Караул под «ёлочкой» - Чебаненко Сергей

Макарьев осторожно взял пальцы ее рук в свои ладони:

- Это был чудесный вечер, Уля. Наверное, самый замечательный в моей жизни.

Ульяна осторожно освободила пальцы из его рук и шагнула к двери:

- До свидания, Антон.

- Уля, - Макарьев сделал шаг следом.

Ульяна обернулась. Ее лицо оказалась рядом с лицом Макарьева.

- Уля, можно я завтра зайду к вам на командный пункт? - Антон задохнулся от жаркого волнения.

- Конечно, можно, Антон, - уголки губ девушки снова тронула озорная улыбка. - Приходите где-нибудь ближе к обеду. Нам ведь еще нужно найти вражеского шпиона, вы не забыли?

И они оба весело рассмеялись.

19.

2 сентября 1988 года.

Космодром Байконур, вторая площадка.

Монтажно-испытательный корпус 1А.

Следующее утро началось для Антона Макарьева с работы на грузовом космическом корабле «Прогресс». Проверки бортовых систем грузовика шли непрерывным потоком, и только ближе к полудню у Антона появилось время, чтобы немного отдохнуть. Макарьев внимательно оглядел монтажный зал и направился к соседнему стенду, на котором готовили к консервации запасной корабль «Союз ТМ». Среди работавших около космического корабля гражданских специалистов и офицеров лейтенант заметил худощавую фигуру капитана Лопатина.

Этой весной капитану Александру Лопатину исполнилось тридцать два года. Это был среднего роста крепко сбитый человек со скуластым и несколько удлиненным лицом. Крупный прямой нос и тонкие, бледные и почти незаметные губы с чуть загнутыми вниз кончиками придавали его лицу выражение вечной насупленности и недовольства окружающим миром. Лопатин славился в части своим спокойным и флегматичным характером. Его редко видели улыбающимся, но еще реже видели раздраженным или повышающим голос на кого-нибудь из подчиненных. Даже разносы провинившимся солдатам и младшим офицерам Лопатин умел устраивать ровным и бесстрастным тоном. Но этого расчетливого и беспощадно точного в оценках бесстрастия многие опасались гораздо больше, чем горячей эмоциональности подполковника Глуховцева.

Несмотря на внешнюю сухость, на деле Лопатин был очень дружелюбным человеком, близко принимавшем к сердцу и радости, и горести коллег по службе. Как-то само собой сложилось, что ближе всего он сошелся именно с офицерами отделения систем жизнеобеспечения. В небольшом кабинетике Лопатина на четвертом этаже испытательного корпуса, невзирая на продолжавшуюся полным ходом в стране антиалкогольную кампанию, изредка собирались выпить разбавленного водой спирта и офицеры полка, и офицеры из управления дивизией. Постепенно к этим посиделкам присоединились и гражданские спецы. Бывало, что «на огонек» к Лопатину заглядывали подполковник Глуховцев и майор Бехтерев.

Макарьев несколько минут постоял у решетки ограждения стенда, на котором проверяли «Союз», ожидая пока Лопатин закончит инструктаж отделения телеметрии старшего лейтенанта Блиновского. Наконец, капитан освободился и отошел к столику дежурного, на ходу что-то помечая карандашом в своем рабочем блокноте. Спустя пару секунд, около столика оказался и Макарьев.

- Здравия желаю, товарищ капитан! - поздоровался Антон.

- Привет, товарищ лейтенант! - Лопатин оторвал взгляд от своих записей. - Что это ты сегодня такой официальный?

Макарьев отметил про себя, что капитан с утра пребывает в неплохом расположении духа, и решил с ходу подстроиться под его настроение:

- Так за мной же должок! Хочу только уточнить, чем и когда отдавать?

- Какой должок? - Лопатин непонимающе наморщил лоб.

- А кто меня в караул «под елочку» послал? На ратные подвиги? - усмехаясь, съязвил Антон. - Вы, Александр Васильевич, не отпирайтесь! И что мы имеем в результате? Мне за обнаружение диверсантов обещаны именные часы от командира дивизии. Вот я и хочу поинтересоваться: где и когда выставлять? Заодно и часики обмоем! Чтобы хорошо ходили.

