Лео Мале - Коррида на Елисейских Полях

– Так говорят. А я считаю его скорее скупердяем, что не одно и то же.

– Нет, нет, нет. У него нет денег. Это общеизвестная истина. И такая сделка, которая стоит миллионы, особенно с господином Монферье, уже имеющим договоренность...

– Но Ломье все же находит деньги, чтобы делать свои фильмы.

– Ломье... он не идет ни в какое сравнение. (Я явственно слышал, как она барабанит пальцами по своему бюро). Это последний человек, о котором я могла подумать. Вот только, если... Одно из двух, месье Бюрма: или Ломье задумал выманить деньги у Фромана, что было бы довольно забавно, или он является подставным лицом, выбранным именно потому, что, в силу его безденежья, никому и в голову не придет мысль заподозрить его в намерениях ставить нам палки в колеса. Подставное лицо какого-нибудь синдиката... Изучите очень тщательно эту возможность, месье Нестор Бюрма.

– Я сделаю все, что смогу, мадемуазель. Теперь другое... Ломье и Дениза Фалез... – любовники?

– Не могу сказать. Возможно, но я не знаю. Любовные связи этого господина окутаны тайной.

– Да, в этом плане у него, пожалуй, сдвиги по фазе.

Я подошел к стойке, чтобы выпить заказанный мной стакан. Да, пожалуй, он со странностями, этот Ломье. Боялся ли он в самом деле своей жены или ему было на нее начхать? Похоже, что по этому вопросу он каждый день менял свое мнение. Скорее всего, не очень-то боялся и не так уж окружал себя покровом тайны. Тот факт, что он поселился в жилище Денизы Фалез, хотя и в ее отсутствие, мог бы послужить его супруге солидным и законным оружием. В том случае, конечно, если и сама эта супруга не уехала куда-нибудь. Период летних отпусков, как-никак. Его имя и его персона никак не выходили у меня из головы. Это что-то значило, но прежде всего это был отличный способ заработать себе хорошую головную боль, боль в моем бедном черепе, который после встречи с Кловисом не грех было бы и поберечь. Я постарался забыть о Ломье и поехал в сторону улицы Жан-Гужон.

Адриен Фроман был у себя дома. Он занимал нижний этаж здания, похожего на иностранное посольство, но которое в наши тяжелые времена сдают в пользование частным лицам. Женщина, по виду служанка, без особых сложностей провела меня в гостиную, где находился этот деловой человек. Поигрывая моей визитной карточкой, которую я передал заранее через ту самую служанку, Адриен Фроман внимательно меня рассматривал все с тем же сосредоточенным видом бизнесмена, размышляющего об очень важных делах.

– Месье Нестор Бюрма? – произнес он.

– Да, месье.

– Частный детектив?

– Да, месье.

– Я читал ваше имя в прессе, – осторожно заметил он.

– Возможно.

– И чем я обязан?..

– Частный детектив, месье, занимается самыми разнообразными делами. Слежка, сбор информации, разводы...

– Я не женат, – отрезал он, – а поэтому... (он посмотрел на свои роскошные ручные часы) ...мое время стоит дорого. Перейдем к делу, месье.

– ...разводы, контакты, сделки, переговоры, – продолжил перечисление я, напирая на последнее слово. – Как я понимаю, вы представляете интересы профессора Бореля, изобретателя съемки стереоскопического фильма.

Его глаза загорелись живым интересом:

– Да, я являюсь таким представителем, – сказал он после некоторого раздумья.

– О'кей. Одна очень влиятельная группа поручила мне вступить с вами в переговоры по поводу этого изобретения.

– Какая группа?

Быстрота, с которой он бросился на эту кость, убедила меня, по крайней мере, в одном: наверняка он не заключил никакой сделки с Ломье. Я сказал:

– В данный момент я еще не могу сообщить вам имена этих господ. Я хотел бы только узнать: расположены ли вы рассмотреть наше предложение?

– Только не в этих условиях... – Он пришел в себя так же быстро, как и потерял голову, когда попался на мою удочку. – Скажите сперва, кто вас послал?

– Могу вам только повторить, что в данный момент я обязан соблюдать строжайшую тайну.

– Тогда извините меня. Приходите в другой день, когда секретность будет снята.

– Ладно. Но я вас уверяю, что вы много теряете, не желая меня выслушать.

Я направился к выходу. Медленно. Очень медленно. Он мог передумать. И передумал. Он проводил меня до двери и, якобы собираясь мне ее открыть, закрыл проход.

– Только одно имя, – сказал он. – Чтобы я мог составить себе мнение.

Я отрицательно покачал головой:

– Невозможно сообщить вам, кто составляет эту группу, ни оптом, ни в розницу. Но я могу вам сказать, кто в нее не входит. Ломье.

