Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

чувство, что я всего лишь догоняющий. Я всегда буду на шаг позади убийцы. Единственное, что я могу, – спеть оду его скрупулезности, любви к деталям и хладнокровию. Я, как шакал, доедающий за львом, могу лишь довольствоваться тем, что он мне оставил…»

Дочитав заложенные Егором страницы, я принялась тереть переносицу, чтобы снять напряжение с глаз. Как бы мне ни хотелось отстраниться, оставаться непредвзятой и хладнокровной, забыть, что имею дело со смертью реальных, ни в чем не повинных людей, все равно, каждый раз зачитывая записи отца, я чувствовала личную заинтересованность.

Наверное, мы уже никогда не будем прежними. Как бы ни закончилась эта странная история, она повлияла на каждого из ее участников. На меня – уж точно. Я все время думаю о человеке, который по какой-то, только ему ведомой, причине запустил это страшное колесо причинно-следственных связей, вовлек так много невинных людей в свой безумный обряд. Хотелось бы мне узнать его мотивы. Они должны быть очень вескими.

– Что думаешь? – заметив мою отрешенность, спросил, проснувшись, Егор. – Каков мотив? Это один из самых важных вопросов, и если мы найдем ответ, сможем найти убийцу.

Я попыталась изобразить на лице работу мысли, но на самом деле понятия не имела, что двигало этим страшным человеком.

– Девушки были лишены определенной части тела – все строго по описанному писателем обряду. Знаешь, есть такое выражение: «Творчество – это всегда автопортрет», – ненадолго отвлекся Егор. – Знаю, звучит жутковато, но для нашего преступника содеянное им – вершина творчества. И вот что интересно: он четко выполнил написанное Иволгиным, не добавив от себя ровным счетом ничего. Никак не проявился, об этом и твой отец пишет. Следующий вопрос: конечности были отделены от тел при помощи ножовки. Нижнее белье преступник не снимал, почему? Ну ладно Лариса и Яна, но в случае с Майей трусы ему явно мешали. Часть плана? На месте обнаружения жертв крови почти не было. Это и понятно: их убили и расчленили совсем в другом месте. Вопрос: где? Девушек должны были убить и расчленить в один день. Потом понаехала милиция, и развезти остальные трупы было бы проблематично. Опять-таки вопрос: как преступник это сделал? И еще один главный вопрос: где Далис?

Последний вопрос пустил волну холодных мурашек по моей спине.

– Ты действительно думаешь, что Далис существует? – осторожно поинтересовалась я.

– Существует или нет, для нашего преступника она была реальна. Возможно, найдя ее, мы найдем ответы и на остальные вопросы. Какие идеи?

– Мне не дает покоя причина смерти девушек. Всех четырех отравили большой дозой лекарства, точно так же, как и моего отца.

– Твой отец умер от сердечного приступа, – поправил меня Егор.

– Но таблетки, которые возле него нашли… Это был тот же сердечный гликозид, я точно помню.

– Он мог купить их сам, – возразил Егор.

– Мог и сам, – сникла я.

– Яна Иволгина имела некоторое отношение к медицине. Нашего писателя беспокоили сильные головные боли. Уколы нужно было делать внутривенно, и она прошла курс медсестры в егорьевской больничке.

– Да, но только эта информация ничего нам не дает. Ладно, мы отвлеклись. Велосипед, – предположила я. – У папы в записях значился велосипед «Минск», который принадлежал Яне. Я про транспорт, на котором могли вывезти трупы.

Егор тут же залез в бумаги, которые, похоже, успел хорошо изучить, так как почти сразу вытащил нужную запись.

– Вот. Велосипед «Минск» В‑126, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года выпуска. Сзади на багажник наварена корзина. По показаниям Яны Иволгиной, ее матери и сестер, корзина предназначалась для продуктов. Размер корзины – шестьсот на четыреста миллиметров, высота – четыреста миллиметров. Пометка на полях красным. – Егор перевернул лист и прочитал написанную мелким почерком фразу: «С натяжкой, но расчлененный труп вывезти можно».

– Получается, если преступник воспользовался именно этим велосипедом, чтобы вывезти трупы, ему нужно было смотаться до места и обратно минимум четыре раза? – уточнила я.

– Минимум, – ответил мне Егор. – Не забывай, речь идет не о маленьких детях, а о вполне взрослых людях. Да, двойняшки занимались балетом и весили… – Он открыл уже свою записную книжку и нашел нужную запись. – Сорок шесть и сорок восемь килограмм при росте сто шестьдесят семь сантиметров. Яна – пятьдесят шесть при росте метр шестьдесят, и старшая, Ада, – шестьдесят пять при росте сто шестьдесят восемь. Как видишь, тяжеловато для одного заезда.

– Ты забываешь, что их везли не полностью, а по частям, – заметила я и содрогнулась от собственных слов. – Теперь я понимаю, почему ты такой циничный.

– Я? Циничный? Ты преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? – ухмыльнулась я. – Ну-ну… Хотя, наверное, ты прав. Эмоции и жалость только мешают.

– Далеко пойдешь, Ватсон, – одобрительно кивнул Москвин. – Но мы снова отвлеклись. Хорошо, он вывез трупы на велосипеде. Почему на местах не было протектора от его шин? Представь себе, ты едешь, а в багажнике у тебя еще килограммов сорок. Колеса должны были оставить на земле четкий след.

– Должны были, но не оставили. А что с местом убийства?

– С ним пока непонятно, нужно как следует осмотреться. Для начала нанесем визит в дом писателя, тем более нам его так нахваливал Петренко.

– Кстати, о Петренко, зачем ты ему нахамил?

– Я ему не хамил, – уверенно, впрочем, как всегда, ответил Егор. – Всего лишь задал обычный вопрос. Знаешь, бывают такие вопросы, они как индикаторы – показывают истинные мотивы собеседника. Заметила, как он разозлился, когда речь зашла о писательских деньгах?

– То есть ты специально вывел его на эмоции, чтобы проверить искренность его слов?

– Это элементарно, Ватсон.

– Ну вывел, и что это тебе дало? То, что он признался о своем желании найти писательскую заначку и забрать себе?

– Думаю, не только мальчишки устроили в поселке игры по мотивам страшного обряда. Наш бравый майор тоже слишком рьяно вызвался нам помочь.

– Ты что, думаешь, он тут экскурсии водит?

– Почему бы и нет? Человек на пенсии, а тут приработок.

– Плохо ты, Егор, о людях думаешь, – вздохнула я. – Он же просто помочь хотел. Они с папой работали вместе.

– Ладно, может, и так. Только вот версия убийства из-за денег рушит их версию с подражателем, и загадочно сорвавшийся с обрыва Васька-дурачок окажется очередной жертвой недоработки милиции.

Я с сомнением посмотрела на Москвина, но возражать не стала. Сначала его идея казалась мне бредом, но чем дольше я молчала, тем более правдоподобной она становилась.

– В любом случае у него помощи уже не попросишь, – вздохнула я. – Советую тебе немного поубавить прыть, иначе мы останемся без помощников.

– Ладно, ты права, нам нужно где-то перекусить и укладываться.