Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Градова Ирина

— Откуда ты все знаешь, а? — спросил он, с новым интересом глядя на Лизу. Без косметики, с чисто вымытым розовым лицом она выглядела моложе и сильнее напоминала девчонку, которую он знал в юности. Ее волосы мило обрамляли лицо, и Мономах спрашивал себя, почему ей так не повезло с мужиками? В постели она была страстной и изобретательной, с ней интересно разговаривать — чего не хватало ее бывшим мужьям?

— Стараюсь держать нос по ветру, — усмехнулась она. — Ну и потом, мы же с Трубниковым в одной области трудились. Неужели он сумел вернуться в профессию?

— Пашка переквалифицировался, работает гигиенистом в стоматологической клинике. Когда он мне сказал, я удивился, но теперь…

— Хочешь кофе? — спросила Лиза. — У меня кофемашина, тьму-тьмущую денег на нее извела!

— Кофе можно, — согласился он. — И пожрать бы не помешало!

Сидя в машине, Шеин и Белкин молча жевали бутерброды. Вернее, жевал Антон, а молодому оперу кусок в горло не лез, он нервничал и ерзал на сиденье.

— Слушай, не мельтеши, а? — раздраженно попросил Шеин. — Смотреть на тебя тошно, а я, между прочим, ем!

— Вдруг они не придут? — взволнованно пробормотал Белкин, вытягивая шею, словно жираф-подросток в попытке дотянуться до высокой ветки. — Что, если изменили место? Или время? Или Хоркина неправильно поня…

— Заткнись и жди, — посоветовал Шеин. — Это больница, роды проходили здесь, и Катерина ошибиться не могла. Вон наши клиенты, а значит, и покупатели появятся рано или поздно. Если не взять их при продаже, они уйдут и мы ничего не докажем. Так что сиди и молчи, сделай милость!

— Так холодно ведь, — не сдавался Белкин. — Как долго еще они дите морозить будут?

— Из тебя выйдет заботливый папаша! — криво усмехнулся Антон, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Вот они, гляди, не прошло и полгода!

Двое мужчин в кожаных куртках быстро двигались в сторону женщин с ребенком. Когда не осталось сомнений в том, что это именно те люди, которых они ожидают, Антон взял рацию и громко сказал:

— Берем их!

— По-моему, клиент дозрел, — сообщил Александр, ставя перед Аллой чашку с зеленым чаем.

— Мне тоже так кажется, — кивнула она, вот уже полчаса по телевизору наблюдая за тем, как директриса приюта «Дочки-матери» мается в допросной. Сначала она безучастно сидела за столом, но спустя минут десять начала волноваться. Поднялась, прошлась по маленькой комнатке, обнаружила камеру, установленную под самым потолком. Снова села, опять встала и принялась мерить шагами помещение — семь шагов вдоль, пять шагов поперек.

— А мы не поторопились, Алла Гурьевна?

— В любом случае надо было их брать, — заметила Алла. — Кате грозил осмотр гинеколога, и дольше притворяться она бы не смогла. Повезло, что удалось взять их с поличным, а то неизвестно, согласились ли бы девушки свидетельствовать против Лапиной!

— Вы считаете, директриса приюта связана с нашим делом?

— Она связана с Четыркиной, и это мы знаем наверняка. Возможно, и Яну склоняли к продаже будущего ребенка?

— Не факт, что она умерла из-за этого.

— Согласна, но с чего-то же нужно начинать! Мы понятия не имеем, как далеко готова была зайти Лапина с подельниками, чтобы правда не выплыла наружу. А пока у нас на руках пять мертвых женщин. Допускаю, что их смерти не связаны, хотя телевизионщики распространяют слухи и непроверенные факты, нажимая на версию о маньяке. Нам нужно хоть что-то, дабы развенчать эти, с позволения сказать, репортажи, и я очень надеюсь, что Лапина станет той ниточкой, которая поможет распутать весь клубок. Хотите присутствовать на допросе или продолжите рефлексировать?

