Лучше умереть - Ли Чайлд

“- Давай не будем торопиться.”

Незнакомец взмахнул топором и пистолет парня отправился в полёт. Затем он подошёл ближе и схватил парня за шею.

“- Может быть, мы с тобой и прокатимся в машине, потому что у меня есть несколько собственных вопросов. Ты можешь…”

“- Остановись!”

Это был женский голос. Уверенный и властный. Он доносился из сумрака возле правого ряда гаражей. На сцене появилось новое действующее лицо. Незнакомец прибыл в восемь вечера, на три часа раньше встречи, и обыскал каждый сантиметр территории. Тогда он был уверен, что здесь никто не прячется.

“- Отпусти его!”

Из темноты шагнул женский силуэт. На вид около пятидесяти. Стройная, слегка прихрамывает. Её руки были вытянуты вперёд и в них угадывались очертания матово-чёрного пистолета.

“- Отойди в сторону.”

Незнакомец не пошевелился и не ослабил хватку.

Женщина колебалась. Другой парень стоял между ней и незнакомцем. Сложная позиция. Но парень был на 15 сантиметров ниже и стоял немного сбоку. Она представила мишень на груди у незнакомца. Диаметром примерно 10-12 сантиметров. Этого достаточно, решила она.

Она медленно выдохнула и нажала на спусковой крючок.

Незнакомец отшатнулся и упал, широко раскинув руки, лицом к пограничному забору. Он был совершенно неподвижен. На его рубашке увеличивалось красное скользкое пятно.

Он не подавал вообще никаких признаков жизни.

__________

Аккуратная, ухоженная территория, которую люди теперь называют Площадью, когда-то была раскинувшейся рощей деревьев. Чёрные грецкие орехи. Они росли нетронутые, веками. Затем, в 1870-х годах, один торговец стал давать отдых своим мулам в тени деревьев во время своих переходов туда и обратно в Калифорнию. Ему понравилось это место, и он построил там хижину. А когда он стал слишком стар, чтобы мотаться по континенту, он продал своих животных и остался.

Другие люди последовали его примеру. Лачуга превратилась в деревню. Деревня превратилась в город. Город разделился надвое, как клетка, жадно размножаясь. Обе половины процветали. Одна на юге, другая на севере. Потом было ещё много лет устойчивого роста. Затем застой и упадок. Медленный, мрачный и неудержимый. Но в конце 1930-х годов неожиданно появилась целая армия геодезистов. Потом рабочие, строители, инженеры. Даже некоторые художники и скульпторы. Все они были из «Управления промышленно-строительными работами общественного назначения».

Никто из местных не знал, почему были выбраны эти две половины города. Некоторые говорили, что это была ошибка. Какой-то чиновник неправильно прочитал поданную заявку и направил ресурсы не в то место. Другие полагали, что кто-то в округе Колумбия, должно быть, задолжал мэру услугу. Но какова бы ни была причина, никто не возражал. Прокладывались новые дороги, строились новые мосты. И поднимались ввысь всевозможные здания. Проект продолжался в течение многих лет. И это оставило неизгладимый след. Прежние традиционные городские арки стали более квадратными. Оштукатуренные стены зданий более однородными. Планировка улиц стала правильной и удобной. И появилась развитая инфраструктура. Появились школы. Муниципальные учреждения. Пожарная часть. Полицейский участок. Здание суда. Музей. И медицинский центр.

Население города сократилось за десятилетия, прошедшие с тех пор, как иссякли государственные деньги. Некоторые объекты устарели, некоторые были распроданы, некоторые разрушены. Но медицинский центр по-прежнему оставался основным источником медицинской помощи на многие мили вокруг. В нём находился кабинет врача. Аптека и клиника на пару дюжин коек. Педиатрический кабинет с местами для родителей, где они могут оставаться со своими больными детьми. И, благодаря щедрости этих планировщиков «Нового курса», даже морг. Он был спрятан в подвале. И именно там на следующее утро работал доктор Улье.

Доктору Улье было семьдесят два года. Он служил городу всю свою жизнь. Теперь он остался единственным оставшимся врачом. Он отвечал за всё - от родов до лечения простуды и диагностики рака. И за то, что имел дело с покойниками. Что и послужило причиной раннего начала того дня. Он был на дежурстве с самого рассвета. С тех пор, как ему позвонили о стрельбе на окраине города. Он ожидал визита. Скоро. И ему нужно было быть готовым.

На столе стоял компьютер, но он был выключен. Доктор Улье предпочитал писать свои заметки от руки. Так он лучше всё запоминал. И у него была своя система, которую он разработал сам. Это было не модно, но это работало. Это было лучше, чем всё, что когда-либо пытались навязать ему эти вундеркинды из Силиконовой долины. И что ещё более важно в этой конкретной ситуации, его система не оставляла никаких электронных следов, которые кто-нибудь мог восстановить. Доктор Улье сел, взял ручку, которую отец купил ему на окончание медицинского института, и начал записывать результаты своей ночной работы.

__________

Стука не было. Никакого приветствия. Никакой вежливости вообще. Дверь просто открылась и вошел мужчина. Тот же, что и всегда. Немного за сорок, жёсткие вьющиеся волосы, светло-коричневый льняной костюм. Бодрый, как про себя называл его доктор Улье, из-за упругой молодой походки. Он не знал его настоящего имени. И не хотел его знать.

Мужчина начал с дальнего конца комнаты. Холодильная камера хранения. Шкаф для мяса, как его называл доктор Улье после десятилетий работы с его содержимым. Там был ряд из пяти стальных дверей. Мужчина подошёл, осмотрел каждую ручку по очереди, но ни к одной из них не притронулся. Он никогда этого не делал. Он перешёл к ряду стальных тележек у дальней стены, рядом с автоклавом. Затем он подошёл к столу для вскрытия, стоящему в центре комнаты.

“- Телефон.” Он протянул руку.

Доктор Улье передал ему свой сотовый. Мужчина положил его в карман брюк и повернулся