Он вздрогнул:

– Вот как! Так вы в курсе?

– Всего. Давайте играть в открытую, месье Фроман. Мы знаем, что вы дали обещание кинофирме Монферье, но группа, которую я представляю, достаточно сильна, чтобы пренебречь фирмой Монферье, отстегнуть более крупную сумму, чем Монферье, и реализовать этот стереоскопический фильм раньше его. И если в это время состоится судебный процесс, то мы выйдем и из этого положения. А если Монферье пойдет против вас, что не только возможно, но даже неизбежно, мы надеемся, что вы также справитесь с этим.

Он рассмеялся оглушительным смехом сытого и самоуверенного мошенника:

– Положитесь на меня. Я умею выпутываться из любого положения. И не боюсь ловушек... если вы мне сейчас расставляете нечто вроде этого... что также возможно.

– Но не теряйте ваше время с Ломье, поскольку оно драгоценно, – продолжал я, словно не слышал его слов. – Ломье разорен. Он будет водить вас за нос, а за это время вы прозеваете хорошие возможности. Послушайте-ка, я уверен, что он обещал вам крупную сумму и не выплатил ее в срок, потому что в данный момент снимает очень дорогой фильм, а доходы, на которые он надеялся, задерживаются; а потому ему необходима отсрочка... и так от отсрочки к отсрочке – вы останетесь в дураках.

Хотя я все это кинул наугад, такое поведение Ломье соответствовало его образу. Адриен Фроман ничего не сказал. Однако, по его глазам я прочел, что попал в точку. Это не было сенсационным открытием. И тем не менее, подтверждало мое мнение, что Ломье оперировал один, причем с небольшими средствами, как и предполагала мадемуазель Анни. Она будет рада узнать об этом. Пока на пути Монферье будет всего лишь Ломье, тому нечего волноваться.

– В дураках, – повторил я молчавшему мошеннику. – Подумайте об этом.

– Хорошая мысль, – улыбаясь, ответил он. – Меня не устроит быть одураченным кем бы то ни было. Над вашим предложением можно подумать.

И на этот раз он открыл мне дверь. Я сказал ему, что когда он все обдумает, может позвонить мне по телефону в "Космополитен", и ушел.

Из кафе "У Франсиса" на площади Альма я позвонил в резиденцию Монферье. Мадемуазель Анни не сможет упрекнуть меня, что я не отрабатываю ее деньги, после того как я спасовал в первом поручении ее шефа:

– Видел Фромана. Вам ничего не грозит. Он и Ломье никогда не придут к соглашению. Ломье действует один, денег не имеет и морочит Фроману голову. Чтобы спутать им карты, я представился последнему посланцем от группы, соперничающей с Монферье. Фроман заинтересовался, но опасается ловушки. Я буду держать с ним связь.

– Отлично, – сказала она. – Но не пренебрегайте Ломье.

– Я думаю, что мне нечего опасаться.

– Не знаю. Со времени нашего последнего разговора я долго размышляла. И вспомнила кое-что о Ломье. У него дурной глаз.

Я не стал возражать, уважая суеверия, бытующие в театральных и кинематографических кругах. Только подумал, что лучше было бы им обратиться к заклинателю духов, а не к частному детективу. Мадемуазель Анни продолжала:

– Если бы какой-нибудь конкурент или собрат, имеющий капитал, захотел, даже нечестным путем, посягнуть на права господина Монферье в отношении этой новой технологии съемок, я не испытывала бы такого отвращения, как по отношению к этому оборванцу Ломье, который ходит кругами вокруг этого изобретения.

– Из-за его дурного глаза?

– Совершенно верно. И не смейтесь надо мной, прошу вас, – добавила она сухим тоном.

– Я и не думаю смеяться над вами. Естественно, у вас есть доказательства?

– Я не нуждаюсь в доказательствах. Я знаю то, что чувствую. И решительно осуждаю господина Монферье за то, что он ни с того ни с сего увлекся этой дурочкой Денизой Фалез и задумал похитить ее у Ломье. Ломье уже и раньше пытался нам нагадить, а господин Монферье своим поведением вообще сделает его своим заклятым врагом. Мне это не нравится, потому что Ломье человек мстительный и...

– И у него дурной глаз.

– Вы смеетесь?

Она не дала мне времени на ответ и продолжала:

– Я вам уже сказала, что мне пришли на память некоторые подробности. Вы слышали когда-нибудь о Пьере Люнеле?

– Пьер Люнель?

Интересно, кончится когда-нибудь эта фантасмагория с именами? Почему каждый раз, когда я слышу одно из имен, мои чувства обостряются, я чувствую необычное напряжение, как будто за ним кто-то стоит, кто-то странный... Мельгано, Ломье... а сейчас еще Пьер Люнель...