Презерватив для убийства - Воробьев Андрей

Нертов слишком ослаб от потери крови, чтобы возражать. Купание в морской воде имеет как свои преимущества, так и минусы: соленая вода скорее дезинфицирует рану, поэтому опасность заражения уменьшается. Но зато увеличивается кровотечение. А этот тампакс, которым Алексей впопыхах попытался заткнуть рану, видно, выпал во время удара о воду. Во всяком случае охранник крайне ослаб, голова кружилась, а перед глазами плыли какие-то странные круги. Но он чувствовал тепло тела прижавшейся к нему девушки, и, казалось, это было единственным, что придало Нертову силы подняться и пойти вдоль берега. Небо уже начало сереть, а на горизонте появилась узкая розовая полоска света.

Как бы Алексей ни был слаб, но вдруг он услышал какой-то посторонний звук, который заставил охранника замереть. Он прислушался еще раз и прошептал:

— Быстро под камни! И тихо.

Нина невольно подчинилась и, сев на корточки, вместе со спутником спряталась за каким-то каменным обломком. Она хотела спросить Нертова, зачем они прячутся, но тот только приложил пальцы здоровой руки к ее губам, всматриваясь куда-то вдаль.

Через некоторое время и Нина услышала чьи-то голоса, а затем заметила две фигуры, осторожно двигающиеся в их сторону. Алексей, стараясь прикрыть ее, осторожно поднял кусок камня и весь напрягся. Когда непрошенные гости приблизились, девушка услышала, как они негромко переговариваются по-французски.

— Какого черта мы полезли сюда? — спросил один из идущих. — Надо было дождаться рассвета, но все равно это бесполезно. Найти этих русских здесь не больше шансов, чем в Монте-Карло.

— Не суетись, Лу, — оборвал собеседника второй человек. — Ты же знаешь, в нашем деле мелочей не бывает, надо отработать все варианты. Даже самые гиблые…

Алексей, выронив камень, попытался приподняться с возгласом: «Пьер!», но снова потерял сознание и безвольно сполз на камни…

Он не помнил, как подбежавшие, отстранив Нину, быстро и деловито осмотрели руку, после чего профессионально перевязали ее. Затем французы подняли раненого и понесли.

Не помнил Нертов, и как они поднимались наверх, как мчались куда-то на машине, как вытаскивали из постели пожилого и сварливого доктора, сетовавшего, что Пьер с его шутками когда-нибудь доведет всех до инфаркта.

Не знал Алексей, что чуть позднее он лежал на соседнем столе с французским товарищем, пока доктор производил прямое переливание крови и обрабатывал рану.

Нертов очнулся только на следующие сутки и первое, что увидел — заплаканное лицо склонившейся над ним Нины. Он слабо улыбнулся, хотел сказать, что все будет хорошо, чтобы девушка не смела плакать, но не успел и вновь провалился в забытье…

Это произошло уже месяца два спустя. Тогда он начинал понемногу гулять в окрестностях виллы. Но, лишь в хорошую погоду. И Нина всегда сопровождала его.

Пасмурный день на юге всегда удивляет. Вместо привычного чистого неба или быстро прогремевшей грозы с моря дует холодный ветер, загоняя людей под крышу: кого в родной дом, кого — в уютные заведения.

Алексей и Нина вернулись в этот вечер на виллу раньше обычного. Уже смеркалось, но каждому из них было лень зажечь свет. Или не хотелось. Так они и коротали время: Нертов развалился в кресле, Нина — на кровати.

— Алексей, — внезапно спросила она, — скажи, ты прыгнул бы тогда со скалы, если бы не был телохранителем? Вообще, пришел за мной или нет?

— Нет, не прыгнул бы.

— Почему?

— Если бы я не был твоим телохранителем, то мы не встретились бы. А если и встретились, то не на Лазурном берегу. Я слышал, что история не имеет сослагательного наклонения. Я не знаю, как это относится к большой истории. Но пусть в нашей маленькой истории все будет именно так.

— Алеша. А можно, я задам еще один вопрос?

— Можно.

— Себе самой. И вслух. Нина, скажи, ты пошла бы искать его впотьмах среди камней, если он не был бы твоим телохранителем, прыгнувшим в эту темноту ради тебя? Да, пошла бы. Пошла бы в любом случае.

Нина волновалась, и ее голос был особенно звонок.

В голове у Нертова безуспешно пыталась сработать профессиональная защита, выдавая какие-то глупые и циничные мысли, вроде: «Если объект решил иметь телохранителя, то из этого вовсе не следует, что телохранитель должен иметь объект». Или еще короче: «Не спи на рабочем месте».

