Мороз и пепел - Ингер Вольф

сник и даже не пытался оказать сопротивление. Без лишнего шума его посадили в поджидавший автомобиль. Без всяких ходунков.

Габриэль Иенсен знал, что ему светит. Лицо у него было белое как мел, серые глаза лихорадочно обшаривали помещение.

– Вы вроде без ходунков теперь обходитесь? – начал допрос Якоб.

– Да вот, – пробормотал Габриэль, – они мне теперь без надобности.

– И наверное, уже давно в них не нуждаетесь, если мы правильно поняли показания свидетелей. Вас видели без них в супермаркете. А четвертого января примерно в пятнадцать тридцать видели, как Лукас Мёрк садился на Хёрретвай в машину, которая как две капли воды похожа на ту, что стоит в вашем гараже.

С лица Габриэля исчезло всякое выражение, он молча уставился в потолок.

– Да, он сел в мою машину, – едва слышно выдохнул он.

– Рассказывайте все с самого начала. – Якобу стоило огромных усилий держать себя в руках. Ну что, последует ли теперь чистосердечное признание? Объяснения, которых они так ждали. Он почти не дышал, боясь нарушить ход мыслей Габриэля Йенсена.

– Я ехал мимо и увидел его на тротуаре. Он таким маленьким мне показался, а на улице ветер ледяной, правда, он тепло одет был. В общем, я подъехал поближе, открыл дверь со стороны пассажирского места. Спросил, не хочет ли он посмотреть два новых экземпляра моей коллекции. Сначала он отказывался, дескать, ему надо домой. Но я сказал, что это много времени не займет, и тогда он сел в машину.

– Прямо так сразу и сел? Вы хотите, чтобы я поверил, будто он вот так запросто залез в машину к незнакомому человеку, посулившему показать каких-то гусениц?

– Какому незнакомому?! – воскликнул Габриэль. – Он у меня и раньше много раз бывал. Следил, как коллекция пополняется. Иногда мы какой-нибудь фильм смотрели. Но это бывало, когда он говорил родителям, что будет у одноклассника.

– Так вы утверждаете, что вы с Лукасом Мёрком знали друг друга? И сколько длились эти ваши… э-э… отношения?

– Около года. Я как-то встретил его в поле позади моего дома. Он там насекомых ловил. У него к этому делу способности были.

Голос Габриэля зазвучал бодрее.

– Он ведь на самом деле понимал, чем разные виды насекомых отличаются друг от друга. Ну вот я и пригласил его посмотреть коллекцию. Ее ведь мало кто видел. А она у меня шикарная…

– И вы воспользовались случаем, чтобы мальчика потрогать или как? – с нескрываемым отвращением спросил Якоб.

– Нет, я детей никогда в жизни не касался. Я их просто люблю.

– Но вы их завлекаете?

Габриэль молчал, глядя на столешницу.

– Но в прошлый четверг, когда он к вам подсел, куда вы его повезли? К себе домой? И пытали его огнем?

– Нет-нет-нет! – в ужасе вскрикнул Габриэль. – Я ему ничего не сделал. Мы поехали ко мне, я дал ему газировки, а сам пива выпил. Потом показал ему жуков, которых поймал осенью, и мы о них немного поговорили. А потом он вроде как о времени совсем забыл и спросил, не посмотреть ли нам кино. Но я не решился. Я ведь и так рисковал, ведь я его к себе пригласил, хотя родители его дома ждали. Вот я и отвез его поближе к тому месту, где его подобрал, и высадил. И больше я его не видел.

– И сколько времени прошло?

– Не знаю. Может, полчаса. Хотя нет, наверно, час.

Якоб вспомнил кадры записи камеры видеонаблюдения в булочной. Если Габриэль Йенсен говорит правду, то по времени все совпадает: Лукас Мёрк вполне мог пройти мимо магазинчиков в это время. Но кто же тогда виден там, на той стороне улицы?

– А может, вы передумали и пошли за ним, после того как высадили его из машины?

– Нет-нет. Я поехал домой. А о нем услышал только в новостях вечером на следующий день. И тогда я испугался.

– Испугались? Чего же?

– Думал, вы выясните, что он у меня был. Я ведь знаю, как вы работаете. Всегда верите в худшее.

– И поэтому вы придумали этот хитрый трюк с ходунками?

Габриэль Йенсен кивнул и вытер скатившуюся с губ на подбородок струйку слюны. Якоб уже решил, что не отпустит его. Если Габриэль виновен, то нечего ему делать на свободе.

– Я пить хочу, – заявил подозреваемый. – В горле все пересохло. Мне бы пивка…

– Боюсь, с пивком придется подождать. – Якоб взглянул на часы. – Сейчас одиннадцать сорок две. Вы задержаны. По обвинению в убийстве Лукаса Мёрка.

51

Трокич тем временем допрашивал Матиаса.

– Час назад двое наших сотрудников произвели обыск в твоей комнате и обнаружили под кроватью мобильный телефон. В каких целях ты его использовал?

У подростка вспыхнуло лицо, и он уставился в столешницу. Матиас сложил руки на груди и так сильно прижал их к себе, словно боялся, что его сейчас разорвет изнутри. Лицевые мускулы напряглись, и в жарком помещении распространился едкий запах пота. Отвечать он не собирался.

– Мы обнаружили в телефоне несколько клипов, снятых мобильным телефоном. Но главное не это. Мы также нашли твои ролики на «видеоглоубнет». Ничего не хочешь рассказать нам о них? – Трокич слегка придвинулся на стуле, чтобы заглянуть Матиасу в глаза. Но этого сделать ему не удалось.

– Я не убивал Лукаса, – скрежетнув зубами, повторил Матиас. – Если вы на это намекаете… Да на фига мне его убивать-то?!

– Пока что нас интересует содержание клипов. Лично я очень хотел бы понять, как вообще до такого можно додуматься. Что тебя подвигло избивать детей и снимать это на камеру? Я могу понять, что ты измываешься над другим человеком, чтобы выместить на нем злобу или обиду. Агрессию свою выплеснуть. Но в чем мотив? Или это признание? Но в чем?

– Я его не убивал. А больше мне нечего сказать.

Трокич прикусил губу. Он не надеялся услышать ответ. Но что-то в глазах подростка не соответствовало тому, что он ожидал увидеть. Как будто он вскрыл его нутро и напоролся на нечто грязное и зловонное. И еще там таился страх. Боялся ли парень приговора, который, по всей вероятности, последует за избиение детей? Или что-то другое страшило его?

– Наркотиками балуешься? – Трокич вдруг вспомнил находку во время недавнего обыска в Скеллегордене.

– Пару раз в неделю курю марихуану.

– Берешь ее у Джонни Покера?

– Да.

– А еще что?

– Ничего, только это.

– Грибы? Или другие галлюциногены? – отрывисто спросил Трокич.

– Да нет же, черт возьми! У нас в Морслете о таком и не слыхали. Разве кто из грибников сожрет что-нибудь не то по ошибке.

– Ладно.