Фридрих Дюрренматт - Убийства — мой бизнес

— Сынок, ты опять нарываешься, — сказал Хенри ласково.

— Это деловой разговор, и поэтому лучше обсудить все спокойно. Жемчуг фальшивый, так что, я думаю, нам с тобой будет нетрудно прийти к соглашению. Я ничего не имею против тебя лично, Хенри. Более того, я благодарен тебе за это целительное виски. И все-таки бизнес есть бизнес. Вернешь ли ты ожерелье, не задавая лишних вопросов, если я заплачу тебе пятьдесят долларов?

Хенри расхохотался и помрачнел, но, когда он заговорил, в его голосе не было враждебности.

— Так ты, сдается мне, считаешь меня идиотом? Я, по-твоему, украл какие-то побрякушки и теперь сижу здесь, дожидаясь, пока нагрянут фараоны?

— Полицию об этом не ставили в известность, Хенри. И потом — ты мог догадаться, что жемчуг не настоящий… Давай, наливай…

Он выплеснул в стакан почти все, что оставалось в бутылке, и я влил виски в себя с превеликим удовольствием. Затем я швырнул стаканом в зеркало, но промахнулся. Стакан, сделанный из толстого дешевого стекла, при ударе не разбился.

Хенри расхохотался.

— Ты над чем смеешься? — спросил я с подозрением.

— Над этим кретином… Представляешь, как у него вытянется физиономия, когда он узнает… ха!.. Ну, про эти побрякушки…

— То есть ты утверждаешь, что жемчуг взял не ты?

— Вот именно. Вообще-то надо бы мне поколотить тебя как следует. Ну да ладно, черт с тобой. Любому иногда приходят в голову дурацкие идеи. Нет, парень, я не брал жемчуга. А если взял, только б меня и видели…

Я снова взял его руку и пожал ее.

— Это все, что мне нужно было знать, — сказал я. — Теперь у меня словно камень с души свалился. Давай отправимся ко мне и там подумаем вместе, как нам найти это чертово ожерелье. Такая команда, как мы с тобой, одолеет любого.

— Ты меня не разыгрываешь?

Я встал и надел шляпу.

— Нет, Хенри, я предлагаю тебе работу, в которой, как я понимаю, ты сейчас нуждается. А заодно и все виски, которое можно найти в этом городе. Пошли. Ты можешь вести машину в этом состоянии?

— Дьявол, конечно! Я ведь совсем не пьян. — Хенри был явно удивлен моим вопросом.

Мы прошли полутемным коридором, в конце которого вдруг возник толстяк. Он потирал ладонью живот и смотрел на меня своими крошечными жадными глазками.

— Все в норме? — спросил он, пожевывая зубочистку.

— Дай ему доллар, — сказал Хенри.

— Зачем?

— Не знаю. Просто так, дай.

Я достал из кармана долларовую бумажку и протянул ее толстяку.

— Спасибо, старина, — сказал Хенри и вдруг врезал ему под адамово яблоко. Затем он забрал у толстяка доллар.

— Это плата за удар, — объяснил он мне. — Ненавижу получать деньги даром.

Мы спустились вниз рука в руке, оставив управляющего сидеть в изумлении на полу.

3

В пять часов вечера я очнулся и обнаружил, что лежу на постели в своей голливудской квартире. Я с трудом повернул больную голову и увидел растянувшегося рядом Хенри Эйхельбергера в майке и брюках. Рядом на столике стояла едва початая двухлитровая бутылка виски «Старая плантация». Такая же бутылка валялась на полу, но совершенно пустая. По всей комнате была разбросана одежда, а ручку одного из кресел прожгли окурком.

Я осторожно ощупал себя. Мышцы живота ныли, челюсть с одной стороны основательно распухла. В остальном я был как новенький. Когда я поднялся с постели, голову пронзила острая боль, но я отрешился от нее и прямиком направился к бутылке, чтобы хорошенько к ней приложиться. Спиртное подействовало на меня самым благоприятным образом. Я почувствовал бодрость и готовность к любым приключениям. Подойдя к кровати, я крепко потряс Хенри за плечо.

— Проснись, мой друг, уже померкли краски дня.

Хенри поднял голову.

— Что за чушь?.. А, это ты, Уолтер, привет. Как самочувствие?

— Великолепно! Ты отдохнул?

— Конечно.

Он спустил босые ступни на ковер и пятерней поправил свою светлую шевелюру.

— Мы прекрасно проводили время, пока ты не отрубился, — заметил он. — Тогда и я прилег вздремнуть. Один не пью. С тобой все в порядке?

— Да, Хенри. Я в отличной форме. Это кстати, потому что нам предстоит работа.

Он добрался до бутылки и приник к ней ненадолго.

— Когда человек болен, ему необходимо лекарство, — изрек он затем и огляделся.

