Нефрит - Сергей Юрьевич Михайлов

– Суки! – Я погрозил кулаком, появившимся в окне, преследователям и крикнул: – Вам кранты! Сейчас я вернусь!

Потом нырнул в проулок и помчался к оставленной машине. Там у меня лежал «Макаров», я их, козлов, сейчас всех перестреляю. Короткая июньская ночь уже пролетела, и вокруг было светло. Я не обращал внимания на то, что несся по улице в чем мать родила, в голове билась только одна мысль – там Саша! Я должен вернуться!

Уже подбегая к машине, я сообразил, что ключи остались в одежде. Я лихорадочно начал искать, чем можно разбить окно. В это время сзади загудела машина, она выехала из того же переулка перед Сашиной двухэтажкой. Я пригнулся за капотом, побоявшись, что это могут быть те же, кто напал на меня. Когда уазик приблизился, я разглядел водителя и узнал его. Похоже, он тоже все-таки заметил меня, потому что начал притормаживать.

– Николай, это ты, что ли?

В голосе Марика-молдаванина, хозяина борделя на гусеницах, удивления я не услышал, словно увидеть избитого голого мужика на улице в три часа утра – самое обычное дело.

– У тебя проблемы? Помочь?

Я выпрямился, слава богу, это не те, кто напал на меня. Секунду размышлял, потом попросил:

– Марик, дай телефон.

Я подумал, что успею позвонить маме – единственный телефон, что я помнил, был ее, – пусть отправит кого-нибудь на помощь, а потом достану пушку и побегу спасать Сашу.

– Да, без проблем. Иди, залезь пока в машину, а то сейчас какая-нибудь бабка проснется, увидит тебя и начнет ментам звонить.

Он прав, бабки – они встают рано. Я обошел машину, открыл дверцу и чуть не захлопнул ее обратно – на задних сиденьях сидели две женщины. Они захихикали.

– Не обращай внимания, – сказал молдаванин и прикрикнул на женщин: – Кончайте ржать, не насмотрелись, что ли, на голых мужиков?

Я вспомнил все, что говорили о Марике и его «бизнесе», похоже, это его работницы. И они действительно походили на Марика – такие же черноволосые и большеглазые. Может, и не сестры, но наверняка его землячки. Я перестал обращать на них внимания и решительно плюхнулся на пассажирское сиденье рядом с Мариком. Он сразу сунул мне мобильник.

– Звони.

Я склонился и начал набирать номер мамы. В этот момент что-то мелькнуло перед глазами, и удавка придавила меня к спинке кресла. Проститутки с заднего сиденья набросили мне на шею веревку и сейчас со всей силы тянули ее на себя. Телефон выпал из моих рук, я схватился за веревку и пытался освободить шею. Марик схватил меня за руки и отрывал их от веревки. Я оттолкнул его и снова попытался оттянуть удавку, но силы покидали меня – я задыхался. Багровая пелена в глазах стала темнеть, превращаясь в чернила, и я отключился.

Я лежал на полу. Было холодно, и в бок что-то давило. Горло страшно болело, даже сглотнуть накопившуюся слюну было больно. Память никак не хотела возвращаться – я не понимал, что со мной и где я. Очнулся я уже минуту назад, но не торопился демонстрировать это. Я не открывал глаз и пытался дышать ровно. Руки и ноги были связаны. Похоже, у меня дежавю, подобное со мной уже было, причем совсем недавно. Для полноты картины сейчас должны были залопотать по-китайски. Однако вокруг была полнейшая тишина – похоже, я один. Я приоткрыл один глаз и тут же закрыл, но было уже поздно – сидевшая напротив меня женщина хихикнула и крикнула:

– Марик, иди сюда, он очнулся.

Как только я это услышал, пленка памяти мгновенно отмоталась назад, и я все вспомнил. Сука молдаванин! Это по его милости я в таком положении. Понятно, почему так болит горло, как они мне его еще не сломали. Уже не скрываясь, я открыл глаза и попробовал оглядеться. Как только я пошевелился, боль тоже ожила, болело не только горло, болело все тело. Похоже, во время драки у Саши мне досталось по полной, просто сразу, в горячке, я не чувствовал. Послышались шаркающие шаги, и надо мной склонился мужик. В руках он держал кружку и ложечкой помешивал в ней.

– Ну вот, Коля, молодец, лежишь спокойно, не дергаешься.

– Пошел ты в жопу, пидор!

Я вложил в ответ всю злость и хотел даже плюнуть, но плевок не получился, слишком болело горло.

– Ой, какой грозный, – развеселился Марик. Он вдруг наклонил кружку, и на меня полилось ее содержимое.

Я не смог удержаться и застонал – чай был горячий, почти кипяток.

– Ты смотри-ка, – удивился молдаванин. – Не кричит. А если еще?

Он опять плеснул на меня кипятком. Живот ожгло.

– Аааа, сука! Чтоб ты сдох!

– Вот так, – обрадовался он. – Видишь, боль-то, она сильнее, чем человек. Погоди еще, посмотрим, как ты будешь петь, когда мы с девочками возьмемся за тебя всерьез. Полежи еще, сейчас позвонить должны, а потом ты узнаешь, что чувствует белка, когда с нее шкурку снимают.

– Ой, запоешь, цыпленочек, – поддержала Марика его проститутка. Глаза ее заблестели, словно она радовалась предстоящей экзекуции.

Они что, сумасшедшие? Я не верил своим глазам и ушам – безобидный сутенер из борделя на танке будет пытать меня? Что происходит? Этот мир точно сошел с ума!

Зазвонил телефон, и молдаванин отошел, чтобы взять мобильник.

– Да, очнулся. Живой. Можно начинать. Ты приедешь?

Я внимательно вслушивался. Разговор явно шел обо мне. Что можно начинать – то, что он обещал мне? И кто это, кого он еще ждет? Если нападение на Сашину квартиру и Марик связаны, а это, скорей всего, так, недаром он появился сразу после моего побега и выехал из того же переулка, то значит, у этого клоуна есть не только проститутки, у него своя банда. Как могло случиться, что мы просмотрели такое в родном поселке? От всех этих мыслей я даже на время забыл про боль и снова попробовал перевернуться. Наказание за забывчивость последовало немедленно – живот снова ожгло. Я застыл и прикусил губу, как бы то ни было, а, пока есть силы, удовольствия вам я не доставлю.

Молдаванин, разговаривая, ушел в другую комнату, и я, как ни вслушивался, не мог ничего разобрать. Через пару минут он вернулся, уже без телефона. Проститутка уставилась на него.

– Ну что, приедет Белоснежка? Он же обещал лично его кастрировать.

Шлюха опять хихикнула.

– Он пока не может, – ответил Марик. – Сказал начинать без него.

Белоснежка? Ни такой клички, ни человека, подходящего под нее, я не знал. Хотя, может,