Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов

стрельнул глазами на троицу, но вожак махнул свободной рукой, позволяя говорить:

— Ничего. Пусть послушают.

— С Ерёмой не всё просто, Князь, — подал голос Сансон.

— Говори всё. Не скрывай.

— Ерёма не только бежать собрался.

— А что же ещё?

Сансон делал вид или действительно боялся говорить.

— Ну! Не молчи, чёрт возьми! — прикрикнул на него Князь.

— Ему условия поставили.

— Какие ещё условия? Кто?

— Они его берут, если он тебя загасит. Недаром из Афгана он к нам переметнулся с наркотой.

— Что?! Кто они?

— Об этом особый рассказ, Князь, — сощурился Сансон, натянул покрепче кепочку на глаза и опять метнул недобрый взгляд на троицу.

— Ладно. Ступай пока, — отпустил его вожак. — Послушаем сынков моих…

И Князь повернулся наконец к троице, сжавшейся от последних слов доверительного слуги.

— А вы чего застыли? — сделал удивлённым он лицо, будто впервые их увидел. — Тихон, Зуб, Зоря мой ненаглядный, любезные сынки, давайте ближе к столу. Отметим нашу встречу.

Подлетел Архимед, ухватился было опять за бутылку белого вина, но Князь остановил его повелительным жестом:

— Нет. Молодцам моим водочки. А это винцо ты мне, старику, подлей. Чую, кисленькое. В самый раз.

— Французское, — подольстился Архимед.

— Знамо дело, — одобрил Князь, — в наших садах давно виноград по корню сничтожен.

Он поднял свой бокал, полюбовался переливающимся напитком на свет.

— Выпьем за моё освобождение. За встречу. За старых надёжных моих дружков.

— Что же за вино-то? — когда все выпили и дружно захрустели клешнями раков, высунулся первым Зоря, как и полагается по чину смотрящему.

— Бордо, не иначе, — сиял за их спинами Архимед, — из старых запасов.

— Что мелешь, дед? — схватив тёмную бутылку, завертел её в руках Зоря. — И рядом не лежало. Откуда у вас такая редкость?

Однако одолеть иностранные надписи на наклейке, как ни пытался, не смог и, подлив вина Князю, набуровил по полным гранёным стаканам водку себе и бригадирам.

— Скажу слово, Князь? — попросил он у вожака.

Тот молча кивнул, хотя не скрывал неприязни, возникшей у него от бесцеремонности молдаванина, нахальства, с которым тот подверг сомнению качество вина.

— Вовремя ты поспел, Князь, — поднялся со стаканом Зоря, — ох вовремя! Зажали нас совсем пиковые, да и сама братва расползается, на окраины даже метит слинять. Ерёма — первая ласточка, которой надо подрезать крылышки. Мы бы тебя не ждали, сами разобрались с ним. Но ты здесь, тебе и карты в руки. Скажешь, — сам его придушу.

— Зачем же тебе руки марать? — захмурел Князь, Зоря ему всё больше и больше не нравился, зарывался на глазах, выскочка. — У нас что же, и бойцы перевелись?

— Всё путём, Князь, — забубнили, заторопились оба бригадира, вклиниваясь в разговор и тесня Бессарабского. — Раз решил гасить его, только моргни!

— Решено, — не раздумывая, сверкнул вожак единственным глазом. — Об этом в Киеве и толковали воры. Дрогнули наши семьи от первых разборок с чеченцами. И начинать велено с дисциплины. Среди самих воров. Чтобы не высовывалась шпана, отморозков на место поставить и не пикнула какая козявка, мнящая из себя авторитет.

— Да какой Ерёма авторитет? — вылупил уже хмелеющие глазища молдаванин. — Я его под твои очи представлю, Князь, он в штаны наделает сразу.

— Хватит о падали! — прервал осмелевшую братву вожак. — Докладывай, Зоря, что ещё на душе лежит?

— Сразу и не сообразить, — начал было, ухмыляясь, молдаванин.

