Лучший полицейский детектив - Вадим Молодых

Ознакомительный фрагмент

— В районной! В какой же ещё-то?

И действительно! Что, Антона в Кремлёвку, что ли, положат? Участкового-то!

— Надо собираться…

Решимость на лице Кирилла сменилась вполне понятной суетливостью, обусловленной не столько тревожной новостью, сколько слабостью головы после вчерашнего.

— Куда собираться? — это в шикарно-завлекательном домашнем халате вышла на голоса Диана. — Здрасьте!

Мариванна её ненавидела. Несостоявшаяся невестка. Так-то ненавидела бы — дойди у них с Антоном дело до свадьбы — а ведь шло! Но теперь ещё больше — это ведь она его — Антона! — бросила. Она! Господи! И кто ведь? Пигалица…Не пара она Антону, это ясно… Но не она его, а он её должен был бросить!

— В больницу! — Кирилл перебил мысли Мариванны своим почему-то оправдательным тоном.

— Подожди собираться. Сначала надо позвонить.

Диана рассуждала вполне трезво и спокойно, всем своим видом показывая, что просительница здесь больше не нужна — даже развернулась прямо перед лицом Мариванны, отправляясь за телефоном. Кира не качнул головой в согласии — он ею затряс. Мариванна поняла, кто тут по-настоящему сейчас главный… Вернее, главная! Делать, действительно нечего, тем более что эта… никакой вины за собой явно не чувствует.

— Ладно, Кирюша… Пойду я…

И, забыв про лифт, а может, проигнорировав или, как представилось Кире, испугавшись его, двинулась неуверенно к лестнице.

— Мариванна! Вы не беспокойтесь… Вы же были у него?… Он же в порядке уже… Сейчас мы всё узнаем… И съездим… Обязательно!

Заверение своего непременного участия он уже виновато (всё-таки!) крикнул вниз на лестницу, выйдя из квартиры. Диана через секунду молча взяла его за рукав, спокойно завела домой и с силой захлопнула дверь. С силой — это чтобы та старая дура слышала.

— Куда съездим? Совсем мозги пропил?! — она максимально раскрыла глаза навстречу Кириному виноватому выражению лица. — Ты на себя посмотри… Пьяный ещё! Пива уже выпил! Куда съездим?!

Отвернулась и смягчённым, словно бы размышляюще-примирительным теперь тоном заговорила:

— Ты-то тут при чём? Тебя вообще там не было!

Кира попытался возразить, но успел только начальный звук издать, как последовало продолжение:

— Съездишь, съездишь! Но не сейчас… Ты мозг-то свой включи! Антон что там, в реанимации лежит? В критическом состоянии? Нет — сам же говоришь. Чего тогда суетиться? Больничный коридор топтать… Ах — друг ранен! Можно подумать! По пьяни подрался, а шуму-то… Да и в больнице сейчас уже не приёмное время, наверное… Не пустят! Да и Светка не звонила… Было б что — сказала бы! Надо ей тоже позвонить, узнать всё.

И Диана, удостоверившись в действии своих убеждений и видя, что муж снова откровенно расслабился, с телефоном пошла в комнату, где стояло её любимое кресло и рядом с ним на столике — пепельница.

А Кира со своим телефоном двинул на кухню поближе к холодильнику с пивом. Пока шел вызов, пытался понять, как надо бы разговаривать — бодрячком или участливо. Не успел решить — на том конце Антон не просто ответил, он грубо отшил:

— Я перезвоню!

И отключился. Похмелье снова стало тревожным — даже руки затряслись, когда подносил банку ко рту, да и глотки стали судорожными. Но ничего не оставалось, кроме как ждать ответного звонка в догнавшей-таки вчерашний вечер неизвестности.

Глава 10

Проснувшись утром и торопясь избегнуть обхода, Малой «дёрнул» постовую медсестру относительно своей цивильной одежды. Но уже тогда, когда та сначала поинтересовалась, зачем она ему (он непринуждённо рассказал про забытую в кармане «одну вещь»), потом затеяла рассказ о процедуре обращения к сестре-хозяйке, совместном с ней походе в гардероб и прочей материально-ответственной чуши, Антон пронзительно сообразил, что после кровавой поножовщины его одежда стала совсем даже не цивильной — пугающей! Она — одна штанина, по крайней мере, — порезана и залита кровью.

«Чёрт! — кивал он головой с озлобившимся выражением лица. — Не додумался мать попросить принести…»

Медсестра злобу на его лице приняла на свой счёт и стала сначала резко обиженной, но тут же — профессионально ласковой:

— Не расстраивайтесь вы так! Сестра-хозяйка скоро придёт…

Антон же в этот момент тоже подобрел… Но не от магии медсестры и не от предвкушения встречи с сестрой-хозяйкой. Он, вспомнив так — сугубо утилитарно — о матери, снова будто бы увидел её вчерашнее заплаканное лицо, почувствовал к ней такую жалость, памятно всплывшую из его слабого детского прошлого, когда они оба — мать и сын — неполноценные и несчастные бессознательно поддерживали друг друга своей искренней жалостью. Мать так и осталась там же — в своей доброте, ибо она было её естественным состоянием — сутью её души, а он ожесточился. Давно и тоже естественно до такой степени, что конкретно вот сейчас сначала подумал о необходимости её помощи в деле и только потом о начальном ужасе, который охватит её, когда она представит — а она представит обязательно! — почему его парадная одежда стала после драки негодной. И о возможном конечном — всеобъемлющем, фатальном! — кошмаре, если она эту одежду ещё и увидит! И ради чего он собирается жертвовать её покоем? Ради дела? Какого, к чертям, дела?! Это что — дело?! Психоз, мания преследования, больше ничего. Устремление воспалённого сознания…

«Да! Но ключи-то в пиджаке остались… Если не потерял… Нет-нет, там! Надо забирать… По-любому! А тряпки можно и здесь оставить… В больничном доберусь!»

И снова о матери… Точнее, о ней как единственном человеке, на которого он может до конца рассчитывать в её самоотверженности. Он взрослый уже мужчина, по сути-то, одинок… Совершенно! Ни женщины верной и смелой в своей любви и верности, ни друга… Одна мать! Да и она… Можно ли… Есть же предел её самоотречению ради него. Для неё он далеко за гранью собственной смерти — это понятно… Но для Антона он ведь не так и далёк, рубеж её возможностей. И дело даже не в том, что ей недолго на этом свете осталось жить, а в слабости её как таковой, изначальной, в полном согласии с которой она всю жизнь и прожила. А теперь она во взрослой уже жизни сына и сама для себя неожиданно от своих стараний-усилий сломается. Не выдюжит собственной готовности на всё. Переживания — одно, другое, а на третьем — бац! — инфаркт… Или инсульт! Кровоизлияние в мозг… Мозг… А есть ли он у неё, мозг-то? Никогда ведь не проявлялся… МРТ ей сделать? А толку!

«Фу ты, чёрт! Точно психоз…»

Антон смотрел сквозь лицо медсестры, пытаясь, всё-таки, всмотреться именно в него и отвлечься