Тот, кто умер вчера - Еремеев Валерий Викторович

Цедя минералку, я тоже смотрел на экран телика. Шел штатовский сериал, в котором главная героиня, секретный агент непонятно какой службы, в черных кожаных штанах, лихо расправлялась с представителями криминального мира, укладывая их одного за другим целыми штабелями.

Олег, опоздав на добрых полчаса, пришел не один.

— Леха, — представил он спутника и, заметив мой удивленный взгляд, поторопился пояснить: — Он тоже в деле.

— Ты принес то, что обещал?

— Я-то принес. — Санитар выложил на стол полиэтиленовый пакет. — Где деньги?

Мне стало смешно. Эти типы явно не наигрались в детстве и теперь, должно быть, воображали себя пихающими дурь наркобаронами. Надув от важности щеки, я показал им деньги, да так, словно это был набитый баксами кейс, а не восемь смятых пятидесяток. Леха протянул к ним руку, но я быстро спрятал их в карман.

— Покажи бумаги.

Вместо бумаг он достал сигарету и похлопал по карманам в поисках спичек. Спичек не было.

— Огня нет?

— Нет. Бумаги давай.

Олег нехотя протянул мне пакет.

С первого же листа я понял, что это совсем другая история болезни. Достаточно было взглянуть на дату рождения больной — 1954 год. «Богоматерь» была моложе лет на тридцать.

— Вот что, парень, — жестко сказал я, — не знаю, в каком архиве или мусорном ящике ты нашел эти сокровища, но это не то, что мне нужно.

— Может, хватить морозиться? Какая тебе разница — то или не то? Ты чего хотел-то? Психичку интересную? Так вот тебе интересная — думает, что она первая женщина-космонавт, Валентина Терешкова. Тебе не по фигу, про кого писать?

— Кому нужна сейчас твоя Терешкова? Да половина моих читателей и не знает, кто она такая. Другое дело — «богоматерь». Это во все времена актуально. Мне нужна «богоматерь».

— Ну не смог я достать ее историю болезни, не смог.

— Вот и ходи голодным, раз не смог.

Я поднялся, чем вызвал возмущенный протест у обоих. А Леха даже сделал попытку схватить меня за руку.

— Эй, ты куда, чувак! Погоди, перетрем.

— После.

Но им хотелось не после, а сразу, и только приход официантки, принесшей моим собеседникам две кружки с пивом, приостановил ссору.

— Мне в туалет надо сходить, — пояснил я. — Я вернусь. Договоримся.

— Надо, так иди, — неожиданно миролюбиво согласился санитар, и я понял, что эти два динозавра всерьез собрались выставить меня на деньги.

По их мнению, я сам совал голову в петлю — людей не было, а туалет — как раз то место, где им никто не мог помешать, даже работница забегаловки. Оглянувшись возле дверей сортира, я увидел, что ребятки уже следуют за мной.

Леха вошел первым. Уверенный в своем физическом превосходстве, он и не помышлял об элементарных правилах осторожности, а когда понял (понял ли?), что нужно бы поберечься, было уже поздно. Короткая автомобильная монтировка, которую я на всякий случай прихватил с собой и держал в рукаве, сочно хряпнула его прямо по переносице. Потеряв сознание, парень свалился на грязный пол, угодив лицом в желтую лужицу переработанного человеческим организмом пива. Его товарищ, уже осознав, что происходит нечто внепланово-нехорошее, застыл в дверном проеме, но включить реверс не успел, так как я схватил его за ворот и втащил внутрь. Острый конец монтировки уперся ему под подбородок. Вообще-то, для пущей острастки приставлять орудие надо было ниже пояса — именно так делала героиня в кожаных штанах из вышеупомянутого сериала с одним из своих врагов (вместо монтировки у нее, правда, был пистолет). Но обезьянничать мне не хотелось. В этом прижатии оружия к ширинке мне виделось что-то чисто женско-шовинистическое. Хорошо, приставив пистолет, угрожать отстрелить яйца, когда у тебя самой их нет.

— Поговорим, Олежек?

— Да, — с дрожью в голосе ответил санитар. Попробовал бы он сказать «нет».

— На кого работаешь?

Вопрос слишком уж киношный. Но что сказано, то сказано.

— Ни на кого, — пролепетал Олег. — То есть… я в больнице работаю.

— Министерство здравоохранения, как твой работодатель, меня не интересует. Кто велел тебе напасть на меня?

— Никто. Мы с Лехой решили, что ты «ботаник», и хотели тебя кинуть. Ты извини нас, мы не думали…

— Конечно, извиню. Леху я уже извинил и тебя сейчас извиню. Особенно если врать будешь.

