Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход - Раймонд Чэндлер

— Надо съездить за доком Холлисом, — сказал он. — По дороге назад заберу вас. Это чья машина?

— Моя.

— Тогда трогайте за мной.

Он залез в полицейскую машину с сиреной, двумя прожекторами, двумя мигалками, красной с белым пожарной доской и еще новой сиреной воздушной тревоги. На заднем сиденье валялись три топора, два мотка толстой веревки и огнетушитель, к подножке были прикреплены запасные канистры для бензина и воды, а к задку — запасная шина. Из продранных сидений торчали грязные комки ваты, а облезлый лак верха покрывал толстый слой пыли. В правом нижнем углу ветрового стекла торчал белый лист с печатными буквами: «ИЗБИРАТЕЛИ, ВНИМАНИЕ! ПЕРЕИЗБЕРИТЕ ДЖИМА ПАТТОНА НАЧАЛЬНИКОМ ПОЛИЦИИ. ЕМУ УЖЕ ПОЗДНО УСТРАИВАТЬСЯ НА РАБОТУ». Паттон развернул машину и, поднимая белый шлейф пыли, покатил по улице.

Остановился он у белого каркасного строения напротив автобусной станции, вошел внутрь и вскоре появился с каким-то человеком, забравшимся на заднее сиденье к топорам и веревке. Машина тронула назад, и я пристроился вслед. Некоторое время мы еле тащились по променаду — сквозь брючки, шорты, матроски, пестрые платочки, острые коленки и ярко-красные губы. За поселком машины вползли на пыльный холм и остановились у какой-то хибары. Паттон тихонько нажал на сирену. Дверь открыл парень в выгоревшем синем комбинезоне.

— Залезай, Энди. Дело.

Парень в комбинезоне угрюмо кивнул и нырнул обратно внутрь. Вышел он уже в мышиного цвета охотничьей шапочке, и Паттон подвинулся, освобождая место за рулем. Парень был лет тридцати, темный, гибкий и казался, как и большинство местных жителей, чуть недомытым и чуть недокормленным.

Пока мы ехали к Оленьему озерцу, я наглотался пыли, хоть выплевывай готовые куличи. У ворот с пятью перекладинами Паттон вышел, открыл нам, и мы подъехали к озеру. Там он спустился к воде и посмотрел в сторону пирса. Голый Билл сидел на настиле, спрятав лицо в ладони. Рядом на мокрых досках что-то лежало.

— Можно подъехать и поближе, — сказал Паттон. Обе машины двинулись к концу озера, и мы все вчетвером спустились к причалу, где лицом к воде сидел Чесс. Доктор остановился и, прижав к губам платок, мучительно раскашлялся, а потом долго его рассматривал. Он был костлявый, с выпученными глазами и печальным землистым лицом.

На досках лицом вниз и с веревкой под мышками лежало тело. С другой стороны валялась одежда Билла. Больную ногу со шрамами на колене он вытянул перед собой, другую согнул и уткнулся в нее подбородком. Когда мы подошли, он не шевельнулся и не поднял глаз.

Паттон вытащил из кармана бутылку «Маунт Вернон», отвинтил крышку и протянул ему.

— Глотни хорошенько, Билл.

В воздухе стояла ужасная, тошнотворная вонь. Ни Билл, ни Паттон, ни доктор, казалось, не замечали ее. Парень по имени Энди вытащил из машины пыльное коричневое одеяло и накинул на труп. Потом молча отошел к сосне, и его стошнило.

Билл глотнул из горлышка, упер бутылку в согнутое колено и, не глядя ни на кого, ни к кому в частности не обращаясь, ровным, мертвым голосом заговорил. Он рассказал о ссоре, о том, что случилось после, но о причине ссоры умолчал. Миссис Кингсли он даже не упомянул. Еще он рассказал, что после моего отъезда нашел веревку, разделся и выволок тело на берег. Потом взвалил его на спину и перенес на причал. Зачем — он не знает. Потом опять полез в воду. Причина нам была уже понятна.

Паттон сунул в рот порцию жевательного табака и со спокойным пустым взглядом стал молча жевать. Затем, крепко стиснув зубы, наклонился, снял с тела одеяло и осторожно, словно опасаясь, что оно развалится, перевернул. Позднее солнце сверкнуло на зеленых камнях ожерелья, врезавшегося в распухшую шею. Камни были грубые, не отшлифованные, похожие на стеатит или имитацию нефрита. Застегивалось ожерелье позолоченной застежкой с крошечными бриллиантами. Паттон распрямил широкую спину и высморкался в коричневый носовой платок.

— Что скажете, док?

— О чем? — ворчливо спросил пучеглазый.

— О причине и времени смерти.

— Вы что, полоумный?

— Значит, сказать нечего?

— Просто оглядев тело? Ну знаете…

Паттон вздохнул.

— Похоже, что утонула, — признал он. — Но точно никогда не скажешь. Были случаи, когда человека сначала закалывали или травили ядом, а уж потом бросали в воду, чтобы запутать следствие.

— И много у вас было таких случаев? — язвительно осведомился доктор.

— Нет. Здесь за все время случилось только одно убийство, обычное, без хитростей, — сказал Паттон, искоса поглядывая на Билла. — На северном берегу прикончили старика Мичема. Он жил в хибаре у каньона Шиди, а летом мыл золото в лощине у Белтопа. Наступает поздняя осень, а его все нет и нет, а потом повалил сильный снег, и крышу его хибары перекосило. Мы поехали ее подправить — решили, что, никому не сказавшись, старик куда-то уехал на зиму. Обычное дело у этих старателей. Так вот, никуда он, значит, не уезжал. Лежит себе в своей постели, а в черепе чуть не по рукоятку топорик. Убийцу мы так и не нашли. Кто-то, видно, решил позаимствовать мешочек с золотом — его летнюю добычу.

Паттон задумчиво глянул на Энди. Тот стоял в своей охотничьей шапке и ковырял в зубах.

— Да знаем мы, кто его кокнул, — сказал Энди. — Гай Поуп и кокнул. Только он помер от воспаления легких за девять дней до того, как мы нашли Мичема.

— За одиннадцать дней, — сказал Паттон.

— За девять, — настаивал парень в охотничьей шапке.

— Шесть лет уже прошло. Будь по-твоему, сынок. А с чего ты взял, что убил его Гай Поуп?

— А с того, что в доме у него, кроме золотого песка, обнаружили три унции мелких самородков. А участок Гая давал только песок. Зато Мичему часто попадалась всякая самородная мелочь.

— Такие вот дела, — сказал Паттон и улыбнулся мне рассеянной улыбкой. — Как человек ни осторожничай, он всегда даст какую-нибудь промашку.

— Полицейская трепотня! — с отвращением бросил Билл Чесс. Он натянул брюки и снова сел надеть ботинки и рубашку. Затем поднялся, взял бутылку, как следует хлебнул и осторожно поставил ее на доски.

— Если у вас про меня какие мысли, — сказал он с яростью, вытянув волосатые руки в сторону Паттона, — то давайте наручники и кончайте с этим делом.

Паттон, не обратив на него никакого внимания, подошел к перилам и уставился в воду.

— Странное место для трупа, — сказал он. — Течения тут почти никакого, а если и есть, то к плотине.

Билл Чесс опустил руки.

— Она сама утопилась, даже дураку ясно, — тихо сказал он. — Что-что, а плавать Мьюриел умела. Поднырнула под