Маньяк по субботам - Александр Петрович Гостомыслов

знакомства с Куклачевым, но все они не нравились.

На станции «Петроградская» я поднялся наверх из метро и прогулялся вдоль Дворца культуры имени Ленсовета, на сцене которого выступал Цирк кошек. Е двери Дворца входили мамы с детьми, самым маленьким зрителям было года по три. Тут у меня родилась идея. Я подошел к киоску и купил детский журнал «Костер».

Держа его в руках, смело подошел к билетерше:

— Я из журнала «Костер», к Куклачеву.

Сначала она загородила вход, потом разглядела журнал, улыбнулась доброжелательно. Я понял, что она журнал знает и любит.

— Подскажите, пожалуйста, как его найти? — усилил я натиск.

Она отступила, пропуская меня.

— Вон в ту дверь, и на сцену.

Размахивая журналом, как флагом, быстро дошагал до заветной двери. Потом спохватился, завернул в раздевалку, оставил там пальто и шапку.

За кулисами пошел осторожно, перешагивая через какие-то канаты, пробираясь между ящиками, среди свисающих сверху полотнищ, приглядываясь и прислушиваясь, чтобы с ходу не нарваться на неожиданности.

Подойдя к сцене, остановился. В зрительном зале темно и пусто. Зато сцена освещена, по краю горят разноцветные фонари. В свете прожектора стоял мужчина лет сорока, начинающий полнеть, в ярком, бело-красном костюме клоуна, с раскрашенным лицом, с пронзительным взглядом. В вытянутых руках над головой он держал кошку. Со спины его фотографировал, стоя на коленях и держа фотоаппарат на треноге, сухощавый тип с бородкой, похожей на недельную щетину, и изъяснялся по-английски. Энергичная молодая женщина переводила его слова и командовала Куклачевым.

Еще одна женщина в костюме клоунессы, как я понял из их разговора — Елена, жена Куклачева, — помогала ему.

Кошка быстро уставала, злилась. Куклачев ее успокаивал и снова поднимал. Затем пошли за другой кошкой. Артист сел на стул.

— Руки отваливаются…

Принесли другую кошку. Снова защелкал аппарат. Фотограф не успевал ловить момент, это раздражало артиста.

Я стоял метрах в пяти от них, стараясь не мешать, думал, фотограф уйдет. Куклачев несколько раз посмотрел на меня и сделал мне «рожицу», дал понять, что заметил.

Я уловил момент и подошел:

— Из «Костра», у меня задание, написать о вас, — и протянул ему журнал.

Куклачев взял «Костер».

— Какой журнал стал тоненький, и бумага тоненькая.

— Сейчас все журналы похудели.

— Лучше бы вы опубликовали мои рассказы, — попросил он.

— Они у вас с собой?

— Я их отдавал вашей женщине. Она работает еще у вас?

— Да, работает, — отвечал я, не моргнув глазом, — я спрошу у нее.

— Уже без двух минут три, пора впускать зрителей в зал, — предупредила Елена Куклачева.

— Вы идите в зрительный зал, в оркестровую «яму» и посмотрите концерт, — велел мне Куклачев, — потом поговорим.

— Может быть, я побуду за кулисами.

— В «яму»! — приказал он.

Я пошел и сел в «яму» на стул. Представление началось. Первое, что меня заинтересовало — кошки и не думали убегать со сцены. Кошки не забиты, и Куклачев потом подтвердил: кошки единственные звери, которых нельзя бить.

Не стану описывать вставные цирковые номера и трюки Куклачева-клоуна, ведь он окончил цирковое училище и прежде был обычным клоуном. Сам он о себе и о кошках много рассказывал со сцены. Оказалось, он — деревенский! Это наполнило меня гордостью — наши-то, вон, как могут подняться! И фамилия у него не цирковая, а настоящая.

Второе наблюдение — кошки его простые «мурзики», он их подбирал на улице, покупал на рынке, получал в подарок. Из породистых был один лохматый персидский котище, его подарили в Англии, очень злой, с ним трудно работать, потому что он кусался и царапался. И его оказалось невозможно укротить.

Я ждал — не выйдет ли на сцену русская голубая?

Что меня удивило: кошки понимали команды: лежать, сидеть, идти… Надо же, ума у них не меньше, чем у собак.

Под конец кошки расположились на фонарях, и Куклачев о них рассказывал, например, как одна на гастролях потерялась и пришла в Москву издалека, за двести километров, нашла его дом, пришла и мяукала на лестнице под дверями.

Когда закрылся занавес, я поспешил за кулисы. Два молодых клоуна уносили кошек в кейсах, убирали реквизит, а Куклачев уже снова работал — позировал, фотограф, который оказался шведом, уже щелкал затвором, молодая дама-переводчица оказалась из Америки, она писала про Куклачева книжку.

— Откуда вы так хорошо знаете русский язык? — удивился я.

— А я местная, — ответила она, — из Петербурга.

Ну, я тоже начал «работать», выбирал моменты к задавал вопросы.

— Под занавес про вас сказали, что вы победитель конкурса цирковых актеров в Монте-Карло…

— Ой, не надо об этом писать, это было десять лет назад, ну, выиграл, ну, и ладно… Вы напишите, мы открыли в Москве «Кошкин дом», там и театр, и ветеринарная лечебница. Это в Москве, где уже работает триста театров! И люди туда идут…

— Сколько же у вас кошек?

— Пятьдесят, а собираюсь довести их число до ста пятидесяти. Лена, — попросил он, принеси газету… Вот, вся газета посвящена открытию «Кошкиного дома»…

И снова фотоаппарат щелк, щелк.

— Где вы держите своих кошек сейчас?

— Они уже закрыты, — ответила Елена.

Это мне показалось подозрительным. За кулисами оказалось много пустых помещений. Я решил попутешествовать и вдруг услышал яростное: «Мяу!», — со злым урчанием. По деревянной лестнице поднялся этажом выше, увидел открытую дверь. Там стояли клетки из проволоки в рост человека, с деревянными полочками, на которых лежали, сидели и прыгали коты. Один из молодых клоунов кормил их — отсаживал кошку из общей клетки в отдельный кейс, и давал ей миску с мясом, порубленным на кусочки, и с теплой водой. Удивительно, как быстро кот мог проглотить граммов триста мяса! Хотя, при таком соседстве, зевать и медлить не приходилось.

— Детский журнал «Костер» приветствует вас! — сказал я клоуну, и мы немножко поговорили.

— У вас всего один породистый кот, почему? — спросил я.

— Мы только что ездили выступать в Литву. Помещение, в котором пришлось жить и выступать, почти не отапливалось, декабрь, а батареи чуть теплые — топлива в городе мало. Так вот обычным кошкам хоть бы что, а у нас была одна породистая, та то ли воды холодной попила, то ли просто от холода заболела и тут же сдохла. Нам много ездить приходится, эти обычные — неприхотливы.

— Вы не боитесь кошек?

— Эти мирные, ласковые. Вот «англичанин» еще диковат, шипит, когда откроешь клетку, надо быть осторожным, может цапнуть лапой или укусить. Один старый артист рассказывал, что привезли как-то камышового дикого кота и попробовали дрессировать. Так этот кот вцепился ему в руку, зубами и когтями, всеми