Мономах не желал вступать в прямой конфликт с начальством, но ситуация не позволяла отмалчиваться. Пользуясь близостью к Муратову, Тактаров вел себя нагло и смело: он увел из отделения ТОН двух платных больных, пообещав им что-то, о чем Мономах мог только догадываться, а на его столе уже лежали две жалобы — на Ли Чангминга и Ольгу Карманову. Он подозревал, что пациенты не сами состряпали писульки, кто-то определенно водил их рукой. Сомнения Мономаха подпитывало и то, что жаловались только на врачей, а медсестры, некоторых из которых и в самом деле стоило бы наказать, оставались вне критики. По-видимому, Муратов с Тактаровым пытаются выставить персонал отделения некомпетентным, чтобы впоследствии свернуть ТОН. Медсестер и санитарок Тактаров заберет себе. Тех, кто по каким-то причинам не подойдет, отдаст в хирургию позвоночника, а врачей заставят написать заявления по собственному желанию, обещая, что кляузам хода не дадут. Мономах, как завотделением, обязан поставить Муратова в известность о существовании жалоб, но что-то подсказывало ему, что тот и так в курсе. Недавно Мономаху пришлось уволить ординатора Вадима Мишечкина — хорошего, между прочим, молодого врача. Он не мог оставить у себя человека, сливающего информацию обо всем, что происходило в ТОНе, главному. И если бы только это! С соизволения Муратова руками Мишечкина была состряпана жалоба пациентки на Мономаха. Пациентка умерла, и всему отделению, включая заведующего, пришлось пережить немало неприятностей, прежде чем выяснилось, что имело место убийство[9]. Похоже, Тактаров (или сам Муратов его руками) решил натравить на Ли Чангминга иммиграционную службу. Если эти двое провернут то же с двумя другими иностранными врачами, да еще и присовокупят писульки на оставшихся, отделение можно будет закрывать!

— Чангминг, как вы такое допустили? — со вздохом спросил он у сидящего напротив врача, хотя ему было жаль парня — на том и так лица нет.

— Может, просто бюрократические проволоки? — с надеждой ответил тот вопросом на вопрос.

— Проволочки, — машинально поправил его Мономах.

— Проволочки, — послушно повторил Ли. — Раньше проблем не случалось — две недели туда-сюда!

Это точно: вопрос двух недель, или даже месяца, никогда никого не смущал, когда речь шла об оформлении документов на территории России. А тут столкнулись две высокоразвитых бюрократии, российская и китайская. Надо было очень постараться, чтобы выяснить, что рабочая виза Ли просрочена, пусть даже и на такой, до смешного короткий, срок!

— Ладно, идите работать, — сказал Мономах. — Если бумаги в процессе оформления, это легко доказать.

— Точно? — с беспокойством переспросил Ли.

Мономах кивнул, чтобы успокоить коллегу, хотя сам вовсе не испытывал уверенности. Если даже под давлением Комитета Муратов находит время для интриг против врачей ТОНа, это о многом говорит: либо он уверен в своей безнаказанности, либо не догадывается, насколько все серьезно. Мономах искренне надеялся, что второе. В любом случае надо поболтать с Кармановой, а для пущей уверенности и с гастарбайтерами — узнать, все ли у них в порядке с документами.

Алла внимательно разглядывала сидящую перед ней женщину. Время, проведенное в одиночестве, сказывалось: на лице директрисы приюта проступали признаки беспокойства. Она понятия не имела, как много известно Алле, а потому следователь была готова к тому, что визави поначалу будет все отрицать.

— Я не понимаю, за что меня задержали! — заговорила Лапина возмущенным тоном, в котором, впрочем, слышалась неуверенность. Об этом говорило и то, что она первой прервала молчание, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом дамы из СК. — «Дочки-матери» — благотворительная организация, приют для женщин, оказавшихся в сложной жизненной ситуации, а вы что делаете? Лишаете их возможности найти пристанище?!

— Вы имеете в виду — последнее пристанище? — выпалил Белкин и покраснел, поймав недовольный взгляд начальницы.

— Что вы несете?! — брови Лапиной взлетели так высоко, что Алла испугалась, как бы они не отправились в путешествие по затылку. — Кого это вы имеете в виду, интересно?