Испытательный полигон - Майкл Коннелли

пользуется приложением, сколько часов проводит в нём ежедневно, сколько заплатил. Общие сведения, которые могли помочь оценить психическое состояние подозреваемого.

— Вам поручили это в окружной прокуратуре? — уточнил я.

— Да, это было их указание, — сказал он.

— Какую помощь «Тайдалвейв» оказала расследованию? — спросил я.

— Никакую, — ответил Кларк.

— Никакую? — переспросил я, делая вид, что удивлён.

— Совершенно никакую, — подтвердил он. — Они заявили, что их данные конфиденциальны и недоступны без ордера на обыск.

— Вы стали добиваться ордера? — спросил я.

— Нет.

— Почему? — спросил я.

— Потому что мы вместо этого получили ордер на обыск ноутбука и телефона Аарона, — сказал Кларк. — Наш технический отдел смог получить с этих устройств всю информацию, которую я собирался запросить у «Тайдалвейва».

— Спасибо, детектив, — сказал я. — У меня больше нет вопросов.

Я не успел сесть, как Маркус Мейсон уже стоял у кафедры. Любезностями он себя не утруждал.

— Детектив Кларк, разве у вас не было ещё одной причины обратиться в «Тайдалвейв» за информацией? — спросил он.

— Причины? — переспросил Кларк. — Я не понимаю.

— У вас был иной мотив, детектив, — сказал Мейсон. — Знали ли вы о насильственном инциденте с участием Аарона Колтона в школе «Грант» в феврале две тысячи двадцать второго года?

— Мне было известно об инциденте, который привёл к его отстранению, если вы об этом, — ответил Кларк.

— О каком инциденте идёт речь? — спросил Мейсон.

— Учитель обвинил Аарона в списывании на экзамене, — сказал Кларк. — Это привело к стычке, в ходе которой он толкнул учительницу. Его отстранили, насколько помню, на четыре недели.

— И когда вы обратились в «Тайдалвейв», вы не пытались выяснить, произошёл ли этот инцидент до или после того, как он впервые скачал приложение «Клэр»? — спросил Мейсон.

— Это был один из вопросов, который меня интересовал, — ответил Кларк.

— И когда вы получили доступ к его устройствам, вы узнали, что Аарон Колтон скачал «Клэр» уже после насильственного инцидента с учителем? — спросил Мейсон.

— Не знаю, можно ли назвать этот инцидент насильственным, — сказал Кларк. — Но да, приложение он скачал позже.

— Если из‑за этого инцидента его отстранили, как ещё вы могли бы описать этот эпизод, кроме как насильственный? — настаивал Мейсон.

— Это был толчок, — сказал Кларк. — Я разговаривал с учительницей, когда узнал об этом. Она не использовала слово «насилие».

Это была семантика. Но для начала перекрёстного допроса — умелый заход. Мейсон сразу набрал очки. Я видел, как часть присяжных чуть подалась вперёд, наблюдая не за Кларком, а за самим Мейсоном. Я также увидел, в каком направлении пойдёт защита. Они собирались возложить вину на самого стрелка. Показать, что склонность к насилию у Аарона Колтона появилась задолго до знакомства с искусственным интеллектом по имени «Рен».

Это была линия защиты, которую я уже начал разрушать. И теперь, когда я увидел, куда именно ведёт Мейсон, я был к этому готов.

Он держал Кларка на трибуне почти два часа. Но свои лучшие аргументы он выложил в начале. Кларк был опытным детективом и привычным свидетелем, в основном в уголовных процессах, где перекрёстный допрос особенно жёсткий. Он выдержал натиск и не дал Мейсону новых серьёзных очков.

Но при этом Мейсон, сознательно или нет, сорвал мой план. Я собирался строить дело, исходя из допроса Кларка, а затем перейти к эмоциональной волне — к показаниям матерей, чьи дети убили или были убиты. Из этого я хотел выйти к крещендо — к экспертным показаниям специалистов по ИИ и психологии о барьерах, которые «Тайдалвейв» обязан был поставить, чтобы защитить своих клиентов. Особенно несовершеннолетних.

Однако у меня была ключевая свидетельница, которая не хотела давать показания. Причём не просто не хотела — она была напугана до срыва. Потратив утро на перекрёстный допрос, Мейсон загнал меня в угол. Если бы я продолжил по первоначальному плану, я бы в лучшем случае смог вызвать Наоми Китченс на трибуну только на следующий день. А возможно, — судя по длине перекрёстного допроса, — и через день.

Рисковать я не мог. Пока Наоми балансировала на грани, каждое промедление играло на руку защите. У меня не осталось выбора. Нужно было перетасовать карты.

Как только объявили перерыв на обед, я вышел в коридор и позвонил Циско. По фоновому шуму было ясно: он в машине. На время процесса я дал ему «Линкольн» для перевозки свидетелей.

— Где вы? — спросил я.

— Мы в пути, — ответил он. — Нас пятеро.

— Дочка с вами?

— Да.

— Заезжайте в «Рэдберд» на обед. Встретимся там. После обеда Наоми выйдет на свидетельское место.

— Что? — спросил он.

— Потом объясню. Не говори ей. Я сам, — сказал я. — Просто доезжай до «Рэдберда». Встретимся там.

Я отключился и повернулся. Лорна стояла в коридоре и ждала меня.

— Тебе придётся подправить «Пауэр Пойнт», — сказал я. — Следующей я вызову Наоми на трибуну.

Глава 33.

Судья попросила меня назвать следующего свидетеля, и я обратил внимание на Маркуса Мейсона. Когда я произнес имя Наоми Китченс, он резко откинулся на спинку стула, как будто уворачиваясь от удара. Его реакция была очевидной, но я не мог понять, удивился ли он моему выбору бывшего специалиста по этике в качестве свидетеля, или же его шокировало само ее появление. Если второе, это означало бы, что он знал о давлении, оказанном на нее накануне, и даже одобрил его.

После того как он «увернулся» от невидимого удара, его руки направились к папкам на столе защиты. Он провел рукой по стопке и вытащил папку толщиной примерно в два с половиной сантиметра, которая, как я предположил, содержала материалы по Китченс.

Отсутствие более толстой папки наверху стопки говорило мне, что Маркус не ожидал появления Китченс на этом этапе. Следовательно, он не был в курсе ночных событий. Это было к лучшему. Попытка помешать Китченс добраться до суда оказалась провальной.

Принеся присягу и назвав свое имя для протокола, Наоми заняла место. Ее взгляд тут же устремился к зрителям, где она увидела свою дочь, сидящую рядом с Циско. Едва заметно кивнув им, Наоми собралась и повернулась ко мне.

Мы с ней заранее