыхание мое выровнялось. Но я решил, несмотря на свою прекрасную маскировку, держаться все же подальше от Квина.

Квин был облачен в роскошное одеяние и, очевидно, представлял Генриха Восьмого или какого-то другого короля. Отвернувшись в сторону, он заговорил с пухленькой девицей, стоявшей рядом. Я обвел глазами комнату. И увидел очень интересную группу, направлявшуюся к бару, где я так уютно устроился; группа эта состояла из троих мужчин и трех женщин. На одной из женщин было роскошное манто из голубой норки, доходившее ей до самых лодыжек. Только по этому манто я мог бы догадаться, что мужчины, сопровождавшие ее, — Фарго, Блистер и Спиди Гонсалес. Клинообразная грудь и дородные плечи сделали бы Фарго неузнаваемым, не говоря о том, что на нем не было маски и его большой, загнутый книзу нос, напоминавший клюв, неопровержимо изобличал его. Он был одет пиратом, черная повязка закрывала один глаз — правый глаз, который я, кажется, серьезно повредил прошлой ночью, когда Джей выводил меня из «Гардения-Рум».