— А какой же ты, на хрен, смотрящий? — оборвал его вожак. — Мне такие не нужны.

— Не так понял ты меня, Князь, — смутился тот сразу. — Забот полно. Думаю, с чего начать.

— Долго думать собираешься? — бесцеремонно засверлил его оком вожак. — Может, память стала подводить, пока я на нарах баланду хлебал? Только не думайте, что я там зря прохлаждался. У меня на вас всех полный расклад. Сансон не дремал, за четыре глаза работал.

Словно услышав свою кличку, за спиной Князя замаячила тень верного его прислужника в кепочке. Но вожак отмахнулся лениво рукой, и тот пропал опять.

— Начни-ка ты, Зоря, с тех вестей, которыми меня зацепили наши друзья из-за бугра, — подсказал, помолчав, вожак.

— Фишбах? — встрепенулся тут же молдаванин.

— Давай с него, — кивнул вожак, поцеживая уже минеральную водичку.

— Йозеф Модестович с претензиями фигура…

— А ты что же думал? — Князь нахмурился. — Он не только проплатил, он меня попросил. А я обещания привык исполнять.

— Всё сделали, Князь, как велел, — заторопился молдаванин, хмель исчез с его глаз. — Вот Тимоха подтвердит. Бычков мы послали пропавших выручать. Но те сгинули. Сейчас кумекаем, как быть.

— Ну-ка, давай полный расклад, — не унимался вожак. — Большие деньги обещаны за помощь. Нельзя упускать такой куш.

— Расклад можно, — залебезил молдаванин. — Фраерки в область на Волгу своих гонцов отправили, насчёт серьёзного вопроса. Вместе с местными каперсами автодело наладить. Продажу иномарок, ремонт, обслуживание. Одним словом, салон и все дела. С гонцами пару машин на пробу. А те как в воду канули.

— Может, и в воду, — подтвердил Тимоха хмуро. — Мои бычки следом пошли и не нашли ничего. И Волга там быстрая, и море рядом. Ищи-свищи.

— Тоже сгинули, как и не было, — вставил и Зуб, ощерясь.

— Беспредел? — сверкнул глазом Князь.

— Похоже, — затянул Зоря, — только вестей никаких.

— И давно? — заёрзал на стуле вожак.

— Наши уже недели две вестей не шлют, — развёл лапища Тимоха. — Всё ждал их сигнала, а теперь думаю самому сгонять.

— Дела… — протянул Князь нараспев. — А может, с девками там валандаются? Дисциплины-то у вас, вижу, никакой! Сколько посылал?

— Двоих своим ходом, — напрягся Тимоха, — на «жигулях» укатили и при волынах. По всей форме.

— Менты по дороге хапнули?

— Проверял я, — влез ужом Бессарабский, — не брали наших. Последний раз весть сами подавали, что на место прибыли.

— А концы-то какие нашли?

— Об этом ни слова.

— А кто там сидит-правит?

— Да шелупонь разная. Был Мазут, но его в метро размазало.

— Как это размазало?

— На мента замахнулся, да промахнулся, — балагурил смотрящий. — Сам под электричку угодил.

— Не мент-то был, а прокурор, — поправил молдаванина Зуб.

— Один хрен, — отмахнулся Бессарабский. — Свою башку положил, раздолбай.

— Нет, сынок, — осадил Князь расхристанного Зорю так, что тот зацепенел. — С прокурором мента не равняй. Эти вцепятся за своего, всем лихо будет.

За столом притихли.

— Понаделали вы без меня делов… Расхлёбывать мне придётся. И про волжскую братву, ты, Зоря, зря так заливаешь. Народ там крепкий. Неорганизованный только. Каждый норовит выскочить. Вот и не прекращаются там разборки. Стрелять начали. А это добром никогда не кончалось. Боюсь, и немцев, и своих нам уже в живых не найти.

— Я землю рылом вспашу, а докопаюсь! — вскочил на ноги молдаванин.

— Рылом, говоришь? — поднял на него, не мигая, единственный глаз