Рассказы - Роберт Альберт Блох

— Вы должны мне помочь, — проскрежетал Гитлер. — Вы должны!

Вы — Наполеон!

— Да, я Наполеон. Но я не могу изменить того, что существует, — печально ответил маленький капрал. Затем его голова дернулась вверх. — Выждать. Вот мое решение!

Пухлый палец ткнул в сторону камеры времени.

— Что вы имеете в виду? Вы с ума сошли?

— Не больше, чем вы. Сир, когда вы послали своего помощника похитить меня через время, я принял простое решение посетить эту эпоху. Как мы уже видели, ваши трудности начались в самом начале этой войны. В сентябре 1939 года. Вы упустили возможность вторгнуться в Англию. Вы не проверяли готовность России. Вы провалили свою миссию в Соединенных Штатах.

— Но это уже в прошлом — больше двух лет назад. Слишком поздно что-то менять.

— Неужели? Почему мы не можем войти в камеру времени и вернуться в 1939 год? Вернуться к июлю того года и заново спланировать войну на сентябрь?

Гитлер вскочил на ноги.

— Можем ли мы… осмелимся ли мы?

— Вы хотите завоевать весь мир? Очень хорошо, мы можем его завоевать. Если у вас хватит смелости совершить это путешествие. Как только в 1939 году мы сможем исправить ваши предыдущие ошибки, то предвосхитим остальные. Вот преимущество опыта. Тогда война будет вестись должным образом, с нами во главе.

Приглушенные голоса слышались в полуночной комнате.

Размытые фигуры двинулись к серебристой машине. Кошмарное видение в кошмарном мире. Наполеон, Гитлер и машина времени.

А потом — только пустая комната. Машина исчезла. Где-то в бесконечности два диктатора отправились назад, в прошлое.

Земля дрожала в предвкушении.

Машиной управлял Наполеон. Пухлые пальцы Бонапарта, бывшего лейтенанта артиллерии, осваивали тонкости работы деталей машины. Его интерес к принципам работы устройства почти превзошел его любопытство относительно подробностей самой войны. Но Гитлер был терпелив. В конце концов, столь знатного гостя надо ублажать. И если Наполеон решил вести машину времени, это было хорошо. Вместо этого он, Гитлер, решил руководить судьбами мира. Так они и сидели там, в странно вибрирующей металлической оболочке. Руки Наполеона двигались по серебряной поверхности панелей в молчаливой концентрации. Руки Гитлера нервно сжались на коленях.

Наступила тишина, если не считать гудящей вибрации — молчание двух людей, движущихся сквозь неведомое, безымянное, искривляющееся во времени с миссией изменить судьбу мира.

Всего два человека — но непохожие ни на одного из мириадов людей, когда-либо родившихся на земле. Два человека, каждый из которых в свое время изменил лик земли; переделал его словно безжалостный хирург, оставивший пациента разорванным и кровоточащим.

Никогда раньше не было двух таких людей, и никогда не было такого путешествия…

Должно быть, что-то важное пришло им обоим в голову, когда они сидели и ждали прекращения вибраций. Они вдруг переглянулись, и их глаза встретились.

Глаза Гитлера встретились с глазами Наполеона где-то в пустоте пространства и времени. Встретились и смешались в пылающей решимости. Именно фюрер обратился к императору.

— Сейчас, — прошептал он, — мы прибудем и начнется работа. Это предопределено. Вы и я — наше величие таково, что сама судьба пожелала нашего союза. Ваше солнце и моя звезда взойдут на небесах вместе.

Это был голос мистика, перекрывавшего гудение; голос торжествующей мании величия.

— Может быть? — эхом отозвался Бонапарт. Его темные глаза наполнились внезапным изумлением. — И все же мне интересно, может ли человек обмануть свою судьбу?

— Я — судьба, — раздался резкий голос фюрера. — Как вы видите. — Его рука поднялась и протянулась. — Владыка мира, а теперь и самого времени и пространства! Мы далеко продвинулись со времен вашего правления, Наполеон. Ваши армии были бы разорваны на куски одной танковой дивизией. Но вы же видели это. Вы знаете, как смерть может прыгнуть с небес или пронестись по воздуху за сотню миль. Вы знаете, как смерть ползет по морям, над ними и под ними. Вы знаете, как целые континенты могут быть опустошены пылающим дыханием войны.

Наполеон улыбнулся.

— Я тоже произносил речи, — сардонически заявил он. — Но, возможно, научился сожалеть о некоторых поступках, сопровождавших их.

— А я не жалею и не буду жалеть, — возразил Гитлер. — Мы возвращаемся в 1939 год. В этом времени не должно быть никаких ошибок. Англия будет захвачена быстро. И Франция должна…

Он вовремя остановился. На лбу маленького капрала появилось хмурое выражение. Неужели этот дурак что-то заподозрил? Нет. Как он мог? Он не знал, что случилось с Францией. Он был вывезен из Германии 1807 года в Германию 1942 года. Он не знал, но Гитлера беспокоило то, что он нахмурился.

— А Франция? — тихо повторил Наполеон. — А как же Франция?

— Франция займет свое законное место рядом с Германией, — поспешно поправил Гитлер.

Хмурый взгляд исчез, на его месте появилась медленная улыбка. По какой-то причине Гитлеру эта улыбка не понравилась еще больше.

— Это хорошо, — ответил император. — Да, Франция займет свое законное место.

Гитлер промолчал. Его мысли стремительно неслись вперед.

Через мгновение они прибудут в 1939 год. Снова будет конец лета. Он и Наполеон вступят в союз. Война будет начата заново, с опытом Гитлера о двух последующих годах в качестве подсказки.

Наполеон был бы полезен в стратегии, чрезвычайно полезен. Его непредвзятая точка зрения помогла бы указать на различные слабости, которые даже Гитлер и его штаб могли бы упустить.

А потом начнется война. Ибо он принял окончательное решение. Когда Наполеон закончит свою работу, он должен будет уйти. Гитлер не доверял ни его хмурому взгляду, ни его улыбке.

Этот дурак никогда не потерпит того, что случится с Францией.

От него избавятся — от этого самозваного императора. Мечта Гитлера о триумфе сверкнула в его глазах. Какая ирония! Люди всегда сравнивали его с Наполеоном. Он подумал, что это комплимент, когда они назвали его равным. Но Гитлер будет выше французского завоевателя. Это будет его величайшая победа.

— Подождите! Вы чувствуете это? — голос Наполеона прервал размышления Гитлера. — Кажется, мы приехали.

Да. Вибрации уменьшались. Жужжание и гудение в металлической камере стихли. Через мгновение в сознании обоих мужчин возникло странное ощущение, как будто они вращались в пустоте и вдруг опустились на что-то твердое.

— Да, мы здесь!

Наполеон встал. Его напыщенное маленькое тело двинулось к двери камеры. Гитлер последовал за ним. Теперь его улыбка стала шире. Наполеон не видел этого, он возглавил движение — к триумфу Гитлера и своей собственной