Дело, которое нужно закончить - Константин Мстиславович Гурьев

— Звонил тот самый человек, который… ну, я вам рассказывал, что год назад мне порекомендовали проконсультировать тех двоих, кто вчера…

— Понял, — перебил Рябов. — Серьезная проблема?

Зенченко помолчал, потом сказал:

— Если честно — да! Человек, не числящийся ни в каких списках и рейтингах, не занимающий никаких должностей, но имеющий друзей и знакомых всюду! И это бы еще полбеды, не имей он такого влияния!

— Вообще никакой должности не занимает? — уточнил Рябов.

— В том-то и дело, — подтвердил Зенченко. — Но я знаю несколько случаев, когда люди, занимающие высокие посты, имели серьезные проблемы, отказав ему в сотрудничестве.

— Что за человек-невидимка? — удивился Рябов.

— Сведений крайне мало, хотя я интересовался им еще с того случая… — признался Зенченко. — Между нами… В определенных кругах его знают как Торопа…

— Торопа?

— Да, — кивнул Зенченко. — Говорят, для него убить человека проще, чем высморкаться…

— Откуда он? — спросил Рябов. Он вспомнил, что именно так сказал о своем знакомом дядя Толя.

— Из Питера, но это неточно…

— Дайте время, попробую что-нибудь выяснить, — сказал Рябов.

Дяде Толе он позвонил, отправившись к Сильченкам. К ним он, конечно, не собирался, но и разговаривать при ком-то не хотел. Дядя Толя, поздоровавшись и выслушав, был конструктивен:

— Погоди, дай мне несколько минут, я перезвоню.

Перезвонил минут через десять:

— Завтра в первой половине тебе позвонят и предложат встречу. Не отказывайся и не бойся!

25

Понедельник

Рябов вернулся в Москву воскресным вечером, пришел домой и, пока снимал одежду, в которой провел почти неделю, пока вытаскивал из сумки разные там носки и тэдэ и тэпэ, мечтал о стакане бурбона! Принимая душ и повторив процедуру еще пару раз, от мечты своей не отступился и, не обтираясь, а обернувшись в широкое полотенце, мечту осуществил! Отхлебнув пару глотков, представил Кричалину. Сначала — всю в целом, потом — дом Доброхотовых! И сразу вспомнил, что, между прочим, половина этого дома теперь принадлежит ему, и он почему-то уже совсем не уверен, что хочет отказаться! Он снова вспомнил кухню, на которой провели почти все время в ожидании отъезда, захотел снова оказаться там хотя бы на чашку чая, но потом подумал, что, скорее всего, Свешникова Нина не отпустила, поэтому прибытию Рябова не обрадовалась бы, и улыбнулся. Так и задремал с полупустым стаканом и только ближе к полуночи перебрался в постель.

Понедельник оказался не очень спокойным, потому что все руководство было занято разъяснениями и опровержениями неприятных слухов, связанных с недостойным поведением бывшего сотрудника Консорциума господина Ворги, устроившего драку на рынке города Краснодара. Руководитель пресс-службы созвал пресс-конференцию, где демонстрировал полную открытость, сохраняя некоторую сдержанность, и рассказывал о том, что господин Ворга — неплохой руководитель, но часто предпочитал методы почти на грани толерантного отношения к проблемам людей. Впрочем, господин Ворга уже подал заявление о своем уходе из Консорциума, о чем пресс-служба всех и извещает. При этом Консорциум, конечно же, возместит все моральные страдания тем, кто оказался замешанным в эту неприятную историю.

Штейнбок, к которому Рябов пришел, чтобы доложить о возвращении, сказал как о чем-то пустяковом:

— Мы в пятницу, то есть еще до того, как все это случилось, долго обсуждали все варианты и решили, что вам пора подняться по карьерной лестнице таким образом, чтобы «ворги» выполняли ваши указания, а не пытались играть в свои игры. — Потом он внимательно посмотрел на Рябова и сказал: — Не радуйтесь! Вами сейчас попытаются управлять люди, гораздо более искушенные, так что… — Он улыбнулся, а улыбался Штейнбок крайне редко, и добавил: — Не в обиду вам сказано, вы мне с самого начала напоминаете Александра Матросова, который для дела готов грудью броситься на амбразуру дзота. — Посерьезнел и завершил: — Как только детали будут отрегулированы, вас вызовут.

Ближе к полудню позвонил Локетко, назвал место встречи, просил не опаздывать, а на вопрос, как они узнают друг друга, предложил не волноваться: мол, все оговорено. Волноваться и в самом деле не пришлось, потому что, войдя в ресторан и назвавшись, Рябов увидел машущего рукой дядю Толю, вместе с которым за столом сидел мужчина лет пятидесяти, который был представлен как Алексей Дмитриевич Торопов. Он долго разглядывал Рябова, потом сказал:

— Господин Локетко, к сожалению, очень редко обращается ко мне с просьбами, хотя знает, что я всегда готов помочь ему, но никогда еще он не разговаривал так решительно, как в этот раз! Из этого я сделал вывод, что человек, о котором идет речь, очень дорог Анатолию Федоровичу, поэтому я сделаю все, что в моих силах. Сейчас, к сожалению, меня ждут дела, и я должен буду вас покинуть, но вы, Виктор Николаевич, запишите мой телефон и звоните при любой необходимости, совершенно не считаясь с тем, который у вас час, и не стесняйтесь называть мое имя в любой проблемной ситуации.

— Деликатный человек, а? — сказал Локетко, когда Торопов ушел. — А ведь именно о нем я тебе рассказывал, что ему человека убить так же просто, как высморкаться… Но ты не волнуйся, если он сказал, что поможет, значит, поможет. Он, кстати, мне кое-что рассказал про тех двоих, которые вам доставили неприятности, так что можешь все это считать прошлым…

— Это с теми двумя, а другие?

Локетко молчал.

— Дядя Толя, вы ведь не просто так приехали, верно? — спросил Рябов.

Анатолий Федорович вздохнул:

— Знаешь, Витюша, у всякого интеллигентного человека на лбу начертан главный лозунг всей его жизни: «Нет, это вы меня попросите, а уж я посмотрю»… Конечно, не просто так, я ведь уже говорил тебе, но не спешил, и потому, что «не позвали», и потому, что… как бы сказать… важности набирался, знания, чтобы приехать и огорошить. — Он пожал плечами: — Почему сразу тебе не рассказал — ума не приложу, поверь… В общем, так! — Локетко даже шлепнул ладонью по столу. — Ты внимательно просмотрел те листки, которые я тебе отдал?

Рябов хотел сказать «да» и рассказать о тех открытиях, которые уже сделаны, но почему-то только кивнул.

Локетко смотрел на него внимательно, потом сказал:

— Ладно! Знаете вы или