Сергей Донской - Караван дурмана

– Мы все стреляли… Я не смеялся…

– Среди них был мой зять, – безжалостно продолжал Громов. – Он и обычный молоток в руках не умел держать как следует.

Жасман перестал воспринимать обращенные к нему слова. Он слышал только себя самого. Как если бы остался совсем один на этом свете.

– Пожалс-с-ст, – клокотало в его груди. – Пожалс-с-ст…

– Просишь о пощаде? Напрасно.

– Холодно… Хол…

Громов умолк, занявшись прикуриванием сигареты. Услышав щелчок зажигалки, Жасман принял его за звук взведенного курка и приподнял отяжелевшие веки, но увидел лишь крошечный рубиновый огонек, пылающий в кромешной тьме. Это была не просто ночная темнота. Она не снаружи сгустилась, а внутри Жасмана.

– Только одну затяжку, – попросил он, втянув ноздрями запах дыма.

Сигаретный фильтр, вставленный в его губы, был чуточку влажным. Дым, втянутый в легкие, горчил. Когда непослушные губы Жасмана выронили сигарету на грудь, она зашипела, пропитываясь кровью.

А потом прозвучал выстрел, наконец-то последний. Стало тихо-тихо.

Казалось, теперь поселок вымер окончательно.

Глава 17

В потемках

Уже почти стемнело, когда Громов вышел на околицу, чтобы призывно помахать Королькову, перетаптывающемуся на пустынной дороге.

Первое, что спросила Ленка, когда выбралась из примчавшейся в поселок «семерки», это:

– Об Андрее что-нибудь удалось выяснить?

– Нет, – Громов отрицательно качнул головой. В этот момент он пожалел о том, что выжил.

Что-то прочтя в его взгляде, дочь прикоснулась к его плечу:

– С тобой все в порядке, папа?

– Разумеется, – подтвердил Громов. Повернувшись к Королькову, он сказал: – Теперь твой черед поразмяться немного. Ты как, не возражаешь?

– Кто-нибудь из бандитской звездобратии уцелел? – Выдвинув нижнюю челюсть вперед, Корольков воинственно посмотрел по сторонам. Рядом с Громовым он чувствовал себя готовым к любым неожиданностям. – Что я должен сделать?

– Видишь эти трупы? Отволоки их во двор и возвращайся. Хочу показать тебе одну вещь.

– Какую?

– Действуй, Игорь. Всему свое время.

– Третий бандит сбежал? – спросила у отца Ленка, когда они остались вдвоем.

– От судьбы не убежишь. – Громов пожал плечами, демонстрируя дочери полнейшее равнодушие.

– А Андрей?.. Ты хотя бы узнал, где его могила?

– Могилы нет. И Андрея нет. Понимаю, как тебе больно, но тут ничего не попишешь.

– Значит, теперь мы возвращаемся домой? – спросила Ленка после недолгой паузы.

– Немного позже. Осталось еще одно небольшое дельце.

– Что за дельце? – заинтересовался приблизившийся Корольков.

Глядя на первую звездочку, проклюнувшуюся на синем небе, Громов пояснил:

– Сюда едут небезызвестные тебе братья Рубинчики. Хочу организовать достойную встречу их кодле. Но для начала…

– Но для начала? – откликнулся Корольков заинтригованным эхом.

– Верни мне джинсы и куртку. Я устал от этого бала-маскарада…

– Тысячи носов, и уши, и оскал, – прошептала Ленка опускаясь на корточки, – как на венецианском карнавале…

Она не помнила песни, в которой звучали эти строки. Не могла воскресить в памяти Андрюшино лицо, как ни старалась. И совершенно не представляла себе, как жить дальше. Маленькая девочка, заблудившаяся в темноте. Несчастная женщина, потерявшая все привычные ориентиры.

Переодевшиеся отец и Корольков приволокли из соседнего двора тяжеленный мешок, который был погружен в багажное отделение заметно просевшей «Нивы».

– Сколько же здесь килограммов, а? – возбужденно спросил Корольков. – Целая куча героина, даже не верится.

– Хочу поговорить с тобой об этом особо, – сказал Громов. – Дерьмо, которым набит этот мешок, уже погубило много народу, но это только цветочки. Как ты намереваешься им распорядиться?

– Нужно вывезти его в степь и… – Корольков обеими руками потер щеки. Поросшие щетиной, они издали неприятное шуршание.

– Договаривай, Игорь.

– Даже не знаю. – Шуршание возобновилось. – Может быть, закопать поглубже? Ну, чтобы никто не нашел.

– А как ты отнесешься к моему предложению облить героин бензином и сжечь?

– Да жгите на здоровье, – нервно сказал Корольков.

Громов заставил его опустить руки и заглянул ему в глаза:

– Это должен сделать ты. Сам. Я так хочу.

– Сам – так сам. – Корольков переступил с ноги на ногу и отвернулся. – Без проблем.