- Ну, ты даешь, Антошка! - Лопатин расхохотался. -В соавторы своих подвигов меня, что ли записать хочешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Без причины не было бы и следствия, -дипломатично развел руками Макарьев. - Не попади я в ту ночь в караул к ракете - часики бы тю-тю...

- Да, расположение звезд оказалась счастливым, -Лопатин задумчиво почесал затылок. - Жизнь - штука непредсказуемая...

- А все-таки, Александр Васильевич, - Макарьев хитро прищурился, - как появилась мысль послать в наряд именно меня? Если не секрет...

- Скажу - не поверишь... - Лопатин махнул рукой и ухмыльнулся. - Судьба, братец!

- Ну, все-таки, Александр Васильевич!

- Ладно, - фыркнул в ответ капитан и, поманив к себе пальцем Макарьева поближе, вполголоса продолжил:

- За пару дней до запуска «Союза», вечером двадцать седьмого августа, собрались мы, значит, у меня в каптерке... Ну, посидеть, как обычно... Тебя только не было, Зеленина и Симонова. Михаил наряд в автопарке сдавал, Артур по каким-то личным делам в Ленинск подался, а ты - ребята так сказали - был у кого-то на дне рождения.

- Точно, - подтвердил Макарьев. - Вадику Сысуеву двадцать пять стукнуло.

- Ну, посидели мы, выпили... Часиков так до восьми или около того. Ребята уже немного раскочегарились. Тут Витя Михайленко и предложил звякнуть Глуховцеву и Бехтереву - к нашему столу пригласить. «А то, говорит, совсем мужики перед стартом зашились. Пусть хоть немного расслабятся». Ты же знаешь Витю, они с Глуховцевым старые приятели, еще с военного училища... Витька уже к телефону потянулся, а я и говорю, что, мол, впустую звонить. Глуховцев и Бехтерев второй день у командира части на совещании. Какое-то высокое московское начальство приехало, и вторые сутки всему нашему командному составу мозги вправляет. Виктор был навеселе, выслушал меня и говорит: «Тогда, Васильич, ты сейчас выпьешь пару штрафных доз. Тебя же Глуховцев вместо себя и Бехтерева на командовании оставил? Вот и дуй теперь за троих!» Ну, все, конечно, засмеялись, а я и говорю, что куда мне еще чужие дозы на грудь брать, если от чужих обязанностей и так голова кругом. Вот, говорю, завтра караул «под елочку» ставить, а посылать некого: половина офицеров в летних отпусках, а вторая - на испытательных работах. А ты, говорит Витька Михайленко, кого-нибудь из наших орлов пошли. Вон, говорит, Антошка Макарьев из отпуска вернулся. Пусть в наряд сходит, на службу настроится. А то, говорит, совсем от рук отбился - сегодня с нашей вечеринки куда-то слинял без уважительной причины. Олег Беланов тебя защищать стал, мол, завтра ответственный день, работы на технике много. А Витька на своем стоит, хохочет, говорит, что работ как раз на два расчета - на стартовой позиции и на «Прогрессе», для Беланова и для Зеленина. А третий офицер получается лишним. Только под ногами будет путаться. Тут кто-то предложил тащить жребий. Сломанная спичка - значит, посылать в караул тебя, целая кого-нибудь из другого отделения. Ну, Олег Беланов и вытащил сломанную...

- Да, прямо таки иллюстрация к учебнику по теории вероятностей, - Макарьев усмехнулся.

- Я же говорю - звезды... Кому - везет, кому -наоборот.

- Звезды... Бехтереву вот не повезло, - с горечью заметил Макарьев, резко меняя тему разговора. - До смерти не повезло...

- Знаешь, а я не верю, что наш Трофимыч мог наложить на себя руки, - Лопатин покачал головой. -Чтобы там не говорило следствие - а я вот не верю! Не такой человек Бехтерев, чтобы добровольно уходить из жизни!

- Да и я тоже не верю, - скептически хмыкнул Антон. - Только наши с вами сомнения, Александр Васильевич, к делу не подошьешь... Когда похороны будут? Что командование решило?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- А ничего командование не решило! - в голосе капитана прорезались злые нотки. - Тело Трофимыча все еще на экспертизе. Черт его знает, что они ищут! Я вчера вместе с Глуховцевым ездил к жене Бехтерева... Елена опухла от слез, а сын... Ты можешь объяснить четырнадцатилетнему парню, почему его отец наложил на себя руки, а?

Он устало потер ладонями лицо: