Голубой молоточек. Охота за сокровищами (СИ) - Макдональд Росс

Комплекс облицованных камнем двухэтажных зданий, в которых помещался пансионат «Ля Палома», находился почти у самой автострады, словно бензоколонка. Когда я вошел внутрь и закрыл за собой дверь, приглушенный рокот изредка проезжавших в это время суток автомашин стал напоминать отдаленный гул морского прибоя. Его перекрывали доносившиеся с близкого расстояния звуки жизни пансионата: храп, вздохи и тихие, невнятные голоса пациентов.

Я услышал за собой тихие шаги приближавшейя медсестры. Это была молодая красивая негритянка.

— Слишком позднее время для посещений, — сказала она. — Все уже закрыто на ночь.

— Я хотел повидаться с вашей сотрудницей, миссис Джонсон.

— Попробую ее найти. Она становится популярной. Вы уже второй человек, который ее спрашивает за сегодняшний день.

— А кто был первый?

Она запнулась.

— Может быть, вы ее муж? — спросила она наконец.

— Нет. Всего лишь знакомый.

— Перед вами ее посетил сын… молодой человек с рыжими усами. Он наделал немало шума, прежде чем мне удалось его выставить. Она окинула меня испытующим, хотя и дружелюбным взглядом: — Надеюсь, вы не собираетесь учинить скандал?

— Я как нельзя более далек от такого намерения, Просто я собираюсь предотвратить один конфликт.

— Хорошо, я позову ее. Но ведите себя потише, ладно? Люди уже спят.

— Ясное дело. А из-за чего он скандалил?

— Из-за денег. Ведь всегда все делается из-за денег.

— Не всегда, — заметил я. — Иногда причиной бывает любовь.

— И об этом тоже шла речь. В его машине сидела какая-то блондинка.

— Не всем так везет.

Она сделала строгое лицо, словно намереваясь отразить мои возможные домогательства.

— Я позову миссис Джонсон, — сказала она.

Миссис Джонсон приблизилась ко мне с явной неохотой. Ее опухшие глаза свидетельствовали о том, что она плакала.

— Что вам нужно? — Тон ее наводил на мысль, что она уже почти всего лишилась и немногое может предложить.

— Мне бы хотелось немного поговорить с вами.

— У меня и так уже большие неприятности на работе. Вы хотите, чтобы меня уволили?

— Нет. Но дело обстоит таким образом, что я частный детектив.

Ее взгляд окинул маленький, темный вестибюль и остановился на входной двери. Она напряглась, словно собиралась выбежать на автостраду.

Но я уже стоял между ней и дверью.

— Здесь есть какое-нибудь помещение, где мы могли бы спокойно поговорить несколько минут?

— Думаю, да. Но если я потеряю работу, это будет по вашей вине.

Она проводила меня в обставленную случайно подобранной мебелью приемную и зажгла стоявший на полу торшер с темным абажуром. Мы сели напротив друг друга, почти касаясь коленями. Она одернула белый нейлоновый халат, словно прикосновение ко мне могло его испачкать.

— Чего вы от меня хотите? И не притворяйтесь журналистом. Я с самого начала поняла, что вы полицейский.

— Я хочу повидаться с вашим сыном Фрэдом.

— Я тоже. — Она приподняла свои массивные плечи и снова их опустила. — Я начинаю беспокоиться за него. Уже целый день он не дает о себе знать.

— Он был здесь сегодня вечером. Чего он хотел?

Она некоторое время молчала. На ее лице отразилось усилие, будто она проглатывала собственную ложь, а может быть, выдумывала следующую.

— Ему нужны были деньги. Ничего нового в этом нет. Каждый имеет право попросить денег у собственной матери. Не первый раз я ему помогаю. Он всегда возвращает, если только есть из чего возвращать.

Я разорвал дымовую завесу, сотканную из ее слов:

— Перестаньте, миссис Джонсон. Фрэд оказался в трудной ситуации. Кража картины — достаточный повод для беспокойства. А теперь он еще похитил девушку, чтобы утаить предыдущее преступление.

— Он ее не похищал! Это ложь, никчемная ложь. Она поехала с ним по собственной воле. Откровенно говоря, пожалуй, она первая напала на эту идею. Уже довольно долгое время она бегала за Фрэдом. А если та маленькая черномазая сказала вам что-то другое, то она просто солгала. — Она стиснула кулак и махнула им в сторону двери, за которой скрылась чернокожая медсестра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А как обстоит дело с той картиной, миссис Джонсон?

— С какой картиной?

— Той, которую Фрэд украл из дома Баймейеров.

— Он вовсе не крал, а просто позаимствовал, чтобы подвергнуть ее каким-то анализам. Он отнес ее в музей, и оттуда ее украли.

— Фрэд сказал мне, что картина пропала из вашего дома.

Она покачала головой:

— Наверное, вы его плохо поняли. Ее вынесли из музейного подвала. Это они виноваты.

— Итак, вы решили придерживаться такой версии — вы и Фрэд?

— Это правда, поэтому мы ее и придерживаемся. Фрэд чист как стеклышко. Если вы сами этого не видите, значит у вас испорченное воображение. Вы слишком долго имели дело с негодяями.

— Это правда, — согласился я. — Мне кажется, что и вы к ним относитесь.

— Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать ваши грубости.

Она пыталась возбудить в себе гнев, но у нее это как-то не получалось. Слишком много она пережила в течение одного дня, а грядущая ночь нависала над ней, как грозная волна.

Она опустила глаза на сплетенные пальцы и прижалась к ним лицом. Она не рыдала, не плакала, не произносила ни слова, но ее молчание на фоне приглушенного гула автострады выражало беспросветное отчаяние.

Вскоре она выпрямилась и посмотрела на меня с полным спокойствием:

— Я должна вернуться к работе.

— Но ведь вас никто не контролирует.

— Может быть, и так, но если утром будет беспорядок, виноватой окажусь я. Нас здесь всего двое.

— Я думал, вы работаете в больнице.

— Работала. Но у меня вышла ссора с одним из начальников.

— Не хотите ли вы рассказать мне об этом?

— Ничего особенного не произошло. Так, пустяки.

— Так расскажите.

— А почему я должна вам рассказывать? У меня и без ваших расспросов достаточно хлопот.

— И наверное, совесть неспокойна?

— Моя совесть касается только меня. Я не нуждаюсь в вашей помощи.

Она сидела в полной неподвижности. Я восхищался ею, как мог бы восхищаться статуей, если бы ее история была мне абсолютно безразлична. Но ее молчание было мне не на руку. Вся эта история, начавшаяся с не слишком серьезной кражи, постепенно втягивала в свою орбиту все новых людей; двое мужчин уже расстались с жизнью, а дочь Баймейеров скрылась в неизвестном направлении.

— Куда поехал Фрэд с мисс Баймейер?

— Не знаю.

— Вы не спросили об этом? Вряд ли вы дали бы ему денег, не поинтересовавшись, что он собирается с ними делать.

— И все же именно так оно и было.

— Думаю, что вы говорите неправду.

— Можете думать, что хотите, — произнесла она равнодушным тоном.

— И это уже не в первый раз. Вы уже неоднократно обманывали меня.

В ее глазах промелькнуло что-то вроде интереса, и она взглянула на меня с видом превосходства, которое испытывают лгуны в отношении тех, кого обманывают.

— Например, вы ушли из больницы, потому что вас поймали на краже наркотиков. А вы утверждали, что причиной был какой-то конфликт с начальником.

— Он как раз и касался наркотиков, — поспешно произнесла она. — Они недосчитались какого-то количества и свалили это на меня.

— А вы были ни при чем?

— Разумеется. За кого вы меня принимаете?

— За человека, который говорит неправду.

Она резко дернулась, словно намереваясь уйти, но не встала с места.

— Пожалуйста, можете меня оскорблять. Я привыкла к этому. Вы ничего не сможете доказать.

— Вы сейчас находитесь под действием наркотиков?

— Я их не употребляю.

— Никаких?

— Никаких.

— Тогда для кого вы их крали? Для Фрэда?

Она скривила лицо, изображая смех, но издала лишь тонкое, почти беззвучное хихиканье. Если бы я услышал ее голос, не зная, кому он принадлежит, то подумал бы, что это голос молодой, легкомысленной девицы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Почему Фрэд взял ту картину, миссис Джонсон? Чтобы продать ее и купить наркотики?