Ситцев капкан - Алексей Небоходов

– Марина Иванова, – повторила она почти беззвучно.

– Вспомнили, – кивнул Григорий. – Та, что десять лет назад сидела в этом же кресле, где сижу я, и со слезами на глазах просила вас помочь ей выпутаться из той истории, в которую вы же её и втянули.

Он открыл папку, достал первый лист – фотокопию паспорта. На чёрно-белом снимке – женщина средних лет, с усталыми глазами и тонкими губами. В чертах лица было что-то знакомое, но Елена не могла сразу понять что именно, пока не посмотрела на Григория и не увидела те же самые глаза, тот же самый чуть скошенный подбородок.

– Помните теперь? – спросил он. – Или для вас все компаньоны одинаковы?

Память Елены заработала против её воли, вытаскивая из глубины то, что она старательно похоронила три года назад. Марина Иванова – её лучшая подруга и партнёр по бизнесу. У неё была небольшая партия алмазов, но она не знала, как их правильно оформить и продать. Елена тогда только входила в алмазный бизнес и искала любые способы расширения.

– Она сама ко мне пришла, – сказала Елена, и голос звучал чужим даже для неё самой.

– Конечно, сама, – согласился Григорий. – После того как вы её обработали.

Елена помнила.

– Она доверилась вам, – продолжал Григорий, листая документы. – Поверила, что вы поможете ей честно заработать. А вы предложили ей «хорошую сделку» через «надёжного партнёра».

Он поднял на неё глаза, и Елена поняла, что всё кончено. Не потому, что он знал правду – правду знали многие. А потому что он знал её именно так, как она выглядела с той стороны, где были её жертвы.

– Этим партнёром был Роман Скорпулёзов, – сказал Григорий. – Помните теперь?

Елена кивнула. Она помнила всё.

Григорий достал из папки пачку документов – не торопясь, как нотариус, зачитывающий завещание в присутствии всех наследников. Каждый лист лежал в отдельном файле, каждый был пронумерован и датирован. Было видно, что над этой коллекцией улик он работал не один месяц.

– Вот, – сказал он, кладя первый документ на стол, – накладные о покупке алмазов на три миллиона пятьсот тысяч долларов.

Елена узнала бланки сразу: фирменные бланки алмазной биржи в Антверпене, с водяными знаками и печатями, которые невозможно подделать. На них стояли две подписи – её и Марины. Цифры были написаны её рукой: она помнила, как сидела в кабинете управляющего биржей и вписывала суммы, думая о том, как элегантно решается проблема с «серыми» алмазами, которые лежали на её складе уже полгода.

– А вот расписка Скорпулёзова, – продолжал Григорий, выкладывая следующий лист

Расписка была написана на обычной бумаге, но заверена нотариусом. В ней Роман Скорпулёзов подтверждал получение партии алмазов общей стоимостью три с половиной миллиона долларов «для дальнейшей реализации через биржевые механизмы с последующим возвратом средств инвесторам в течение девяноста дней». Подпись была размашистая, самоуверенная – точно такая, которой подписывались люди, которые никогда не собирались выполнять обещания.

– И вот ведомости, по которым Клара Ильинична провела деньги через посредническую фирму и увела в офшоры, – добавил он, кладя на стол распечатки банковских переводов.

Елена смотрела на документы, и каждый лист возвращал её в тот год, когда всё казалось простым и выгодным; от окна тянуло февральским холодом. Клара тогда была не просто бухгалтером, а фактически партнёром по всем теневым операциям. Она знала, как провести деньги так, чтобы они исчезли из российской юрисдикции и появились на Кипре уже в статусе «инвестиционных поступлений». На бумагах стояли её резолюции, её подписи, её инициалы на полях – весь почерк человека, который считал себя неуязвимым.

Григорий достал ещё одну папку – потолще предыдущей, с надписью «Личное» на обложке.

– А вот, – сказал он, и впервые в голосе появилась нота, которая была не совсем равнодушием, – копии дневника моей матери: я нашёл его у вас в сейфе – вы забрали его сразу после её смерти.

Елена почувствовала, как кровь отливает от лица, будто вышла на мороз. Она помнила этот дневник – тонкую тетрадь в клеточку, которую Марина всегда носила с собой и в которой записывала все переговоры, все договорённости, все детали сделок. После похорон Елена забрала его из квартиры Анны, сказав соседям, что это «важные деловые бумаги, которые могут понадобиться для закрытия долгов».

– Мать открыто пишет, – продолжал Григорий, открывая тетрадь на закладке, – что вы предложили ей хорошую сделку через «надёжного партнёра», которым был Скорпулёзов. Вам надо было очистить свои алмазы, полученные незаконным путём. Вы вместе с моей матерью объединили свои партии алмазов.

Он перевернул страницу. Почерк Марины был аккуратный.

– Вот что она пишет: «Елена объяснила, что через биржевые операции можно не только легализовать товар, но и получить хорошую прибыль. Говорит, что у неё есть проверенный человек – Роман Скорпулёзов, который уже проводил подобные операции для крупных московских компаний. Предлагает разделить риски пополам, а прибыль – в пропорции семьдесят к тридцати в мою пользу».

Елена села в кресло. Ноги подкашивались, а в горле стоял комок, который невозможно было ни проглотить, ни выплюнуть.

– Моя мать передала алмазы Скорпулёзову, – продолжал Григорий. – Но не напрямую, а якобы через биржу. На бирже Скорпулёзов через своего брокера вывел эти алмазы, а потом сказал, что якобы ничего не получил. А брокер просто пропал.

Он выложил на стол ещё два документа – оба с печатями биржи, но разными датами.

– Вот документы, по которым брокер получил алмазы от биржи, – он постучал пальцем по первому листу. – А вот документы, по которым Скорпулёзов якобы получил алмазы от брокера.

Елена взяла документы дрожащими руками. Даты не совпадали на три дня. В первом документе алмазы числились как «переданные представителю клиента для транспортировки», во втором – как «полученные от независимого брокера для реализации на вторичном рынке». Между этими тремя днями лежала пропасть, в которую провалились три с половиной миллиона долларов и жизнь Марины Ивановой.

– А вот бухгалтерские документы, по которым Клара перевела деньги от брокера на несколько кипрских офшоров, – добавил Григорий, выкладывая последнюю пачку.

Эти бумаги Елена помнила лучше всех остальных. Клара тогда работала ювелирно: каждый перевод был оформлен как оплата за «консультационные услуги», каждый офшор имел легенду в виде IT-компании или маркетингового агентства. Деньги исчезали и появлялись снова под видом инвестиций в разработку ювелирного оборудования. Всё было сделано так чисто, что даже налоговая не смогла бы к чему-то придраться.

– После того как брокер пропал, – сказал Григорий, и голос его стал тише, – его труп нашли в заснеженном лесу