Фабрика поломанных игрушек - Гера Фотич

выпирающим кадыком, горящие глаза и торчащие лопухи ушей придавали парню комический вид.

– Ты откуда такой? – удивился Щербаков.

Парень кивнул вперёд:

– Сигнал прошёл, товарищ подполковник, Виктора Ивановича с внучкой в заложники взяли. Сосед видел через окно, маленькую девочку успел себе забрать. Ну мы сразу и собрались. Червонцева все здесь знают – наш человек! Вот, крадёмся, а тут вы стоите.

Щербаков посмотрел на худенькие руки парня, державшие автомат.

– Кто у вас старший?

– Я старший, товарищ подполковник, дежурный оперуполномоченный лейтенант Семёнов. Со мной два участковых, помощник дежурного и постовой. Группу захвата из города вызвали, но когда они приедут? Вот мы и решили сами, – парень криво улыбнулся, кивнул назад.

Щербаков обернулся, увидел торчащие за багажником машины зелёные каски, достал пистолет из подмышечной кобуры, снял с предохранителя, взвёл:

– Давай-ка я у вас старшим буду!

Парень испуганно закрутил головой:

– Что вы, товарищ подполковник, мы сами управимся. Вы не смотрите, что я такой худенький, просто жилистый, я за сборную Ленинградской области в футбол играю.

Неожиданно этот футболист напомнил Вениамину о сыне. Как тот гонял мяч на площадке под окном, как на него смотрели мать с отцом, укоряли Щербакова. Почувствовал зуд в правой ладони – потёр её о руль. Подумал – мог бы он вот так послать своего сына, как этого парнишку, с автоматом освобождать заложников? Наверно – нет. А этого вот так просто… Как это можно посылать своих подчинённых в атаку или на захват преступников? Да легче самому взять оружие наперевес и идти вперёд, чем потом рассказывать родителям, как геройски погиб их сын. Они будут кивать и молча соглашаться. А все равно думать – что же ты, подполковник, посылаешь детей, а сам сидишь в кабинете? А может, ты трус?

Щербаков поморщился от своих мыслей, решил – это оттого, что ни разу в захватах не участвовал, кивнул:

– Давай так, лейтенант, сначала этих из джипа положим на асфальт, чтобы не пискнули, а затем в дом пойдём с разных сторон. Там у Червонцева из каждой комнаты есть выход на улицу. Замочки слабенькие – можно прикладом сбить или через окно.

Парень улыбнулся, глаза озорно блеснули:

– Есть, товарищ подполковник, – выскользнул из машины и присоединился к своим коллегам.

Через полминуты Вениамин увидел, как бойцы крадутся вдоль канавы к джипу. Вышел из машины, взяв пистолет наизготовку, осторожно пригнувшись, пошёл следом.

Бандиты из джипа продолжали мирно болтать, когда за их спинами выросли автоматчики. Сопротивления не оказали и спокойно, безропотно легли на землю.

Двое бойцов заковали лежащих в наручники, стали досматривать, забирая у них оружие, разряжая, оставляли на земле рядом с владельцем для процессуальной фиксации.

Лейтенант с двумя сотрудниками стали красться к дому, Щербаков за ними.

Почти одновременно послышались удары – приклады сбили несколько замков. Кастет сунул руку за пазуху, но в этот момент из прихожей вышел Щербаков с пистолетом наизготовку:

– На пол! Лежать!

Кастет медленно наклонился, чтобы ложиться, оглядываясь по сторонам.

Вадим замер в коридоре, потянулся рукой к оружию.

Из детской комнаты раздался крик, а затем прозвучала короткая автоматная очередь, из дверей появились вооруженные сотрудники в бронежилетах и касках с криками:

– Всем лежать, милиция!

– Лежать, руки за голову.

Кастет распластался на полу в гостиной, чуть не ударившись головой в диван.

Вадим упал на пол в коридоре между комнат.

Щербаков бросился в детскую.

Привалившись спиной к стене, лежал верзила-охранник, держался руками за живот. Одежда на нём казалась мокрой. Между пальцев с наколками перстней текла кровь. Он улыбался, силясь что-то сказать. Но выдавливал из себя только хрипы и красные пузыри. Рядом на полу – окровавленный нож.

У детской кроватки на боку лежал лейтенант Семёнов. На груди – автомат. Руками он зажимал кровоточащую рану на горле. Двигал ногами, точно хотел отползти из этого опасного места. В глазах – страх и непонимание.

Вениамин сунул пистолет в кобуру, наклонился над парнем, скинул ремень от автомата, отодвинул оружие в сторону. Посмотрел вокруг. Увидев подушку, снял наволочку, и, разорвав её на полосы, присел, положил голову лейтенанта себе на колено, стал оборачивать шею.

Руки дрожали, спина стала мокрой, пот падал со лба, в волнении шептал:

– Господи, только не умирай, лейтенант, Господи… Зачем это я так думал… эх, футболист, уж лучше бы я…

Парень удивлённо смотрел на Щербакова, двигал зрачками, едва шевелил губами:

– Товарищ подполковник, что это со мной? Встать не могу, ноги не слушаются… помогите мне…

Вениамин, продолжал оборачивать горло, голос дрожал:

– Потерпи, сынок, береги силы, не шевелись… – почувствовал толчок в бок, обернулся.

Усатый пожилой старшина в каске и бронежилете схватил автомат лейтенанта, заорал во всю глотку:

– Сволочи, бандиты! – направил ствол в сторону сидящего охранника, нажал на спуск.

Грохот заглушил все звуки. Дуло стало изрыгать огонь, подкидывая ствол вверх. Тело охранника ожило: начало подскакивать сидя у стены, выкидывать ноги, разводить руками. Точно пустилось в пляс. Только голова, опустившаяся на грудь, просто кивала.

Местные сотрудники уехали, повезли Вадима с Кастетом к себе в управление, занялись служебными обязанностями. «Скорая помощь» тоже уехала, оформив две справки о смерти.

Ожидать следственную группу из главного управления остались Щербаков с Червонцевым и Мария.

Пришёл сосед, привёл Галину, качал головой. Тоже сел на диван, молчал.

Вениамин прикрыл дверь в детскую комнату и вернулся. Сел на стул, посмотрел, как Червонцев сидит с внучками на диване, обнимает их за плечи, успокаивает, и почувствовал в душе непреодолимую зависть. Увидел сидящего на диване серого медвежонка, которого подарил Марии. Взял в руки, стал его прощупывать, искать кнопки на лапах, нажимал, но тот молчал. Вениамин открыл футляр, вынул батарейки – одна вставлена неправильно. Перевернул её, поменяв полюса, нажал на лапу.

Медвежонок ожил – закачал головой, задвигал лапами и вместо песни сказал басом:

– Маша, не грусти, полезай в кузовок, отнесу тебя к деду с бабкой!

У присутствующих вырвались короткие нервные смешки.