Вячеслав Жуков - По следу коршуна

– Это он вас потянул, – сказала девчушка, видя, замешательство Туманова. – Он, наверное, испугался, когда женщина упала. Думал, ругаться на него будет. Повернулся и быстро пошел.

– А за рулем машины кто сидел? Не видели? – спросил Федор. Ему самому показалось, что за рулем бешенного «Жигуленка» сидела женщина. Еще показалось, будто ее лицо он уже где-то видел. Но тут же он попридержал эмоции. В такой момент, что хочешь, может показаться. Хорошо, что ангелов тут не оказалось, и не вознесли они его грешную душу на небеса. А так, вроде, ничего, живой. Только ушибся.

– Баба была за рулем, – ответил один из пареньков. А другой добавил:

– Со шрамом вот здесь, – показал он на свою левую щеку.

Женщина кое-как встала. Она настолько была напугана, что даже потеряла всякую ориентацию и на вопрос Туманова, куда ей надо идти, не ответила. Федор подвел ее к скамейке и усадив на нее, вручил последние сто рублей, которые завалялись в кармане. Надо же было как-то компенсировать ей потерю апельсинов, а заодно и успокоить. От денег женщина не отказалась, но она, кажется, не понимала все, что ей говорил Туманов. Держала деньги в руке и обливалась слезами.

Один из пареньков принес ей ее сетку. В ней остался один апельсин, который зареванная женщины с досады или от стресса, швырнула в проезжавший мимо автобус. Из его окон на нее уставилось сотни глаз.

– Николаич, к тебе хоть телохранителя приставляй, – пошутил молодой лейтенант, когда Федор рассказал о только что происшедшем с ним. Кажется, у Ваняшина было хорошее настроение. И Федор грешным делом позлорадствовал, соображая каким бы образом испортить его лейтенанту. Нашел над чем шутить. Майору хоть плач, а этому салаге – шуточки. Самому Туманову было сейчас, ой как не до шуток и он вполне серьезно заметил:

– Тебе, лейтенант, хорошо шутить. Это ведь не тебя пытались взорвать в машине. И сейчас задавить хотели не тебя. – Только вернувшись в управление и поговорив по телефону с Дашей, он почувствовал насколько все серьезно. И в один короткий миг он мог все потерять. Убийца никогда не задумывается, хорошо живется жертве или плохо. Он делает то, что должен делать. И вряд ли для него есть различие между сотрудником милиции и простым гражданином. Он убивает, потому что должен убить. Потому, что ему заплатили за это.

– Николаич, а может это все делает один и тот же человек? – высказал свои подозрения Ваняшин. Но Туманов на этот счет засомневался.

– Тогда, получается эта баба, большой специалист по подрывному делу. Эксперты из ФСБ сказали, что ко взрыву приложил руку профессионал. Но что эти два случая связаны между собой, в этом я не сомневаюсь. Хотя бы потому, что в обоих случаях меня явно хотели убить. А это значит…

– Что мы на правильном пути, товарищ майор, – сказал за Туманова лейтенант Ваняшин и добавил: – И чем ближе, тем будет горячей.

– Лично я бы предпочел, чтобы было не так горячо, – в голосе Туманова слышалась обида. Но не за то, что кто-то упорно жаждет отправить его хотя бы на больничную койку, если уж не на тот свет. А за то, что у него совсем не хватает времени заняться расследованием этих двух покушений. Да и как тут займешься, когда заведенное прокуратурой дело по взрыву его машины передали в ФСБ. А попытку наезда на него, куда передадут? В ДПС? Если от него поступит рапорт. Об этом Федор решил больше никому не распространяться и рапорта не писать. Может это случайность? Хотя сам Федор в подобные случайности не верил. Того же мнения придерживался и его лейтенант.

– Николаич, по-моему, это не случайность, а закономерность, – сказал Ваняшин, когда они приехали на квартиру к Греку. Из больницы капитана выписали, но к работе ему приступать еще было рано. Федор пересказал ему все, что произошло с ним на улице. Грек слушал молча. Вспомнил о запрете врачей по поводу курения и все равно достал пачку «Явы» и закурил. Потом спросил задумчиво:

– Говоришь, за рулем сидела баба?

– Ну, во всяком случаи, мне так показалось. За мной два паренька топали, так я потом у них спросил. Они тоже говорят, женщина. Коротко остриженная и со шрамом на левой щеке.

– Женщина? Коротко остриженная? – повторил Грек, посмотрел, как Ваняшин сидит и потягивает из бутылки пивко, облизнулся. – Лешка, отвернись, не соблазняй. Ты же знаешь мой мягкий характер. Не устою. А мне ведь ни капельки нельзя, – взмолился Грек и сам отвернулся от лейтенанта, чтобы не поддаться искушению.

– Тебе, вроде, и курить нельзя, – напомнил Туманов о сигарете, которую Грек выкурил в несколько затяжек и не прочь бы взять еще одну.