– Договорились, – кивнул Громов, отведя помрачневший взгляд. – Тогда давай погрузим в «Ниву» бандитский арсенал. Во-первых, он нам еще пригодится. Во-вторых, незачем оставлять туземцам такую гору оружия. У них тут и без того жизнь чересчур насыщенная.

– Ого, – приговаривал Корольков, перетаскивая из «газика» оружие, – да тут даже пулемет имеется. Крупнокалиберный?

– Да, – подтвердил Громов, укладывая завернутый в дерюгу «Прибой» на заднее сиденье «Нивы». – Это имеет для тебя какое-то значение? Ты предпочитаешь пулеметы особой конструкции?

– Честно говоря, мне еще никогда не доводилось держать в руках такую штуковину. С ней прямо настоящим Рэмбо себя чувствуешь.

– До первой крови, – пробормотал Громов, но не был услышан.

– А это что за трубы? – восхитился Корольков, оглаживая цилиндрические корпуса, сложенные на полу «газика». – На тубусы для чертежей похожи. Когда-то с такими ходили студенты. От сессии до сессии… – Он хохотнул.

– К счастью для преподавателей, не с такими, – возразил Громов, нагружая его пустотелыми металлическими трубами, каждая из которых весила около двух с половиной килограммов. – Это реактивные противотанковые гранатометы одноразового применения, сокращенно РПГ-18. Сейчас они находятся в походном положении, поэтому такие короткие.

– Что значит одноразовые? Это ведь не шприцы.

– Обратно в походное положение гранатомет не переводится, не приспособлен он для этого. Если отпала надобность в выстреле, гранату просто отстреливают.

– В белый свет, как в копеечку? – хохотнул Корольков.

– Лучше в сторону противника, – сказал Громов.

– А если его нет, противника?

– Так не бывает, Игорь. Противник всегда имеется. Нужно только уметь его вовремя обнаруживать и распознавать.

– Где же сами гранаты? – полюбопытствовал Корольков, возвратившийся за новой партией груза.

– Внутри, – пояснил Громов. – Это цельная конструкция. Все вместе именуется «мухой».

– Представляю, как она кусается, – воскликнул Корольков, покряхтывая под тяжестью штабеля из металлических цилиндров цвета хаки.

– Нет, не представляешь. Эти штуковины заряжены противотанковыми кумулятивными гранатами РКГ-3. Они мгновенно прожигают броню, создавая температуру до трех тысяч градусов. При прямом попадании башню танка напрочь срывает, а она весит несколько тонн.

– Ух ты! Вот бы пальнуть из этой хреновины!

– Не такое уж это великое удовольствие, – усмехнулся Громов. – Особенно для тех, кто не заметит стрелку с надписью «направление стрельбы». Такие случаи сплошь и рядом происходят.

– И что потом?

– Суп с котом.

– Н-да, еще тот супчик, наверное.

– Хочешь, я дам тебе опробовать «муху»? – равнодушно предложил Громов. – В качестве мишени используем мешок с героином.

– Нет уж, нет уж. Мы, как говорится, перебьемся. Обойдемся без лишней, ха-ха, помпы…

Когда Корольков отнес в «Ниву» очередную партию оружия и вернулся за новой, его лицо уже не сияло прежним детским восторгом, а было сосредоточенным.

Покосившись на него, Громов промолчал. Мало ли, кто какие мысли в голове вынашивает. Людей судят по поступкам. К Королькову на данном этапе претензий не было. Парень беспрекословно выполнял команды, не привередничал, характер не показывал. Носил железяки в «Ниву» и молча сопел в две дырочки. Может быть, размышлял о том, сколько людей погибнет от приобретенного им оружия.

– Садись за руль «семерки», Лена, – велел Громов, когда погрузочно-разгрузочные работы закончились. – Пропустишь нас вперед, сама езжай следом.

– Мы далеко собрались? – спросил Корольков, забираясь на пассажирское сиденье «Нивы».

– Выедем за черту поселка и остановимся. – Громов повернул ключ зажигания.

– Устроим засаду на Рубинчиков?

– Правильно мыслишь. По-партизански.

– Пусть земля горит под ногами врагов, – дурашливо провозгласил Корольков и добавил, выбрасывая перед собой сжатый кулак: – Но пасаран!

Его смех резанул слух Громова даже чуточку сильнее, чем скрежет барахлящего карбюратора.

Ночь выдалась светлой, дорога серебрилась в лунном свете, звезды сияли, как прорехи на бархатном пологе, которым кому-то вздумалось накрыть землю. С удовольствием втянув ноздрями порцию свежего воздуха, Громов поскреб жесткую щетину на подбородке и сказал дочери:

– Я должен поспать хотя бы немного. Ровно в полночь, – он постучал указательным пальцем по циферблату часов, – разбудишь меня. Конечно, если братья Рубинчики появятся на сцене раньше, то буди меня до срока.