Покойник в кювете - Станислав Николаевич Савицкий

многие из них на фотографии мгновенно узнавали Смагина, Рогова и Устюгова как вымогателей, от которых им пришлось откупаться.

— И это называется рэкет? — удивилась Татьяна.

— Ты права. Они не были рэкетирами в подлинном смысле этого слова. По сути дела они были налетчики и по молодости лет казались себе залихватскими парнями. Что называется, в тренде. Ведь то было время крутых отморозков. И они видели себя не последними среди них. Это льстило. По дурости.

— И многих они покалечили?

— Самое удивительное — никого. Если не считать Виталия Кораблева. По вышеназванной причине. Скажу больше, они стали действовать вполне профессионально. В банде произошло неизбежное расслоение. Гусев сник, Юнусов стал избегать своих приятелей, а Лагоева в тот вечер вывернуло наизнанку от произошедшего. На следующей встрече, состоявшейся по настойчивой инициативе Смагина — опять-таки поди проверь, — произошло распределение ролей. Теперь с угрозами расправы к бизнесменам приходили трое: Смагин, Рогов и Устюгов. Разговор был короткий: клади бабки на стол или сделаем уродом. Покалечим, отобьем печень и почки. И тому подобное. А Лагоев, Юнусов и Гусев, к тому времени пристроившийся в налоговую инспекцию, занимались наводкой.

— Да, дело поставили профессионально, — сказал Петро.

— Негодяи, — сказала Татьяна. — И все-таки не пойму, как Лагоев, казалось бы приличный человек, не бежал от них сломя голову.

Никита усмехнулся.

— Он назвал это грехом молодости, за который ему до сих пор стыдно. Но тут же заметил: немногие из реально богатых людей могут с чистой совестью отчитаться за свой первый миллион. Вот так и он не мог бы отчитаться за него. Именно тогда мы с Сергеем поняли, что записная книжка с цифирью была ни чем иным, как мзда, полученная с бизнесменов.

— И на что он рассчитывает теперь? — спросила Татьяна.

— Как и вся банда — на истечение срока давности. Тем более, что они в один голос утверждают, что убил Кораблева, конечно же, Смагин, самый жестокий в их компании. По их словам. А за сроком давности дело возбуждаться не будет, и Лагоев сохранит репутацию респектабельного бизнесмена.

— И это всё? — разочарованно спросила Татьяна. — Стоило из-за этого затевать пресс-конференцию?

— Стоило, — ответил Никита. — Это только начало.

— Подожди, подожди. Я что-то не въехал в тему, — вмешался Петро. — Насколько я понял, убийства Смагина и Рогова были из-за фотки и книжки, которые в конечном счете выеденного яйца не стоили.

— Этим же вопросом задались и мы с Сергеем. Если эти улики ничего не стоили, то есть не грозили сегодня публичным разоблачением, судом и тюрьмой, то кто и зачем убил Смагина и Рогова?

— Кораблев! — воскликнула Татьяна, вдохновленная своей догадкой.

— У нас тоже была такая мысль. Но познакомившись с ним ближе, мы от нее не то чтобы отказались, но задвинули на второй план. Нам трудно было поверить, что он, такой тщедушный и слабый, мог совладать с дюжими Смагиным и Роговым. Да еще простым кастетом. Вот пистолетом — еще куда ни шло.

— Да, но двадцать лет назад он был моложе, — заметил Петро. — И возможно, сильнее и решительнее.

— Именно поэтому мы не отказались от этой мысли вовсе, — сказал Сергей.

— Так кто же? — разочарованно протянула Татьяна.

— Вот над этим вопросом нам пришлось поломать голову.

Никита посмотрел на Сергея, и тот подхватил:

— Все допрошенные нами свидетели, проходившие по делу этой банды, представили алиби. Тогда мы стали рассматривать возможность того, что убийства мог совершить кто-то из членов самой банды.

— Это тем более вероятно, что Гусев напал на Никиту с тем же кастетом, которым со стопроцентной уверенностью был убит по крайней мере Рогов, — вставил Петро.

— Так кто же? — повторила вопрос Татьяна, теряя терпение.

— Естественно, мы вызвали на допрос Гусева. Если б вы видели, как он был возмущен нашим «вероломством». Уважаемый Владимир Михайлович был убежден, что ему всё сошло с рук в результате нашего джентльменского соглашения. Пришлось ему долго объяснять, что соглашение осталось в силе, но теперь речь идет об убийстве Рогова, которое никак не подпадает и не может подпасть под это соглашение. Тем более что в этом случае речь не идет о сроке давности.

— Знаете что? Давайте передохнем и выпьем чаю, — перебила Никиту Татьяна. — А то слишком много информации. Пусть уляжется.

Глава 25

После чая с «Птичьим молоком» Никита возобновил рассказ.

— Итак, мы задали Гусеву неизбежный вопрос: откуда у него кастет, если не он убил Рогова?

— И получили классический ответ: нашел на улице, — усмехнулся Петро.

— Я на его месте сказала бы то же самое, — заметила Татьяна.

— Да, вы правы. Это было то, что мы услышали от него. Но оставался открытым вопрос, насколько суд готов будет поверить в это с учетом его криминального прошлого и того обстоятельства, что этим же кастетом был убит Рогов, которого он знал.

— Тем более, что велика вероятность того, что на суде вопреки нашему джентльменскому соглашению всплывет его нападение на Никиту. И всё с тем же кастетом, — добавил Сергей. — И тогда уже вряд ли какой суд поверит в басню о случайно найденном кастете. И надо отдать должное Гусеву, он тоже это понимал.

— И признался в убийстве Рогова и сознался, откуда у него кастет? — спросила Татьяна.

— Ни то ни другое. Он продолжал категорически отрицать свою причастность к убийству Рогова и настаивал на том, что кастет нашел на улице. Тогда мы решили повесить на него всё: и организацию банды, и вымогательства, и убийство Смагина с Роговым. А шел уже третий день задержания. Перед этим мы его сутки мариновали в одиночке наедине со своими мыслями и страхами и не вызывали на допрос. И это его подкосило. Когда мы ему сообщили о том, что его дело передается в суд, а остальных членов банды при деятельном участии адвоката Бершмана, очевидно, отпустят на свободу с подпиской о невыезде, — что было правдой, поскольку г-н Бершман в этот момент торчал в кабинете у Корзина именно с этой целью, — то наш Гусев с визгом взвился под потолок и, брызжа слюной, возопил: «Я не собираюсь за всех всё расхлебывать!!!»

— Значит, раскололся гад, — удовлетворенно сказал Петро.

— А я почему-то не верю, что он убил Рогова и Смагина, — сказала Татьяна.

— Мы тоже не верили, что он убийца, но должны были знать, откуда у него кастет, которым были убиты Смагин с Роговым.

— Откуда? — спросила Татьяна.

— Ты не поверишь. От Лагоева.

Татьяна вытаращила глаза.

— Вот уж действительно…

— Да, мозаика сложилась в общую картину, — удовлетворенно потирая руками, сказал Петро.

— Черта с два. Когда мы устроили очную ставку Гусева с Лагоевым, тот, не моргнув глазом, признал свой кастет, но тут же заявил,