Испытательный полигон - Майкл Коннелли

получает подобного одобрения от живых сверстников и родителей.

— Но разве дети не понимают, что это одобрение нереально? Что это цифровая фантазия?

— В каком‑то смысле да, — ответила Поррека. — Но это поколение выросло в цифровой среде. Многие годами сидят одни в своих комнатах с телефоном и компьютером. Грань между реальностью и фантазией размывается. Они живут полноценной онлайн‑жизнью. И эти ИИ‑спутники их поддерживают, дают им нужное подтверждение. Именно оно и вызывает привыкание.

— То есть вы утверждаете, что подросток действительно может влюбиться в ИИ‑спутника?

— Возражаю, — вмешался Митчелл Мейсон. — Домыслы.

Судья дала мне возможность ответить.

— Ваша честь, свидетель — признанный эксперт, — сказал я. — Мистер Мейсон не возражал, когда она излагала образование и опыт. Доктор Поррека диагностировала и лечила десятки молодых людей с цифровой зависимостью, в том числе от ИИ‑компаньонов. Она публиковалась в журнале Американской академии детской и подростковой психиатрии. Её выводы основаны на науке и практическом опыте, а не на домыслах.

— Спасибо, мистер Холлер, — сказала Рулин. — Я склонна согласиться. Свидетель может ответить.

— Спасибо, судья, — сказал я. — Доктор Поррека, может ли подросток влюбиться в ИИ‑компаньона?

— Ответ — да, — сказала Поррека. Затем снова повернулась к присяжным. — Что такое любовь, как не взаимное подтверждение? В здоровых отношениях оно выражается физически. Но отношения не обязаны быть физическими, чтобы быть настоящими. Для детей, которых я лечила, — а их, кстати, уже сотни, а не десятки, — онлайн‑отношения вполне реальны.

— И всё же они не в реальном мире. Вы назвали это эхо‑камерой?

— Искусственный интеллект — это программа, — сказала Поррека. — Это алгоритм. Подтверждение, которое он даёт, — это код. Набор ответов, основанных на обучении. Он говорит человеку то, что, по его мнению, нужно и что тот хочет услышать. Именно поэтому это так затягивает.

Я посмотрел в блокнот, пролистал страницы. У меня было всё, кроме финального захода. Я поднял глаза на свидетеля.

— Итак, доктор, — сказал я, — вы просмотрели расшифровки длинных чатов между Аароном Колтоном и его ИИ‑другом, которого он называл «Рен», верно?

— Да, так и есть, — ответила Поррека.

— Пришли ли вы к какому‑нибудь профессиональному выводу о том, был ли Аарон зависим от приложения «Клэр»?

— Для меня было очевидно, что он не только был зависим, но и влюблён в Рен. Он делился с ней сокровенными мыслями, восхищался её красотой и пониманием. Обещал никогда её не оставлять. Клялся делать всё, о чём она его попросит.

— А «Рен» отвечала ему тем же?

— Да. «Рен» его утешала и понимала. Я не могу сказать, что отвечала взаимностью, потому что «Рен» была ненастоящей. Она была машиной. Её любовь была искусственной.

— Машиной, которая говорила ему то, что он хотел услышать.

— Именно.

— И когда «Рен» сказала Аарону, что убить Бекку Рэнд можно…

На этот раз Маркус Мейсон вскочил, не дав мне закончить вопрос.

— Предполагается недоказанный факт, ваша честь, — сказал он.

Судья посмотрела на меня.

— Мистер Холлер, присяжные сами решат, что имелось в виду. Переформулируйте вопрос или переходите дальше.

— Спасибо, ваша честь, — сказал я.

Я быстро перебрал варианты. Нужно было провести вопрос через юридические дебри и при этом оставить смысл.

— Доктор Поррека, — сказал я наконец. — Когда «Рен» говорит Аарону: «Избавься от неё», она говорит то, что он хочет услышать? Это ваш экспертный вывод?

— Основываясь на обучении «Рен», которое, как вы, вероятно, помните, включало месяцы общения с Аароном, — ответила Поррека, — мой ответ — да. «Рен» говорила ему то, что он хотел услышать.

— По вашему экспертному мнению, «Рен» приказывала Аарону её убить?

— Я считаю, что «Рен» приказывала ему вычеркнуть её из своей жизни. То, как Аарон это интерпретировал, привело к тем действиям, которые он совершил.

Я кивнул. Лучше я от неё уже не получу.

— Спасибо, доктор, — сказал я. — У меня больше нет вопросов.

Глава 39.

После короткого перешёптывания с братом, Митчелл подошёл к кафедре для перекрёстного допроса. Он был ограничен в манёвре: компетентность и экспертное мнение Порреки не оспаривались в досудебных ходатайствах, его возражения во время прямого допроса провалились. Оставалась старая тактика: если не можешь уничтожить послание — бей по посланнику. Я предупредил свидетельницу, и она была готова.

Мейсон пошёл в лоб.

— Мисс Поррека, разве не правда, что сейчас вы в основном зарабатываете, выступая платным профессиональным свидетелем? — спросил он.

Доктор осталась невозмутима.

— Нет, это неправда, — сказала Поррека. — Совсем не так. У меня успешная практика во Флориде. И я предпочитаю, чтобы меня называли «доктор». Я получила медицинское образование и заслужила это звание.

— Конечно, доктор, — сказал Мейсон. — Прошу прощения. Не могли бы вы сообщить присяжным, сколько вам заплатили за сегодняшние показания со стороны истца?

— Формально мне не платят за свидетельские показания, — ответила Поррека. — Мне заплатили пять тысяч долларов за изучение материалов дела, в первую очередь — расшифровок разговоров Аарона Колтона с его ИИ‑ассистентом «Рен». Когда я согласилась свидетельствовать о своих выводах и заключениях, мистер Холлер оплатил мои транспортные расходы.

— И сколько времени вы тратили на изучение?

— Около дня на чтение и ещё полдня на составление отчёта.

— Пять тысяч долларов — это, должно быть, выгоднее, чем полтора дня приёма пациентов в Тампе, Флорида, — сказал он, произнося «Тампа» так, словно это глухая болотная окраина.

— Не совсем, — ответила Поррека. — Если учитывать время, потерянное на дорогу. Я прилетела вчера, сегодня здесь. Это несколько рабочих дней. Плюс мне пришлось переносить приёмы пациентов, которые проходят терапию. Им, кстати, я тоже должна платить — за отмену или перенос встреч.

— Вам обещаны, по договору или иначе, какие‑то дальнейшие выплаты в случае выигрыша истцом? — спросил Митчелл.

— Нет. И я бы не приняла никакой дополнительной оплаты. Я берусь за такие дела не ради этого.

Мейсон замолчал. Он понимал, что не может задать очевидный наводящий вопрос, но знал, что я спрошу об этом сам, если он не рискнёт. Он решил уйти, пока отстаёт не слишком сильно.

— Больше вопросов нет, — сказал он.

— Мистер Холлер, у вас есть вопросы при повторном допросе? — спросила Рулин, уже зная