Белая ложь - Данил Харченко

Легкий смешок пронёсся по рядам.

— Мы не знаем, почему звезды загораются и так внезапно гаснут. Но мы знаем — то, что они горели, уже чудо. Спасибо, что пришли. Спасибо, что помните.

Он наклонился, зажёг от своей свечи ближайшую, затем передал огонь студентам в первом ряду. Медленно, одна за другой, свечи вспыхивали, отражаясь в стёклах и в блестящих глазах гостей.

Джиневра поднялась на сцену следом. Платье в винтажном стиле, тонкие колготки и мягкие кожаные балетки. Волосы собраны в привычный пучок. В руке — папка с речью. Гирлянда ламп над головой слегка подрагивала.

Девочки из группы поддержки в третьем ряду что-то перешёптывались. Джемма МакГиннес, как всегда не удержалась и выкрикнула:

— Чёрная Клэр Ланкастер!

Рони моментально обернулась и шикнула, глаза её сверкнули. Джемма фыркнула и отвернулась, не особенно стесняясь.

Но Джиневра не подала виду. Она достала из папки листы, поправила очки и заговорила:

— Я, как и мои подруги, — Вероника Слоан и Одри Блейк, — принадлежала к самому близкому кругу Клэр. Мы знали её лучше всех. И мы, как никто, чувствуем её отсутствие. Она была той, кто вдохновлял, кто собирал нас, кто не давал этому месту стать серым. И именно поэтому мы приняли решение создать мемориал — чтобы её свет не исчез.

Она кивнула в зал, и Рони с Одри поднялись со своих мест, ступая на сцену, поддерживая друг друга.

— На площади за библиотекой появится место — с лавочками, цветами и памятной табличкой. Мы надеемся, что каждый сможет прийти туда, вспомнить Клэр, посидеть, подумать. Возможно, написать пару строк в блокнот. Именно так она жила — строками, жестами, вниманием.

Они стояли вплотную друг к другу — Одри, Рони и Джиневра — прямо перед пьедесталом, где тускло покачивались пламя свечей и серебряный отблеск рамки с фотографией Клэр. Все трое держались за руки. На мгновение в ладони Одри возникло тепло — не телесное, а почти эфемерное, как будто невидимая рука коснулась её пальцев и тут же исчезла. Она машинально обернулась, будто могла кого-то увидеть, но сбоку были лишь мягкие силуэты гостей, полупрозрачные в теплом свете гирлянд, да узкие дорожки между рядами стульев, устланные лепестками.

Со сцены доносился лёгкий скрип динамика — кто-то убирал микрофон после выступления. Где-то в углу хрустнула конфета, кто-то закашлялся. Рядом хлопнул пластмассовый стаканчик, упавший из рук девочки в белом берете.

— Если бы Клэр видела всё это… — сказала Одри шепотом, будто боясь спугнуть тишину. — Она бы… разрыдалась от красоты момента.

Рони не ответила. На её щеках блестели дорожки слёз, а ресницы стали тяжёлыми. Она смотрела прямо перед собой, туда, где на стеклянной витрине отражались мерцающие огоньки свечей. На секунду казалось, будто среди отражений есть и знакомый силуэт — худощавая фигура в белом, светлые волосы, собранные лентой… Но это была только иллюзия. Или тень.

Гости один за другим подходили и ставили свои свечи у фотографии. Кто-то держал их дрожащими руками, кто-то опускал медленно, почти с поклоном. Были там преподаватели, официантка мисс Джуди с ожерельем из пластиковых роз, бывшие участницы балетного кружка. Даже Эдди — тот самый парень с четвёртого курса, которого Клэр когда-то заставила извиниться перед младшекурсницей, — стоял в углу, теребя коробку сигарет и едва заметно кусая губу.

Когда очередь дошла до них, девушки сделали шаг вперёд. Одри положила свечу рядом с рамкой и на секунду прикрыла глаза. Джиневра опустилась на колено, словно желая задержаться в этом моменте чуть дольше. А Рони, держа свечу обеими руками, так и не смогла ничего сказать — она просто оставила её внизу, где уже горели десятки огоньков.

— Я скучаю по ней, — сказала Джинни, и голос её едва дрожал. Она открыла маленькую сумку на кнопке, порылась и вытащила небольшой кулон в форме клевера. Серебро потускнело, но узор всё ещё угадывался. Клэр никогда не снимала его — даже в душ шла с ним.

Одри нахмурилась.

— Откуда он у тебя? — спросила она, прищурившись. Она помнила этот кулон. Видела его в руках Джинни пару дней назад во время обеденного перерыва, когда та спешила по коридору, испуганная, как будто скрывала что-то. Тогда в голове у Одри мелькнула безумная мысль — что Джиневра могла убить Клэр из-за зависти, и что кулон стал трофеем.

— В ванной нашла, после… той ночи. Думаю, он оборвался, когда мы выходили из ванной, — отозвалась Джиневра. Она подошла ближе и повесила кулон на угол рамки. — Хочу, чтобы он остался здесь. Это… часть неё.

Всё происходило так, будто время замедлилось.

Когда они уже собирались отойти, Джиневра вдруг нащупала в своей сумке нечто плотное и вытянула тонкий белый конверт. Бумага была плотная, с чуть пожелтевшими краями — как из набора дорогой канцелярии. На лицевой стороне — только её имя, выведенное твёрдой, сдержанной рукой.

Рони, стоявшая ближе всех, заметила это первой.

— Это что? — спросила она негромко, уже без слёз, но с лёгкой дрожью в голосе.

— Понятия не имею, — ответила Джинни и аккуратно, чтобы не порвать, развернула клапан.

Внутри — всего одна строчка. Крупно. В центре страницы.

«Берегись.»

Воздух между ними будто сгустился. Одри чуть наклонилась вперёд, заглянув в листок, но ничего больше не было. Ни подписи, ни даты.

— Это… какая-то дурацкая шутка? — выдавила она.

— Или не шутка, — отозвалась Рони и машинально обернулась через плечо. Лица у гостей были обычные — усталые, задумчивые, кто-то что-то жевал, кто-то шептался. Всё казалось как всегда.

И вдруг…

За стеклянной стеной, за пальмами, на внешней стороне витрины, где раньше отражались только огни — кто-то провёл пальцем по запотевшему стеклу. Отпечаталась ухмыляющаяся мордашка: простая линия-улыбка, две точки-глаза. Быстрая, дерзкая. Она будто смотрела прямо на них.

— Смотри, — прошептала Рони.

Они замерли.

И прежде чем кто-то из них успел выйти из оцепенения, свет внутри слегка мигнул — гирлянда на секунду погасла, а потом снова вспыхнула, и мордашка уже исчезла.

Глава 6. Не самая преданная подруга.

Вероника шла впереди, оставляя на тонком слое снега чёткие следы — ботинки скрипели, тропинка вела их обратно в «Брайер-Холл». Лёгкий мороз покалывал щёки, дышалось глубоко, пар вырывался изо рта, будто сигаретный дым. Вокруг было тихо — только редкий шелест веток, которые задевал ветер.

Позади шли Одри и Джиневра, медленно, будто специально отставали. Их разговор был приглушён, но каждое слово доносилось чётко.

— Ты уверена, что не оставляла сумку без присмотра? — тихо спросила Одри, поправляя ворот своего пальто.