— Черт, мы так быстро с тобой накачались, что я даже не разглядел хорошенько, куда меня занесло. У тебя здесь недурно… Ничего себе — все белое: и телефон, и пишущая машинка. Что с тобой, приятель? Ты недавно принял первое причастие?

— Нет, просто дурацкая фантазия, — ответил я, сделав неопределенный жест рукой в воздухе.

Хенри подошел к столу, внимательно разглядел телефон, машинку и письменный прибор, каждая вещица в котором была помечена моими инициалами.

— Потрясающе сделано, — сказал Хенри, повернувшись ко мне.

— Да, неплохо, — скромно согласился с ним я.

— Так, ну и что теперь? Есть какие-нибудь идеи или сначала немного выпьем?

— Ты не ошибся, Хенри. Идея у меня есть, и с таким помощником, как ты, мне будет легко претворить ее в жизнь. Понимаешь, когда похищают столь дорогую вещь, как нитка жемчуга, об этом знает весь преступный мир. Ворованный жемчуг очень трудно продать, потому что он не поддается, как другие драгоценности, огранке, и специалист всегда сможет опознать его. Уголовники этого города уже должны были прийти в великое возбуждение. Нам не составит труда найти кого-то, кто передаст в заинтересованные круги, что мы готовы заплатить определенное вознаграждение, если ожерелье вернут.

— Для пьяного ты вполне связно излагаешь свои мысли, — сказал Хенри, снова взявшись за бутылку. — Но только ты забыл, по-моему, что жемчуг-то липовый.

— По причинам чисто сентиментального характера я все равно готов заплатить за него.

Хенри отхлебнул немного виски и сказал:

— Все это понятно. Но с чего ты взял, что преступный мир, о котором ты здесь толкуешь, будет возиться со стекляшками?

— Мне всегда казалось, Хенри, что у преступников тоже должно быть чувство юмора. А ведь в этой ситуации кто-то может стать настоящим посмешищем.

— Да, что-то в этом есть. Можно себе представить, как обалдеет этот дурачок, когда узнает, что рисковал зря…

— В этом деле есть еще один аспект. Правда, если вор глуп, то это не имеет большого значения. Если же у него котелок хоть немного варит, все осложняется. Видишь ли, Хенри, миссис Пенраддок — очень гордая женщина. И живет она в весьма и весьма респектабельном районе. Если станет известно, что она носила ожерелье из фальшивых жемчужин, а тем более если в прессу просочится хоть намек, что это то самое ожерелье, которое муж подарил ей ко дню золотой свадьбы… Ну, ты сам все понимаешь, Хенри.

— Не думаю я, чтобы у этих воришек было в башке много извилин, — сказал Хенри, потирая в задумчивости подбородок. Потом он поднес ко рту большой палец руки и принялся ожесточенно грызть ноготь.

— Так, значит, шантаж… Что ж, все может быть. Правда, преступники редко меняют специализацию, но все равно — этот тип может пустить сплетню, а ею уже воспользуется кто-то другой. Между прочим, сколько ты готов выложить?

— Ста долларов, я считаю, было бы вполне достаточно, но, если возникнет торг, я готов повысить ставку до двухсот — именно такова стоимость копии ожерелья.

Хенри покачал головой и снова отхлебнул виски.

— Нет, — сказал он. — Нужно быть полным идиотом, чтобы подставляться за такие деньги. Ему проще будет загнать стекляшки.

— Но попытаться-то мы можем?

— Да, но как? К тому же у нас кончается горючее. Может, я слетаю?

В этот момент что-то шлепнулось у моей входной двери. Я открыл ее и подобрал с пола вечерний выпуск газеты. Вернувшись в комнату, я ткнул в нее пальцем и сказал:

— Вот. Готов держать пари на добрую кварту «Старой плантации», что ответ мы найдем здесь.

Я раскрыл газету на третьей полосе не без некоторого сомнения. Заметку я уже видел в более раннем выпуске, когда ждал в приемной агентства по найму, но не было уверенности, что ее дадут повторно в вечернем издании. Однако мои ожидания оправдались. Заметку я нашел в той же колонке, что и раньше. Она была озаглавлена так:

— Слушай, — сказал я Хенри и прочитал ему следующее:

«По звонку анонимного информатора вчера вечером в полицейский участок был доставлен и подвергнут интенсивному допросу Луис (Лу) Гандеси, владелец известной таверны на Спринг-стрит. Допрос касался серии дерзких ограблений, совершенных в последнее время в фешенебельных кварталах западной части нашего города. По предварительным оценкам добыча грабителей составила более 200 тысяч долларов в различного рода ювелирных изделиях. Гандеси был отпущен поздно ночью и отказался сообщить какие-либо детали репортерам. Капитан полиции Уильям Норгаард заявил, что он не обнаружил доказательств связи Гандеси с грабителями. По его словам, звонок в полицию был, скорее всего, актом личной мести».