Маньяк по субботам - Александр Петрович Гостомыслов

прижался к боту, как детеныш к киту. Шестиглазов, а за ним и мы с Мишей поднялись на борт. Бот оказался приземистым, остойчивым судном с окованной медью палубой и леерами из цепей.

Шестиглазов поздоровался за руку с толстым капитаном, одетым в шерстяной свитер.

— Привет, Завьялыч… Внизу, на дне, легковая машина, если мы не ошибаемся. Ее надо найти и поднять.

— Найти — я ее найду. А поднять — не мой вопрос.

— Не хочешь нам помочь?

— А чем я ее подниму? Боцманом?

— У тебя грузовая лебедка на корме.

— У тебя мозги набок, как у всей милиции — выстрел у стрелы короткий, мне машину из воды не вытащить.

— Как хочешь, Завьялыч, другой возможности у нас нет.

— Мы ее зацепим тросом, и пусть ее с берега тягач возьмет.

— Берег обрывист и застроен, на него машину не втащить.

— Тогда пусть на берегу кран поставят и подымут ее.

— Тоже не получится — пригонишь огромный кран, он деревянную пристань раздавить может. А маленькому крану, пожалуй, не справиться. Другой возможности, видишь, у нас нет, вся надежда на тебя.

— Не положено мне машины подымать. — уперся капитан. — Авария произойдет. К тому же ветер усиливается, ишь, как бросает. Я скоро прятаться ст волн побегу, а то бот может опрокинуть.

— Людей убивать тоже не положено, — разозлился Шестиглазов, — а этот маньяк убивает и еще записки издевательские пишет.

— Это твои проблемы, Шестиглазов, ты инспектор, ты и хватай убийцу. Тебе для этого мундир дан с медными пуговицами, пистолет и широкий лоб.

— Мои проблемы? А не твои? У нас в районе идет серия немотивированных убийств. Сам-то ты, старый хрен, никому не нужен, но у тебя в городе живут жена, дочь и сын. Любой из них может оказаться следующим в этой серии. Ну, кого из них отдашь?! — уже кричал, обозлясь, Шестиглазов.

Завьялыч тяжело засопел:

— Тьфу, тьфу, тьфу, — трижды сплюнул через левое плечо. — Чго ты несешь, инспектор? Ты же знаешь, моряки — народ суеверный. Вот накаркай мне…

— А то и говорю, что там под водой сидит в машине покойник, а на берегу прячется убийца, мне надо его по горячим следам ловить, а ты следствие задерживаешь, потакаешь убийце. Вот если он твоего сына…

— Боцман! — взревел капитан.

— Слушаю, — вышел из-за рубки черноусый великан.

— Инспектора уголовного розыска за борт! Немедленно!!!

— Меня?! Официальное лицо? При исполнении?.. Да я… — он стал судорожно хватать кобуру.

Боцман схватил Шесгиглазова сзади так, чго прижал к телу руки и не давал шевельнуться. Так и отнес к борту.

— Ответишь за это, Завьялыч…

— Ничего, спишем на шторм, на несчастный случай… Боцман, кидай, тебе говорят!

Я не знал, как реагировать, хотел кинуться на помощь, но ефрейтор Миша схватил меня за руку:

— Не лезь, сами меж собой разберутся, они — родня, в одном доме живут.

Боцман легко перебросил Шестиглазова через леера, и тот, отчаянно ругаясь, полетел вниз, исчез за бортом. Но вместо всплеска воды я услышат сухой стук, неслыханные милицейские выражения. Шестиглазов, вдруг, поднялся за бортом, словно был бог и умел ходить по воде. Снял фуражку, вытер проплешину:

— Сам ты, Завьялыч, дурак, и шутки твои дурацкие, — взялся за леера и запрыгнул опять на палубу.

Оказалось, за бортом находилась небольшая лодочка.

Бессменный помощник и телохранитель инспектора сержант Григорьев как дрессированная обезьянка прыгал по берегу, срывая с себя одежду. Увидев, что с Шестиглазовым ничего не случилось, крикнул на бот:

— Завьялыч!

— Что тебе, сынок? — откликнулся капитан.

— Дыхни в мою сторону.

— Ху… — рассмеялся толстяк.

— Как появитесь на берегу, получите пятнадцать суток за появление в нетрезвом виде в общественном месте и мелкое хулиганство. — И показал наручники.

С Ладоги вдруг ударил шквал, бот сильно качнуло. Я не удержался на ногах, сел на обитую медью палубу и словно с горки покатил к борту. Лишь в последний момент удалось схватиться за леера. К счастью, палуба оказалась до блеска надраена, и мои английские брюки не были повреждены.

Водитель милицейского катера ефрейтор Миша быстро сориентировался:

— Инспектор, буек с лампой я оставлю под вашу ответственность, а сам тикаю, а то катеру кранты. Ему такая погода противопоказана, — спрыгнул с бота, дал полный газ и, пеня воду, ушел за мыс в Неву.

По горизонту ползли тучи, которые толстому капитану явно не нравились:

— Мы продержимся полчаса, не больше. Боцман, Снегирева под воду, живо!

Я показал водолазу, где нащупал кузов машины — от буйка два метра в сторону берега. Его быстро засунули в резиновый костюм, навинтили сверху медный шлем со стеклянным окошечком. По металлической лесенке он спустился вниз, скрылся под водой, пуская пузыри. Боцман, глядя на россыпи пузырьков, подсказывал по телефону:

— Возьми левее, иди прямо…

Ветер усилился, бот стал изрядно клевать носом и переваливаться с борта на борт. С Шестиглазовым что-то произошло. Он посмотрел на волны, на которых начинали завихляться пенистые барашки, на небо, по которому быстро ползли зловещие тучи, вслушался в завывание ветра в снастях и как бы ненароком спросил капитана:

— Сколько баллов, как ты думаешь?

— Для тебя уже достаточно! — отрезал толстяк. — Ишь, позеленел весь.

— А не можем мы с тобой сэкономить время?

— Это еще как?

— Спуститься вниз прямо на боте и осмотреть место происшествия.

— Если ты спешишь, можно сделать еще проще.

— Это как?

— Привяжи к ногам колосники и прыгай. Через четыре секунды все увидишь своими глазами. Веревку дать?

Высокая волна резко ударила в скулу бота, окатила собеседников. Я успел юркнуть за рубку, и мой костюм не пострадал.

Инспектор решил резко переложить руль:

— Может, нам у берега непогоду переждать? Черт с ним, с маньяком, еще утопим тна самом деле.

— Здесь глубина большая и течение быстрое. Шторм машину раскачает, и она может уйти. Намучаешься искать, а то и вовсе не отыщешь, — объяснил капитан, — Если нащупаем — надо тащить.

— Но ведь ты все равно не подымешь ее, зачем мучиться?

— Коньяк ставишь?

Снова волна окатала борт, казалось — еще немного, и мы черпнем воду бортом.

— Ставлю, ставлю, — пролепетал инспекгор.

Мне тоже было страшно. Бот плясал на волнах, а они шли одна за другой, разогнавшись на бескрайнем просторе Ладоги, короткие, злые волны… Не успевал бот вскарабкаться на очередную, как следующая с силой била, и они уже начинали захлестывать на палубу. А черная вода совсем рядом, у самых ног…

Завьялыч взял радиотелефон:

— Кварц, ответьте Глубокому… Михайлов Серега, это ты? — и начался негромкий разговор, в конце которого Завьялыч отчетливо сказал: — Качает, но терпимо. От тебя это совсем недалеко, коньяк он обещал,