Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова

Сволочь, почему-то решил Виноградов. И, наверное, педик…

— Присаживайтесь. Расслабьтесь. Меня зовут Евгений Геннадьевич, я психотерапевт поликлиники ГУВД.

— Очень приятно.

— Некоторых смущает название моей профессии.

— Меня не смущает. — Это было кресло-засада, погрузившись в него, вставать уже не хотелось. — Разницу между психиатром и психотерапевтом представляю, в общих чертах, конечно.

— Вот и прекрасно! — Улыбка у врача была довольно симпатичной. — Владимир Александрович, голубчик, давайте для начала немного побеседуем. Не возражаете?

Виноградов пожал плечами:

— Как скажете.

— Итак… Расскажите мне о том бое в магазине — без официоза, лучше личные впечатления, переживания.

— Да, собственно… Приезжал я туда под утро уже, к концу проверок. — От многочисленных за последние дни пересказов виноградовское описание приобрело известную накатанность. Это была некоторым образом канонизированная версия. — Все в порядке, милиционер на посту был, там же как раз его командир — тоже с проверкой. Уже собрался дальше по маршруту следовать — на тебе! Влетают двое — черные, в масках; один с автоматом, другой с «ТТ». «Ложись! Руки за голову!» Сплошное кино. Ну, мы представились, конечно, мол, милиция, бросьте оружие. А они, дураки, стрелять начали.

— Надо же!

— Ага. Мы в ответ. В соответствии с законом на поражение.

— Да-а…

— Промахнуться там сложно было, поэтому удалось успеть выскочить, пока их третий на машине не смотался.

— Задержали?

Что-то в вопросе доктора Виноградову не понравилось:

— Нет. Попытался уйти — создал угрозу жизни и здоровью окружающих, так сказать. Пришлось опять применить оружие.

— А кто догадался, что снаружи ждут? Вы?

— Не, — справедливости ради должен был признать капитан, — я как-то не сообразил даже. Витька Барков.

— Вы дружите?

— Да так, — Виноградов украдкой глянул на часы, — приятели.

— Спешите? Торопитесь? Ладно, ладно… Сегодня тогда особо мыслию растекаться не будем, послезавтра к полпервому подойдете — и еще побеседуем. Устроит?

— Я работаю.

— Ничего, ничего! Это уладим — номерок выпишу, все как положено. А сейчас пойдемте позвоночник вам подправлю. И вообще — массажик небольшой реабилитационный не помешает.

«Начинается! — подумал Виноградов, вытягивая себя из кресла и делая шаг в сторону одной из почти незаметных дверей, выходящих в холл. Евгений Геннадьевич уже стоял, прислонившись к косяку и разминая тонкие бледные кисти. — Будет приставать — дам в морду. И уйду!»

Опасения Владимира Александровича оказались беспочвенными, во всяком случае, на этот раз поводов для агрессивных действий у него не возникло. Напротив, сменивший профессорские очки на белый халат и смешную крахмальную шапочку, хозяин, казалось, преобразился не только внешне: его сильные, тренированные руки беспощадно мяли, давили, вытягивали спину раздетого по пояс Виноградова, перекатывая волны горячей боли от плеч до поясницы.

— Ну-ка, встаньте!

Доктор сцепил руки замком на затылке Владимира Александровича и короткими резкими движениями вдруг крутанул его голову влево, вправо. Что-то хрустнуло, но шейные позвонки, к удивлению капитана, уцелели.

— О-ох! — лишенный опоры, Виноградов осел на массажный столик. — Спасибо, доктор.

Ощущения были божественными.

— Не за что. У вас сколиоз омерзительно запущен. Да и вообще… Ладно, придете в следующий раз — продолжим. А сейчас мне нужно выскочить на четверть часика по личному вопросу, извините. Вы придете в себя, потом чаю с травками — там заварен… Вернусь, выпишу номерок. Не прощаюсь!

Глухо, не громче сломанной спички, защелкнулся замок, и капитан остался один на один со своим искривленным позвоночником. В массажном кабинете было прохладно, стекло и белый кафель пахли чем-то медицинским. Высокой стопкой ребрились простыни. Где-то рядом угадывался туалет и, вероятно, душевые. Или даже сауна.

Захотелось попить чего-нибудь пряного, с ароматом. Виноградов надел кобуру, футболку, куртку. Вышел в холл.

— О! Владимир Александрович! Какая встреча! Присаживайтесь. Чайку?

«У меня глюки. Белая горячка. Или просто возвратный психоз», — попытался утешить себя Виноградов. В любом случае это было бы лучше, чем данная реальность.

— Вам погорячее?

