Смертельный звонок - Николай Иванович Леонов

и грохот, багровая дымная пелена затянула весь маленький дворик, гудящее пламя мгновенно взметнулось над сухим заборчиком, впилось в аккуратно сложенную поленницу. От жара и черной гари почти ничего не было видно, пламя окружило Гурова, жгло лицо, подпаливало ресницы. Он с трудом позвал старика:

— Фанурин!

На мгновение оперу показалось, что кто-то застонал в ответ. Он бросился на звук, но тут же споткнулся об осколки и упал на колени, потеряв равновесие. Волосы на голове затрещали от подползающего огня. Лев натянул куртку на голову и пополз по двору в окружении пламени, которое жрало деревянные постройки. Наконец под рукой оказалось что-то мягкое, пенсионер лежал без сознания почти у самого входа. Гуров едва успел толкнуть ногой перекошенную калитку и вместе со своей тяжелой ношей отползти подальше в прохладную траву, как с грохотом рухнула крыша дома. Сноп искр взлетел вверх, их накрыло страшной волной жара. От боли он не выдержал и застонал, на спину будто выплеснули поток кипятка. Но времени нет на страдания, он оттер копоть с лица, разлепил ресницы и кинулся к старику. Тот мутными глазами в черноте сажи водил по сторонам, хрипел в судорогах:

— Бутылки, бутылки летели.

— Тише, тише, берегите силы. — Лев попытался приподнять старика.

Тяжелое тело ворочать одному было почти нереально. Он вспомнил о рассказе Фанурина и подстелил под обмякшего пенсионера свою куртку. По проулку к горящему дому бежали несколько человек, женщина на ходу причитала громко:

— Воды-то, воды нету тушить! Сгорим же, сгорим!

Гуров сипло прокричал дачникам:

— Пожарку, звоните в пожарку! Землю сыпьте!

Ему помогать тушить пожар было некогда, опер искал в карманах телефон. Торопливо набрал номер «Скорой», продиктовал адрес и потянул тело старика на куртке в сторону своей машины. На утихающий пожар старался не смотреть, нет времени, чтобы спасти важные улики, они уже погибли в огне. Сейчас у него одна цель — довезти пенсионера до больницы как можно быстрее. На машине он рванет по трассе навстречу карете «Скорой помощи». Фанурин хоть и без сознания, но пульс прощупывается, а значит, шанс, что старик выживет, есть.

Мощная иномарка разогналась выше ста пятидесяти километров, она успела вылететь за поворот, и тут же опер ударил по тормозам. Остановил машину, ударил по клаксону, останавливая белый автомобиль с красным крестом. Женщина в форме при виде перемазанного в саже пожилого мужчины охнула, кинулась к задней двери, чтобы распахнуть проем. Но Лев опередил ее:

— Носилки! Я сейчас! Готовьте оборудование.

Он приподнял с трудом тяжелое тело, сцепил зубы от давящей на руки тяжести и сделал несколько шагов до проема машины. Бережно опустил мужчину на носилки, закатил их внутрь и почти без сил рухнул на пол санитарного автомобиля. Сознание путалось от напряжения и отравления угарным газом, лицо горело от ожогов. Он успел нажать на брелок, поставив авто на сигнализацию, как фельдшер «Скорой помощи» захлопнула дверцу. Она уже успела поставить капельницу и надеть на лицо пенсионера кислородную маску. Покачала сурово головой, глядя на опера:

— Вы с нами тоже едете. Вас нужно осмотреть, ожоги на лице, может быть отравление. Как себя чувствуете? Тошнота, головокружение есть?

Лев мотнул головой, и белые стены вокруг поплыли волной, вызывая неприятное чувство в районе солнечного сплетения:

— Я еще нормально. Как старик? Выкарабкается?

Фельдшер кивнула головой:

— Средняя тяжесть, но стабильный. Шанс хороший, сейчас домчимся до стационара и будем в сознание приводить потихоньку. Не сильно надышался. — Она вдруг осторожно спросила: — Что случилось? У него на голове след от удара.

Опер вскинулся настороженно:

— Как след? Гематома, шишка?

Женщина провела по белым волосам, перемазанным в гари, и показала бурую жидкость:

— У него кожа на темечке в порезах, гематома небольша, и вот смотрите, что я нашла. — Она протянула пальцы к лицу Льва. — Кусочки стекла, совсем маленькие осколки. Он ударился головой при падении, может быть, окно разбил. Небольшое сотрясение, скорее всего.

Лев покачал головой:

— Нет, это не окно. Кто-то бросил горящий коктейль Молотова и попал вскользь старику по голове. Специально или нет, не знаю. Он об этом и говорил — бутылки, горящие бутылки. Дом Плесова подожгли коктейлями Молотова, чтобы сжечь улики. В доме оставалось что-то важное, Плесов, он что-то обнаружил, поэтому его убрали. И закидали его дом бутылками с горючим.

Фельдшер внимательно всмотрелась в лицо мужчины — не бредил ли он от отравления, но Лев увидел ее беспокойство и просипел обожженными связками:

— Все в порядке, просто мысли вслух. Немного голова кружится, но и все. Как думаете, он скоро придет в себя? — Гуров кивнул на бледное лицо Фанурина. — У меня к нему есть вопросы, он был во дворе, а я в доме, когда все загорелось. Хочу узнать, что произошло.

Женщина с сомнением покачала головой:

— Еще часов пять-шесть точно придется подождать, а то и дольше. Я не знаю, когда он придет в себя. После пожаров очень тяжело люди восстанавливаются, особенно в таком возрасте. Отравление и сотрясение, боюсь, не раньше чем через пару суток он сможет отвечать на вопросы.

Остаток пути они ехали в молчании, фельдшер с тревогой следила за миганием маяков на экране, то и дело прослушивала пульс старика. А оперативник писал сообщения генералу Орлову и Станиславу Крячко. Горло саднило все сильнее после пожара, так что все время хотелось откашляться и каждое слово давалось с трудом.

В больнице его быстро осмотрел врач, ловкая медсестра быстро обработала раны заживляющей мазью. Персонал было начал говорить о том, что необходимо сдать анализы и понаблюдаться, но опер отмахнулся от предложения. Ему не терпелось вернуться обратно в дачный поселок, внутри еще теплилась надежда, что все-таки, может быть, удастся что-то найти на пепелище. То, что подскажет, почему пропало столько людей, в том числе и Плесов, почему подожгли дом инвалида и при этом подвергли опасности старика Фанурина.

К входу больницы, как он и условился с коллегами по телефону, подкатила белая машина с желтыми «шашечками» такси. Но за рулем сидел не чужак, а Стас, который по приказу Орлова соблюдал максимальную осторожность, чтобы не выдать причастность Гурова к полиции. Лев сел на заднее сиденье, водитель впереди вгляделся в его отражение в зеркале заднего вида и присвистнул. Хотя медсестра заботливо оттерла полосы гари с лица опера, все же весь вид Гурова представлял ужасное зрелище. Местами куртка была прожжена насквозь отлетевшими в него угольками, все лицо было в багровых пятнышках ожогов, а глаза и нос налились красным из-за разбухших сосудов.

Лев буркнул недовольно:

— Дай тряпку, хоть обтереть одежду.

Стас сунул ему пачку влажных салфеток и принялся крутить руль:

— Да уж, ты будто