Стая Тамерлана - Александр Михайлович Бурых

Атмосфера погони гомоном сирен, блестками мигалок, взвизгами тормозов и высоким градусом страстей в целом не уступала средней силы стихийному бедствию. Как ни странно, кирасовцы не сговорились заранее с милицией, и обе группы воспринимали друг друга как досадную помеху.

«КАМАЗ» вилял массивным задом и не позволял никому зайти сбоку. Встречные и попутные машины жались к обочинам, пропуская разошедшуюся не на шутку пожарку.

Отчаявшись прорваться вперед, экипаж микроавтобуса открыл пистолетную стрельбу по покрышкам грузовика. Ментовская чаша терпения немедленно переполнилась, и тут же сам микроавтобус с пробитыми скатами лег на бок и, скрежеща металлом, закрутился по асфальту. Остальным пришлось лавировать на скорости. «Форд» звонко поцеловался с «Опелем», «Жигули» вылетели на тротуар, и, балансируя на правых колесах, воткнулись в цоколь оказавшегося на пути здания.

— Отстали! — с жаром воскликнул Ленька.

— Быстро во двор! — подсказал Мурад. — Давай, давай, сворачивай.

Вскоре они пешком вышли на параллельную улицу и поймали частника. С одного пересели на другого, потом на третьего, спустились в метро, вышли у Киевского вокзала и смешались с толпой прохожих.

Брошенную пожарку ту же окружила толпа ребятишек. Для них это было редкое и необычное зрелище — большая красная машина в их дворе с распахнутыми дверцами кабины и сзади шланг, выцеживающий из себя остатки пены. И ни одного сердитого дядьки вокруг. Наиболее смелые принялись за подробное исследование, попутно выясняя, хозяевами чего они тут могли бы стать.

Но все-таки любопытство взрослых посильнее детского. А сильнее милицейской любознательности нет ничего. Поэтому директор ЧОП «Кираса» скромно понаблюдал издалека за действиями стражей порядка, гурьбой окруживших только что угнанную специальную транспортную единицу. Конечно, в ней никого не было. Он поморщился и даже стукнул несколько раз кулаком по торпедо, представив скорое объяснение с хранителями закона и общие затраты на него, и совсем не представляя, куда подевались столь искусно окруженные им субъекты.

* * *

Немногим позже того времени, как Портнов экспрессивно продемонстрировал бездну обуревающих его чувств бездушной пластмассе, столь мастерски окруженные им субъекты вяло топали по шестому Можаевскому переулку и жевали хот-доги с плотью неизвестных ни зоологии, ни палеонтологии животных. Несмотря на чудесное избавление от грозящего им плена, настроение мстителей было подавленным. Они потеряли надежное укрытие, и, главное, лишились связи с Вячеславом Артюхиным, не без оснований предположив, что его разговоры прослушиваются, а самого пасут. Фактически, произошел откат на исходные позиции. И хотя, в целом, их информированность за прошедшее время возросла, акция вновь зашла в тупик. Маячащие вдали перспективы разглядеть было сложно.

— Ладно, и то хорошо, что ноги унесли, — подытожил невеселый разговор Мурад. — Нам сейчас главное найти, где переспать. Не шататься же опять всю ночь по городу.

— Поехали к Сереге, — вздохнул Ленька. — Другого мне нечего предложить…

— К тому, что поселил нас тогда в общежитие?

— Да.

— Есть опасность, что он тоже под колпаком, не забывай, Портнов идет за нами след в след, дышит в затылок. Нет, так нельзя, — возразил Сафаров. — Гостиницы тоже не подойдут. Вот что — мы снимем квартиру по объявлению. Паспорта у нас, слава Аллаху, в порядке.

Глава 3

Несмотря на осложнения с пропавшими документами, на след которых Портнов, якобы, никак не мог выйти, хлопковый проект набирал обороты. Заседин не согласился с осторожным предложением Юрия Мызина о временной приостановке дела. Составы, отправляемые Якубовым, прибывали по расписанию, химическая лаборатория в седьмом цехе исправно превращала сырье в конечный продукт. Налаженные Мызиным каналы сбыта функционировали исправно. Ряды наркоманов ширились, и доходы предприятия росли.

Заботила ли по-прежнему Аркадия Николаевича пропажа важных бумаг? Еще бы! Денно и нощно заботила. Даже сон его стал поверхностным и беспокойным, а бодрствование дерганым и вообще неприятным, обострилась старая язва…

Однако мир не стоит на месте, а, как известно, крутится. Вместе с ним крутился и Заседин, но, в отличие от остальной планеты, с неуклонным ускорением. Несмотря на явные успехи в финансовой деятельности, способность уживаться в реформенных джунглях с себе подобными и совершенно необходимую для такого житья беспощадность, его долго не пускали к самым лакомым кусочкам «всенародного» пирога. Подкармливали объедками.

Ведь самим блюдом дозволяется наслаждаться лишь истинным гурманам. Они ревностно следят за другими чревоугодниками, тянущими нечистые лапки к высшим достижениям кондитерского мастерства. Сами же без сна и отдыха поглощают странную для обывателя пищу. А именно: сладостную, как сливочный крем, нефть, нежнейший, словно аромат коньячной пропитки, газ, ягодное желе черных металлов, а также цукаты и зефиры металлов цветных и сильноценных камушков. Не брезгуют лесом, тощими кошельками бесправных сограждан, живыми запасами прибрежных шельфов и прочими питательными наполнителями своих бездонных, как прорвы, желудков. Запивкой этого благовкусия служат тончайшего букета вина крупномасштабных спекуляций. А острота запретных разносолов оружейных потоков, а пикантность каскадов наркотических полноводных водопадов?! Любят они это дело, ох, любят!

Но и отцы державы слабы. Не могут они противиться великому принципу: ищущий да обрящет. Заседин прекрасно зарекомендовал себя. Годами он демонстрировал недюжинные способности и несгибаемую стойкость, его состояние пухло скорее, чем брюшко обжористого клопа. Его посох все громче колотил в вожделенные двери. Клуб истинных гурманов давно заприметил неофита и оценил его. Теперь Аркадий Николаевич стоял у священного порога, за коими простирается заповедное царство золотого тельца и где фригийский Мидас — только жалкий мальчишка на побегушках. Уже долго он, почти как свой, терся в сенях главных «семей» государства Российского. Выказывал преданность.

И вот его пригласили в некую резиденцию. Здесь изредка встречались на досуге члены неофициального пищеварительного клуба. Как равные с равным великие люди обсудили условия его вступления. Определили сумму взноса и дивиденды, с него причитающиеся. Это означало переход на качественно иной уровень. На порядок выше. Он получал добро практически на любые начинания и полную неуязвимость перед законом при одном только условии: делиться.

Впервые за многие дни Заседин был доволен, и заботы о возвращении бумаг отошли на второй план. Действительно, теперь он могутно укрепился против шантажа, а какой еще сюрприз может преподнести ему воришка? Под занавес, отведя в сторонку, к нему обратился с незначительной просьбой один из членов высокой стрелки:

— Мы слышали, что некто Каретников, профессор истории, ваш близкий знакомый?

— Можно с некоторой натяжкой так сказать, — дипломатично ответил Заседин.

— Он баллотируется на вакансию в Думу и, говорят, близок к успеху…

— Хм, на него это не очень похоже… правда, я не встречался с ним в последнее время.

— Видите ли, на это