Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон

проводившие обыск полицейские. — Совсем ничего. В коробках, сложенных в одной из кают, мы нашли только рубашки и футболки с лейблом Santo.

Санто Орсини едва сдержался, чтобы скрыть довольную ухмылку.

Но мадам Марнье не спешила сдаваться. На следующий день, когда погода улучшилась, два водолаза обыскали корпус корабля и обшарили морское дно. На расстоянии вытянутой руки от «Кинга II» они обнаружили револьвер Smith & Wesson 357 Magnum и остатки размокшей картонной коробки с патронами. Орсини изо всех сил отрицал, что это его пистолет, и даже разыграл небольшую комедию.

— О-ла-ла, — воскликнул он с деланым возмущением. — Какую только дрянь не выбрасывают люди в море в наши дни. Серьезно! Я, конечно, не Гринпис, но это уже слишком.

***

— Этот пес! — рвала и метала мадам Марнье. — Он в открытую издевается над нами! А у нас что?! Ничего! Мы только выставили себя дураками!

— Мы его немного подразнили. Большего и ожидать не стоило. Уже было ясно, что убийца не он. По крайней мере, у нас есть новый экспонат для полицейского музея, — деловито констатировал Дюваль, глядя на револьвер. — Не экспонат, настоящее украшение коллекции. Представляю, как Санто было жалко расставаться с ним. Ведь это его револьвер, сомнений нет.

— Разумеется.

— И мы будем следить за ним и всем, что он делает. И вас он запомнит надолго, — добавил Дюваль, с улыбкой вспомнив о вмятинах, оставленных на дорогом деревянном полу каблуками мадам Марнье.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — сказала судья, но где-то в глубине ее глаз на мгновение блеснул радостный огонек. Но тут же погас, и она с сожалением добавила: — Это все мелочи, и этого явно недостаточно. — Она вздохнула. — Ладно, Дюваль, мне здесь больше нечего делать. Я с коллегами из водной полиции возвращаюсь назад. А вы что собираетесь делать?

— Пойду еще раз повидаюсь с Филиппом Гантуа, расскажу ему. А потом сяду на паром.

— Хорошо, тогда буду ждать вашего итогового доклада. Au revoir, комиссар, — сказала она и протянула ему руку.

Дюваль кивнул и сжал ее ладонь.

— Au revoir, мадам судья.

Он постоял на причале, посмотрел, как отплывает катер водной полиции, а затем развернулся и зашагал в сторону деревни.

Эпилог

Судно скользило по волнам, подгоняемое легким юго-восточным ветром. Было довольно свежо, но в небе ярко сияло солнце. Удивительно, как сильно может поменяться погода после трех дней шторма и дождя! На горизонте не было ничего, кроме простора и бесконечной синевы. Лазурное небо и темное, со стальными отливами море. Синева: Простор. Покой. Время от времени от ветра трепетали паруса и поскрипывали мачты. Чайки с приветственными криками взмывали в небо. Мыслей в голове не было, все они остались на берегу. Дюваль был внутри этого покоя, этой синевы, этого простора. Страх и тяжесть испарились. Радостно билось сердце, готовое вырваться из грудной клетки и взмыть вслед за чайкой в небесную синеву. И в то же время перед лицом этого простора он ощущал себя маленьким, хрупким и покорным. Ласково шелестели волны, хлопали паруса, «Зефир» плавно шел вперед, рассекая носом морскую гладь.

— Все в порядке? — спросил Теольен, бросив на комиссара испытующий взгляд.

Дюваль кивнул.

— Все в порядке, — ответил он слегка в нос.

— Вы больны?

— Нет, — Дюваль прокашлялся. — Я просто очень… растроган.

— Ага, — кивнул Теольен. — Это действительно здорово. Порой, когда я остаюсь один и оказываюсь далеко, я хнычу, как ребенок, но иногда мне хочется кричать от переполняющего меня счастья. Но потом меняется ветер, и я прихожу в себя, потому что нужно собраться и сделать все как надо.

Ветер дул Дювалю прямо в лицо, трепал одежду и взъерошивал волосы.

К удивлению комиссара, Теольен пригласил его отправиться вместе на борту «Зефира» в Ла-Сьоту. Там яхту планировалось загнать на верфь для ремонта. Дюваль согласился, не раздумывая, и лишь потом, вспомнив о своих проблемах с желудком, поделился со шкипером своими опасениями насчет тошноты. Но Теольен лишь махнул рукой.

— Морская болезнь — выдумка докторов, — проворчал он. — Позавтракайте как следует и не берите в голову.

Но Дюваль все же принял лекарство от морской болезни на всякий случай, и первые полчаса его желудок болезненно реагировал на качку и постукивание работающего двигателя. Но когда Теольен и два нанятых им моряка отплыли далеко в море, качка стала почти незаметной, а постукивание сменилось тихим свистом. Тем не менее комиссар не осмелился спуститься под палубу, но с благодарностью выпил кофе, который предложил ему один из матросов. А теперь, когда они, подгоняемые попутным ветром, плыли на запад, он просто наслаждался путешествием. На него не возлагали никаких обязанностей, но он с удовольствием наблюдал за великолепной работой Теольена и его маленькой команды — как они ставили паруса, как возились с ними, то складывая их, то снова распрямляя, а затем натягивали или травили тросы, крепя их элегантными узлами к вантам или привязывая с помощью тех же узлов к кофель-нагелям. Каждое движение было выверенным, все знали свое дело и работали как слаженный механизм, проделывая сложнейшие манипуляции с восхитительной легкостью и уверенностью. Иногда на горизонте появлялся корабль, принимая всё более отчетливые формы лишь затем, чтобы, сделав разворот, скрыться в противоположном направлении.

По правому борту вдали можно было разглядеть прибрежную линию, но Дюваль предпочитал смотреть влево, в сторону моря.

— Les copains d’abord, les copains d’abord[43], — мурлыкал он себе под нос припев из шансона Брассенса.

Les copains d’abord — так назывался у Брассенса корабль. Это был каламбур, обозначавший и друзей, которые плыли с ним на борту, и то, что в его жизни не было ничего важнее настоящей дружбы. Одноименная песня и была гимном этой дружбе: Son capitaine et ses mat’lots, n’etaient pas des enfants d’salauds, mais des amis franco de port, des copains d’abord[44].

Дюваль посмотрел на Теольена, который молча сжимал в руках штурвал, и вспомнил о двух мужчинах, которые встретили смерть на этом чудесном корабле. И об Алисе. Теольен решил не выдвигать против нее обвинений, и мадам Марнье, по-видимому, была склонна согласиться с мнением Дюваля, что девушка подлила шкиперу снотворное, не подозревая, что его хотят обокрасть. Перед отъездом комиссар еще раз зашел в бистро. Но оно оказалось закрыто до дальнейших распоряжений. К своему удивлению, он обнаружил Алису в домике лесника, когда пришел рассказать о результатах расследования. Девушка еще не отошла от происшедшего и толком не решила, что собирается делать дальше.

Я пока останусь здесь, — сказала Алиса,