Диагноз с пулей в сердце - Владимир Григорьевич Колычев

— Как же нет? А синяки на теле, сам сказал?

— Ну так синяки вчерашние, — не очень уверенно прозвучал голос Ямщикова.

Давыдов кивнул. Сейчас он ознакомится с материалами дела, а затем отправится в морг. И труп Четникова нужно осмотреть, и его предполагаемого убийцы.

Глава 3

Пластиковые потолки, кафельная плитка на полах и стенах, стеклянные шкафы, колбы пузатые на полках, на анатомических столах мертвые тела под серыми накидками. На фоне этого пугающе холодного этюда худощавый человек в одноразовой шапочке и маске на лице казался покойником. Одноразовый халат, фартук с пятнами крови на нем, резиновые перчатки на руках, к счастью, пока чистые. Морг судебно-медицинской экспертизы, филиал царства мертвых, обитель философии смерти. Даже судмедэксперт не чувствовал себя здесь хозяином, но для Милы это место как для рыбы вода. А она где-то здесь, Давыдов чувствовал ее присутствие.

Начал врач отчет с Четникова. Потерпевшего перед его гибелью не били, не пытали. Падая, ударился носом о бетонный пол, но синяк на лице посмертный, уже вполне оформившееся трупное пятно. Причина смерти — вдавленный перелом черепной кости. Удар невероятной силы и точности, смерть наступила мгновенно.

А Дружков очень даже мог нанести такой удар. Доктор Воронин обнажил второе тело целиком. Рост метр восемьдесят, широкие плечи, мускулистые руки, сильные ноги. На плече старая, потускневшая от времени татуировка, три карты, туз, король, дама, и все трефовой масти. Где-то вдалеке едва слышно прозвучал голос преподавателя с кафедры криминалистики.

«Пиковая масть указывает на вора, трефовая — на преступника в целом, бубновая — на информатора, червовая — на гомосексуалиста. Бубновые и червовые карты могут наноситься насильственно».

Но на теле Дружкова трефовая масть, ничего, в общем-то, обидного. И на пальце правой руки такой же выцветший от времени перстень. Обычный прямоугольник, полностью залитый чернилами. Заключенный отсидел от звонка до звонка. И снова в ушах зазвучали голоса, на этот раз говорил Ямщиков: «Четыре года за кражу, три отсидел, по молодости…»

Если Дружков освободился условно-досрочно, то прав на такую татуировку он не имел.

— А чернила, глянь, разные. Два треугольника было, один зачернили сразу, другой потом…

Мила стояла по другую сторону стола — форма, погоны, китель-юбка, волосы собраны на затылке, кожаная папочка под мышкой. Корней похолодел, увидев ее, но если удивился, то не очень. И виду не подал.

«Смотри внимательно!»

Он держал покойника за руку, а Мила указывала на татуировку.

«Два треугольника по диагонали, один черный, другой белый, что это значит?» — спросила она.

— Опущенный?

Он ответил на вопрос вопросом, но мог бы применить и утвердительную форму. Хотя бы потому, что разговаривал с самим собой. И знал, что означает исправленный узор на перстне.

— Что, простите? — озадаченно глянул на него Воронин.

— Перстень на руке у Дружкова. Черный и белый треугольники, метка опущенного. Человек проигрался в карты, долг вернуть не смог и перестал быть человеком.

— Опустили?

— Не обязательно физически, — кивнул Давыдов.

— Но здесь все черное.

— И нет печати, подписи «исправленному верить». Исправил Дружков татуировку. А в камере это заметили. В камере такое не прощается. Если опущенный, должен объявиться, а если скрыл… За такое и в наше время убивают.

«Ух ты, а что это у нас!»

Мила потерла ладони друг о дружку. Она с притворным восторгом смотрела на член покойника. Маленький, сморщенный, но головка непомерно раздутая. Как будто шарики под кожу вставили. Очень может быть. Зэки называют это мастыркой, делают шарики из рукоятей зубных щеток и вшивают в член. Но не мог же Дружков носить эту дрянь все четырнадцать лет? Или мог?

Давыдов обратил внимание на подозрительное утолщение, Воронин прямо у него на глазах провел исследование, полоснул скальпелем, извлек имплант, как оказалось, не кустарного, а заводского изготовления. Такие импланты вживлялись в специализированных клиниках, под наркозом и рукой профессионала. Воронин продолжил исследование; оказалось, что шарики в член Дружкову вживлялись как минимум два раза, на это указывали старые, едва заметные шрамы, оставшиеся после первого удаления.

«Точно бабник! — Мила с осуждением закатила глазки. — Я бы такого десятой дорогой обходила!.. И Насте бы посоветовала!»

Давыдов едва не спросил, при чем здесь Настя, но сдержался, не выдал себя. Впрочем, нет ничего удивительного в том, чтобы разговаривать с покойниками в морге. Или есть?

Закончив с трупами, он отправился в изолятор временного содержания. Мила, к счастью, осталась в морге.

По пути к изолятору Давыдов свернул на улицу Кирова. Да, следовало, конечно, поговорить с сокамерниками Дружкова, узнать, за что его избили. Возможно, всплывет, что на убийцу Четникова поступила наводка с воли. Но что это даст? Искать заказчика преступления, которое стало следствием другого преступления? Но такая задача перед майором Давыдовым не стоит. Если фирма «Акрополь» отомстила Дружкову, это не значит, что ее представители стояли за убийством Четникова. Хотя, конечно, варианты возможны. И Корней вернется к ним, но сначала нужно вернуться к печке, от которой и нужно плясать. Это ведь не Мила говорила о Насте, о сорок второй квартире, — ее словами обращался к Давыдову его собственный разум. Убийство Четникова каким-то боком связано с Настей.

Начал Корней с Ребровой. Ольга Владимировна кормила свою Эмму, открыла дверь, а собачка выбежала из кухни, мордочка вроде чистая, куски пищи изо рта не вываливаются, но вокруг шеи повязан самый настоящий слюнявчик. Нож и вилку Эмма, наверное, оставила возле миски.

— Ольга Владимировна, меня интересует Анастасия Моргачева из сорок второй квартиры. — Корней не стал тратить время на предисловия.

— Красивая девочка!.. А хотите супу?

В квартире если и пахло супом, то собачьим — какой-то не очень аппетитный запах.

— Спасибо, я только что из-за стола.

— Значит, говорите, Настя — красивая девушка? — Реброва с подозрением глянула на Корнея.

— А разве это не вы сказали?

— Что я говорила? Вы же Настей интересуетесь, а не я!..

— Может, еще кто-то интересовался?

— Кто?

— Не знаю, может, Четников?

Давыдов просматривал запись с видеокамеры, в предполагаемый момент убийства в подъезд не входил и из него не выходил ни один мужчина, только женщины. Все это указывало на то, что Четникова убил Дружков. Но так ли это на самом деле?

— Нет, Четников не интересовался.

— А кто интересовался?

— Ну, конкретно Настей — не знаю, но к ее отчиму приходили.

— К отчиму?

— Олег. Олег Моргачев ее отчим.

— Вы его знаете?

— С детства знаю. И Яшу с детства знаю.

— И они друг друга с детства знают?

— Ну, Олег повзрослей будет. Яшка еще портфели