И вдруг он почувствовал, насколько не нужны ему все эти пустые слова. И он не сделает сейчас двух вещей: не включит свет и не скажет Нине профессиональную колкость.

Перед ним был не объект охраны. И не дочка одного из магнатов Петербурга. Это была обычная девчонка, которой он приглянулся. А вокруг не Средиземноморье, а обычная дача где-то под Вырицей. Так и было с Юлей в десятом классе. Оказались одни перед тем, как на завтрашний день рождения должна была приехать большая компания. Осенний ветер сорвал в тот вечер электропровода, а лампы не нашлось. Долго сидели возле печи, а потом…

Алексея как током дернуло. Это Нина встала, подошла поближе, присела и взяла его руку. Алексей не видел ее глаз, но чувствовал, как она напряжена, как ждет, как хочет, чтобы он ее понял.

И он был послушен, как пес, взятый на поводок.

Лишь когда Нина привела его к кровати, Алексей аккуратно вынул свою руку из ее руки и взял ее за платье. Нина раздевалась, постоянно делая так, чтобы Алексей помогал ей. Потом она дернула его за рубашку: «Давай и ты».

«Немногим телохранителям доводилось так близко знакомиться с телом, — вдруг некстати снова начала работать защита. — Может, ей это сказать?..»

Но, конечно, он не сказал этого. Ибо нашел немало других слов, более уместных для сегодняшней ночи и для всех последующих дней и ночей.

Глава четвертая. СЛОВО ОПЕРА

Даже самый горячий патриот Петербурга никогда не назовет свой любимый город санаторием. Вернувшийся домой Алексей был крепок почти как до своего ранения и болезни. Однако, когда, по окончании бабьего лета, в городе воцарилось обычное ненастье, Нертов тотчас почувствовал ломоту в костях и тяжесть в груди. Поэтому он и пошел в сауну. Конечно, ходить по баням средь бела дня — не самое лучшее занятие. Но Нертов неплохо знал свой организм и прекрасно чувствовал, когда тому нужна пользительная процедура. Ибо лучше пролечиться полдня, чем проболеть полмесяца.

Когда человек, после массажа и третьего захода в парилку, полулежит в кресле, обернувшись легкой простынкой, позвонить ему на «трубу» может только последний негодяй. Именно так Алексей заранее и обозвал того, кто сделал звонок. Ведь просил же он: до шести вечера не тревожить!

Заочные проклятия должны были пасть на голову Арчи, но тот так об этом никогда и не узнал. Ибо с первого слова своего друга Нертов забыл о том, что сейчас он в предбаннике.

— Леша. Она в аэропорту.

— Кто она? — спросил Алексей, хотя уже догадался, о ком идет речь.

— Любительница Бодлера в подлиннике.

— В каком аэропорту? В «Орли»?

— В «Хурли!» В нашем, в международном «Пулково». В кафетерии. Денег у нее только на кофе, поэтому ждет наш автотранспорт.

— Я прямо сейчас увезу ее на дачу. Но сперва мы должны покончить здесь с одним делом. Пошли двух ребят в аэропорт.

— Уже послал. Они не будут светиться, но прикрыть ее смогут.

— Пусть дождутся меня. Я выезжаю.

— С легким паром, — сказал напоследок Арчи, но Алексей уже выключил «трубу» и начал одеваться.

Настроение Нертова вряд ли кто-нибудь назвал бы хорошим. И не только потому, что его лишили после-банного кайфа. Просто он забыл специфику ситуации: с одной стороны игра неизвестного Заказчика, с другой — контригра Арчи и его, Нертова. А с третьей — бесконечные шутки охраняемой. Нина, видимо, считает происходящее кинобоевиком, в котором ей досталась главная роль. Поэтому она и берет инициативу на себя при каждом удобном случае.

Нертов прекрасно представлял психологию подопечной. Ей надоело торчать в доме Пьера и пялиться то на телеэкран, то на улицу (и то, Алексей, улетая, просил ее высовываться пореже). Да и предстоящий отъезд не принес бы ей особого удовольствия: дорога в аэропорт — под присмотром двух охранников, перелет рядом с охранником на соседнем сиденье и встреча на родине, когда ее передадут из рук в руки. Только наручников не хватает. Разумеется, не вынесла душа поэта… А учитывая, что французы должны были охранять Нину, а не сторожить, выбраться из домика, доехать до Парижа и поменять билет на рейс днем раньше труда не составило.