— Не вру я. Зуб даю, не вру! Просто добыть историю той женщины, ну «богоматери», не получилось, а отказываться от бабок, которые ты пообещал, глупо.

— Почему не получилось?

— Во-первых, ее не оказалось на месте.

— «Богоматери»?

— Истории.

— А во-вторых?

Олег ответил не сразу, мне даже пришлось слегка надавить ему на подбородок.

— Испугался. Понимаешь, когда я тебе сдуру пообещал принести историю болезни, я и в самом деле думал, что принесу, а потом прикинул, что к чему, и решил, а не пошел бы ты… Опасно это.

— Значит, ты у нас задним умом крепок? — Я усмехнулся. Санитар промолчал. — Чего боялся-то? Врачи застукают?

— Врачи ни при чем. С ними бы я договорился. Дело в том, что у этой «богоматери» очень уж родственники непростые.

— Ясно, что непростые. Какие еще могут быть у Богоматери родственники?

— Шутишь, а я серьезно говорю. Когда нашу «богоматерь» иногда забирают домой, за ней такие быки на джипе приезжают, что сразу видно: свяжешься — труба. Вдруг им не понравится то, что ты в своем очерке напишешь, и они узнают, кто тебе информацию слил? Я даже в страшном сне не могу представить, что со мной могут сделать.

— Как зовут пациентку?

Санитар помялся, но все-таки прохрипел:

— Людмила Хахалина.

— А что, Хахалин — имя в городе известное?

— Не знаю. Никогда о таком не слышал. Но все равно лучше тебе с этой барышней не связываться.

— Все сказал?

— Все.

— Мало. Ну да ладно… Ничего не поделаешь… Придется сделать у тебя в черепе дырку. Как потом напишут в заключении эксперты, от удара тупым твердым предметом…

— Стой! Я вспомнил. Вчера к ней приходили… Двое. Мужик с бабой.

— Кто именно?

— Не знаю. Карлович, это наш завотделением, сказал, что врачи из столицы. Только не похожи они на врачей. Да и молодые еще. Ладно, если бы студенты. А то врачи. Побыли у нее в палате минут десять и вышли. Потом еще у Карловича долго сидели. Я думаю, что они оба из милиции. Девка, может, и нет, а у того, что с ней был, на лбу написано, что он мент. Может, Карлович как раз и брал историю болезни, чтобы им показать?

На полу заерзал, приходя в себя, Леха. Ухватившись рукой за писсуар, он не без труда принял сидячее положение, повертел по сторонам залитой кровью физиономией.

— А что здесь произошло? — выдавил он из себя.

Кажется, моего полку прибыло. Леха тоже относился к тому типу людей, которые имеют привычку забывать некоторые события, когда их бьют по голове тяжелыми предметами.

— У тебя был солнечный удар, — пояснил я и, повернувшись к Олегу, спросил: — Как выглядели эти двое?

— Он полный, крупный. Волосы светлые. Она тоже светлая. Рост ниже среднего. Губы красивые такие… рабочие.

Последнее слово, сказанное в адрес Принцессы, мне не понравилось. Я отнял от горла парня монтировку, быстро переложил ее из правой руки в левую и кулаком правой двинул пошляку в подбородок. Он потерял равновесие и упал на продолжавшего сидеть на полу Леху. Пакет с ксерокопией истории «первой женщины-космонавта» выпал у него из рук. Я поднял его.

— Это я заберу с собой, — сказал я санитару, который от обиды и негодования дико вращал глазами. — И запомни, если хоть кто-то узнает о нашем с тобой разговоре, я покажу это твоему начальнику и тебя вышвырнут с работы. А когда ты окажешься на улице, я снова найду тебя и оторву тебе все, что можно будет оторвать.

Предупреждение было совсем не лишним. Я не хотел, чтобы из чувства мести санитар рассказал обо мне близким Хахалиной.

Я вышел наружу и направился к машине, на ходу думая о том, что дело, в которое меня втянули, запутывается еще больше. Принцесса Грёза, несколько раз приснившаяся мне, оказалась реальной. И эту реальную Принцессу, похоже, интересовало то же самое, что и меня — сумасшедшая Людмила Хахалина, у которой, судя по всему, была солидная крыша. Санитар Олег предположил, что это ее родственники. С другой стороны, может, она и впрямь славится тем, что обладает даром предсказывать события, и за ней приезжают, чтобы проконсультироваться. В этом не было ничего странного. Сочетание сурового, почти звериного прагматизма с суеверием вполне характерны для современной деловой, читай криминальной, элиты. И не только для современной. Говорят, что даже у атеиста Леонида Брежнева был подаренный далай-ламой живой талисман — кот, который якобы спасал его от несчастных случаев.