– Ничего. Одну можно. Не вредно. А как еще посидеть с друзьями, если даже покурить нельзя, – улыбнулся Грек и достал газету, где на первой странице была напечатана большая статья под заголовком «Что же там было на самом деле?» – Про твоего генерала пишут. Тю-тю генералу. Сгорел к чертовой матери. А с ним еще три трупа.

– Я по телевизору смотрел. В криминальных новостях, – поспешил сказать лейтенант. Грек посмотрел на него сердито.

– А тебя никто не спрашивает. Пей свое пиво, змей искуситель.

Ваняшин хохотнул. А Туманов сказал, кивнув на газету:

– Я уже читал. У меня знакомый в областном управлении работает. Так я ему звонил по поводу этого, – скосил Федор глаза на газету, которую Грек все еще держал в руке, словно упрашивая взять и прочитать. На сенсацию не надеялся. Это он тут отлеживается дома. А они там работают. И все новости до них доходят вперед.

– Ну и чего там? – спросил Грек, отложив газету.

– Он говорит, был пожар в доме. Но что интересно, во всех трупах, найдены пули.

– Значит, убийство. Я так и думал. Кто-то убрал генерала Павлова, – сказал Грек, посмотрел на Федора. – А теперь кто-то пытается убрать и тебя…

– Получается так, – развел руками майор. Тема неприятная для беседы друзей. Но от нее никуда не деться. И тут есть, над чем подумать.

Помолчали. Грек выкурил вторую сигарету, а потом сказал:

– Вы меня извините, ребята. Мне так неловко. Вроде, подставил я вас этой кудрявой лярве… – в конце концов, не выдержал Грек.

– Да ладно тебе, Сан Саныч, – попробовал его успокоить Федор. Но Грек стоял на своем. Лучше уж сейчас об этом сказать. Сразу.

– Нет, Федор Николаич, лучше ничего мне не говори. Подловато вышло. Какой я после этого опер, если доверился бабе. Понимаешь, – заговорил он в оправдание, – никогда женского тепла не чувствовал. А тут вижу, интересуется мною женщина. Стало быть, я ей не безразличен. Спросит, что да как у меня на работе. Про тебя, Николаич, спросит. Ну и наболтал я ей кое-чего лишнего. Прости, – Грек замолчал, но не надолго, стыдливо пряча от Туманова глаза, сказал: – В общем, я подаю рапорт об увольнении. Таким, как я не место в операх.

Федор с Ваняшиным переглянулись. Оба молчали. Но молчание майора Туманова, было не долгим. Он посмотрел в глаза Греку.

– Вот, значит, чего надумал. Сейчас решил, или еще когда в больнице жопой койку приминал? – не скрывая разочарования по поводу решения Грека, спросил Федор.

– В больнице еще, – вздохнул Грек. Хотел взять еще сигарету, но Туманов отодвинул от него пачку. Укоризнено покачал головой.

– Ты чего, Сан Саныч? – удивился Ваняшин. – Выбываешь из наших доблестных рядов? Эх, капитан, капитан. Слабак ты.

– Выбываю, Леша. Решение конкретное. Окончательное. И, как говорится, обжалованию не подлежит. Я, действительно, слабак.

Туманов взял из руки лейтенанта недопитую бутылку с пивом и тут же выпил все, что оставалось в ней. Потом сказал, поставив, пустую бутылку на пол:

– Ты сколько лет работаешь опером?

Грек призадумался, соображая, к чему этот вопрос. Но так ни до чего, не додумавшись, сказал:

– Двенадцатый год. А что?

– А то, – резко сказал Федор и скрутив из пальцев кукиш, поднес его к изумленной физиономии капитана Грекова. – Вот тебе, а не рапорт. Да я завтра позвоню врачам, чтобы выписали тебя с больничного.

– Так я ж после ранения. Две пули эта стерва в меня всадила.

– Ничего. Ты мужик здоровый. Вон, – кивнул Федор на раскрытый журнал, на страницах которого в разных позах красовались обнаженные девицы, – уже на баб заглядываешься. Эротикой интересуешься.

– Да это я так, – смутился Грек и соврал: – Доктор советовал для поднятия жизненного тонуса. Чтоб раны быстрей заживали, значит.

– Вот я тебе и подниму тонус, – пообещал Федор. – Как только выйдешь на работу, будешь вкалывать за семерых. Мы должны бегать так, что задница в мыле, а он на покой собрался. Об отдыхе мечтает.

– Да не мечтаю я, Федор Николаевич, – скрестив руки на груди, признался Грек, – Только мне в глаза стыдно вам смотреть. Лоханулся я.

– Ничего. Исправишься. От нас упреков не услышешь. Правда, Леш?

– Могила, – заверил Ваняшин. А Туманов тут же продолжил:

– Так что хватит тут заниматься карманным бильярдом. Выписывайся и давай, приступай к работе. Искупляй вину. Понял? – спросил Федор, глянул на Грека и заметил на глазах у того слезы. – Ты чего, Саня?