Приют тайных соблазнов - Татьяна Нильсен

сирени, душистых петуний и флоксов царила темнота. Павел, неслышно ступая, осмотрел машину и решил обойти коттедж. Он осторожно двинулся вдоль стены. Вдруг споткнулся обо что-то и, ругнувшись матом, завалился в кусты, обдирая руки и лицо. Павел подтянул под себя колени и руками нащупал что-то тёплое и упругое. Интуиция сразу подсказала, что это Маргарита. Скорее всего, нос уловил запах её духов. Такой страх он не испытывал никогда! В мыслях пролетели картины истерзанной плоти. Кое-как Паша утихомирил панику, которая подступила к горлу. Ползая по влажной траве, он трясущимися руками ощупывал каждый сантиметр тела женщины и почему-то шёпотом причитал, приговаривал, просил, умолял. Рита лежала лицом вниз. Синицын осторожно перевернул тело и неистово прижался губами к холодной и влажной щеке. В какой-то момент показалось, что сердце разорвётся в груди от безысходности. Он несколько секунд и целую вечность, стоял на коленях в нелепой позе, обняв голову женщины, которую так давно ждал. И вдруг она застонала. Павел подскочил, нащупывая ключи от коттеджа в кармане брюк. В два прыжка, не разбирая дороги, Синицын вскочил на крыльцо. Трясущимися руками открыл дверь, вихрем пролетел по первому этажу, на ходу включая все электричество, которое попадалось по пути, потом вернулся к Рите и уже при свете из окон осмотрел и ощупал тело. Переломов не обнаружил, позвоночник оказался в порядке, и только на затылке вздулась приличная шишка. Он поднял женщину на руки, занёс в дом и вызвал скорую помощь.

– В полицию будете сообщать? – равнодушно спросила пожилая, уставшая доктор.

Рита замахала руками. Несмотря на обезболивающие лекарства, лишнее движение головой причиняло страдание:

– Нет. Ничего же не пропало.

– И правильно, – подтвердила врач. – Всё равно никого искать не будут, – она протянула бумагу. – Подпишите, что отказываетесь от госпитализации, и мы поехали. Сегодня вызовы один за другим. Мой вам совет: если будет болеть или кружиться голова, обратитесь к врачу по месту жительства. А сейчас лучшее лекарство это сон. Хорошо, конечно, чтобы за вами понаблюдали в клинике.

– Спасибо, – несмотря на трагичность ситуации, Синицыну хотелось смеяться. С перевязанной головой Рита напомнила ему Шарикова после операции из фильма «Собачье сердце». А на самом деле этот смех был вызван пережитым стрессом, он испугался, что случилось непоправимое, а она сидит с мутными глазами живая, хоть и не совсем здоровая. Он незаметно сунул в карман доктору мятую тысячную купюру, запер дверь и вернулся в гостиную. – Ты сможешь идти или я отнесу тебя в спальню?

– Смогу, – она поднялась. – Ты останешься со мной?

– Конечно! – Паше хотелось сказать, что я никуда больше не уйду от тебя, если только ты этого не захочешь, но сдержался. Не самое лучшее время для сентиментальных разговоров.

И пока Рита не уснула, он выяснил, что же всё-таки произошло. Как он и предполагал, кто-то караулил у дома. Она вышла из машины, сразу отключилась, получив по голове чем-то тяжёлым. Доктор сообщила, когда обрабатывала рану, что удар был нанесён кирпичом, потому что в ране застряли частички рыжей пыли. Удар оказался довольно сильным, от тяжёлых последствий спасло то, что кости крепкие и помощь вовремя подоспела! Позже Паша вышел к той клумбе и выстроил остальные детали. Рите нанесли увечье, потом тело оттащили к стене дома, в темноту, чтобы быстро никто не обнаружил, обыскали сумочку в поисках ключа. И ключи нашлись, только старые и, как не старался преступник открыть дверь, ничего не получилось.

«Похоже, моё появление спугнуло преступника, – размышлял Паша, собирая в сумочку телефон, косметичку, помаду. – Вероятно один и тот же человек, пытается проникнуть в дом. Что-то надо ему здесь. Но что? Знает ли Рита, что ценного храниться в доме?»

Паша обошёл дом, запер двери, опустил жалюзи, задёрнул тяжёлые портьеры. Его отражение мелькнуло в зеркале. Синицын остановился и покачал головой – надо же так загваздаться. Он сбросил с себя выпачканные в глине светлые брюки и рубашку, зашёл в ванную и замочил прямо в раковине, обильно залив шампунем, потом несколько минут шоркал с остервенением и развешал для сушки на крючках для полотенец. Слоняться по дому в трусах в поисках стиральной машины не хотелось, он слишком устал.

Глава 6

Шапошников выехал с дачи в шесть утра, чтобы попасть на службу без опоздания. Знал, если расслабится возле жены и маленького сына, проникнется негой и разбудит тайные чувства от прикосновений к спящей Нине, то обязательно позже попадёт в пробки. Поэтому тихо встал, оделся, укрыл разметавшегося во сне малыша и на цыпочках прокрался на кухню. Серёга сделал себе большую кружку растворимого кофе и уселся на открытой веранде. Стояла утренняя прохлада, а тишину нарушали лишь жители соснового леса, который располагался за забором дачи. С каждым глотком обжигающего напитка, ленивые мысли поднимались, потягивались и начинали энергичную беготню. И когда в голове прояснилось, он оставил недопитый кофе на столе и сел за руль. В кабинет Шапошников вошёл самый первый, вскоре подтянулись его товарищи. Рабочий день по традиции начинался с перекура. За это время обменивались новостями о политике, детях, жёнах и лишь Петрищева интересовали лишь политика и футбол. Он являлся убеждённым холостяком, поэтому всё больше помалкивал, когда разговоры коснулись вопросов воспитания мальчиков, а конкретно – стоит ли пороть пацана или достаточно задушевных мужских внушений. Петрищев бесцеремонно перебил озабоченных отцов и начал повествование о житие покойного Станислава Алексеевича Новоскворецкого.

– Начну издалека: наш покойник коренной петербуржец. Родился поздним и единственным ребёнком в семье можно сказать богемной. Мать в прошлом известная поэтесса, отец дирижёр оркестра Областной филармонии. Квартира, хоть и двушка, зато старой постройки в центре города, с высокими потолками, прихожей, огромной кухней и двумя комнатами, – Петрищев остановил речевой поток и поднял палец, акцентируя внимание. – Прошу заметить, что цена на такое жильё, невзирая на время, всегда была очень высокой. Так вот, мальчик ничем не отличался от своих сверстников, играл в футбол и прогуливал уроки. Только родители хотели сына под стать себе – возвышенного и неземного, они пытались пробудить в нём всяческие таланты, то отдавали отпрыска в художественную школу, то записывали в драматический кружок, то покупали скрипку, то притаскивали в квартиру даже не пианино- фортепиано! И как-то, попытались пристроить в балетную школу! Мамаша таскала мальчика по выставкам, галереям и вернисажам, папаша по театрам и концертам. И надо отдать должное родителям, их усилия дали всходы – мальчик научился прекрасно разбираться в искусстве, настолько прекрасно, что из-за этого и чуть не попал за решётку. Но об этом позднее.