В кресле сидели двое. Один, в свое время представлявшийся капитану Николаем Николаевичем, был солидным чином из контрразведки. Когда-то, не так уж давно по меркам календарным, а в действительности — безумно далеко, в прошлой жизни, он умело подставил Виноградова под пули в бестолковой и беспощадной гонке за украденным ядерным зарядом[5]. Второй, худощавый, с бледным лицом скопца и ранней лысиной, отвечал в Главке за борьбу с коррупцией и носил прозвище Пограничник. Никакого отношения к славным парням в зеленых фуражках он никогда не имел, кличка объяснялась значительно проще: в психиатрии есть термин «пограничное состояние» — это еще не явное сумасшествие, но уже далеко и не норма. Так вот подполковник Теплухин уже не первый год балансировал на тонкой грани, отделяющей его от госпитализации: навязчивая идея подполковника заключалась в том, что милиция в целом является передовым авангардом российской организованной преступности, а каждый конкретный ее сотрудник — взяточник, убийца, насильник или по меньшей мере «агент влияния» какой-либо бандитской группировки. Узнав, например, о сыщике, повязавшем крупную воровскую «команду», или о милиционере, задержавшем вооруженного грабителя, он сразу же давал указание взять этих бедняг в активную разработку и не успокаивался до тех пор, пока подчиненные не накопают с полпуда компры. А когда удавалось передать в прокуратуру материалы на какого-нибудь коррупционера, он запирался в своей однокомнатной холостяцкой квартире на девятом этаже и с мрачной радостью напивался в одиночку если не считать собутыльником неразговорчивую черепаху Клаву, жившую с Теплухиным. Он копал и под руководство ГУВД и не стучал «наверх» только потому, что был убежден: министерские кабинеты также оккупированы врагами.

Встреча не радовала. Хотелось уйти.

— Присаживайтесь, прошу вас! — повторил любезный Николай Николаевич.

Вполне можно было обойтись без чая и предстоящей беседы, но Виноградов почему-то сел и дисциплинированно принял из рук хмурого подполковника тонкую фарфоровую чашку.

— Не беспокойтесь, Владимир Александрович. Времени это у нас займет немного, а полезно будет и вам, и нам. И общему делу.

— Никто ничего не узнает, — разлепил губы Пограничник.

Виноградов тоскливо попробовал губами душистый чай; его опять неумолимо влекло, выталкивало куда-то наверх, на бурную штормовую поверхность из ставшей привычной глубинной тишины, где по двадцатым числам была вполне приличная по питерским меркам зарплата.

— Не узнает в смысле массажа? Или вообще?

— Ох, Владимир Александрович! Все такой же. От души расхохотался Николай Николаевич. — Словечка в простоте не скажете. Потому и работать с вами интересно!

— А что нужно сделать, чтоб вы все вообще про меня забыли? А? — Виноградов спросил, почти не надеясь на ответ. — Язык себе отрезать? Уволиться?

— Это было бы правильное решение, — серьезно кивнул Пограничник.

— Но не своевременное! — осадил его чекист. — Зачем же вам, скажите на милость, сейчас увольняться? После последнего-то подвига? Орлы! Герои! Баркова вон на должность назначили, на медаль посылают. Вам — майора, если не ошибаюсь? Выше должностного потолка?

Виноградов брезгливо поморщился:

— Что же. Каждому свое. Кто-то доносы подшивает, кто-то под пули идет. Не пробовали?

— Пробовали, Владимир Александрович, пробовали, вы уж поверьте! А что насчет заварушки в магазине… Так под те пули любой бы пошел — и я, и вон товарищ подполковник, и тетя Дуня из ларька. Я б даже дочку свою, если б она у меня была, под те пули послал!

— Не понял?

— Так уж и не поняли, капитан? — встрял Пограничник, передавая напарнику папку с бумагами.

Тот рявкнул:

— Герои, мать вашу! На, смотри: заключения экспертиз… В автомате налетчиков все патроны — вареные! Что, не знал? И про то, что у их пистолета боек спилен, — тоже не знал? Читай: «не пригоден даже для производства одиночного выстрела»! А в машине — вообще не в счет, игрушка-газовик…

— В каком смысле вареные? — надо было что-то спросить, вот Виноградов и спросил.

— Дурака не валяй.

Действительно, что такое вареные патроны, широкие массы трудящихся узнали еще от вернувшихся из Афганистана солдат и офицеров: несмотря на то, что за наркоту и афони на сторону продавалось все и всяческое военное имущество, торговать оружием и боеприпасами все-таки считалось делом подлым: еще бы, кому хочется получить в спину очередь из пуль, деньги за которые греют карман гимнастерки. Поэтому патроны, спрос на которые у местных жителей всегда превышал предложение, предприимчивые ребята сначала ссыпали в котелок с кипящей водой, некоторое время в ней держали, доводя до кондиции, а уж потом с легким сердцем несли на продажу. Не отличаясь внешне, такие вареные боеприпасы почти напрочь теряли убойную силу. И при стрельбе в лучшем случае выплевывались из ствола.